Я как раз шёл к палате Воронцовой, чтобы проверить результаты её анализов и продолжить лечение, когда увидел впереди две знакомые фигуры.
Михаил Волконский, в своём идеально отглаженном халате, вышагивал рядом с пожилым аристократом. Высокий, сухой, с идеально прямой военной выправкой, седыми висками и тростью с массивным серебряным набалдашником. Его лицо было похоже на маску — никаких эмоций, только сталь в глазах.
Я инстинктивно замедлил шаг, прислушиваясь.
— … уверяю вас, граф, в нашем отделении — лучшее диагностическое оборудование во всей Империи! — подобострастно вещал Волконский. — Мы найдём любую аномалию! Диагностика на высшем уровне!
— Меня интересует не ваше оборудование, молодой человек, а результат, — отрезал аристократ, и его голос был холоден, как лёд. — С тех пор, как моя дочь пропала, это проклятое сердце так и шалит. Приступы, головокружение… У вас есть неделя, чтобы поставить меня на ноги.
Граф? Дочь пропала? Неужели…
— Конечно, граф Ливенталь, — продолжал лебезить Волконский, совершенно не обращая внимания на суть его слов. — Мы проведём полное обследование! К тому же, мои связи в городской полиции… мы можем помочь и с поисками…
Ливенталь! Отец Аглаи! Вот это удача! Судьба сама принесла мне в руки главный козырь. Он ищет дочь и одновременно нуждается в лечении. А дочь — у меня. Идеальный расклад. Осталось только правильно его разыграть.
Они свернули в боковой коридор, ведущий к кабинету Сомова. Я тенью последовал за ними, держась на безопасном расстоянии.
Нужно было познакомиться с графом. Произвести на него впечатление. Стать для него полезным, незаменимым.
А для этого сначала нужно было убрать с дороги этого павлина Волконского, который уже успел примазаться к чужой беде, строя из себя великого целителя.
Я погладил невидимого Нюхля по его костяному гребню.
— Приготовься, малыш. Сейчас мы с тобой устроим небольшое, но очень эффектное представление. Пора показать графу, кто в этой клинике «лучший специалист».
Глава 25
Я подал мысленный сигнал. Нюхль, невидимой тенью скользнул к ногам Волконского и сделал то, что умел лучше всего — создал хаос.
Он своей маленькой костяной лапкой развязал шнурок и засунул его под начищенный до блеска ботинок аристократа. Волконский, который как раз пафосно жестикулировал, описывая графу преимущества своего отделения, запнулся на ровном месте и с удивлённым вскриком полетел вперёд.
Прямо на тележку с медикаментами, которую везла молоденькая медсестра.
Звон бьющегося стекла, визг девушки, поток отборных ругательств от Волконского. Идеально.
Я тут же подбежал.
— Какой ужас, Михаил! Вы не ушиблись? — мой голос был полон фальшивого сочувствия. — Надо же, у вас ноги прямо сами друг об друга заплетаются. Может, вам стоит провериться у невролога?
Ливенталь смотрел на эту сцену с ледяным, аристократическим презрением.
— Вы в порядке, Михаил? — холодно спросил он.
— В полном, Платон Игоревич, — стиснув зубы и потирая локоть, ответил Волконский.
— Нужно смотреть под ноги, молодой человек, а не витать в облаках, — отрезал он.
— Ты… — зашипел Волконский мне.
Я тут же проигнорировал своего поверженного коллегу и как бы невзначай посмотрел прямо на Ливенталя.
— Простите, ваше сиятельство, — я сделал выражение лица. — Вы здесь как посетитель или как пациент? Если как посетитель, то я настоятельно рекомендую вам немедленно стать пациентом. У вас серьёзные проблемы с сердцем.
Волконский, кое-как поднявшись на ноги при помощи подбежавшей медсестры, тут же попытался перехватить инициативу.
— Да, граф Ливенталь, пройдёмте в мой кабинет! — он взял его под руку. Ливенталь охотно зашагал рядом. — Не обращайте внимания на этого… стажёра из морга. Так вот, ваше сиятельство, как я и говорил, очевидно, стресс вызвал у вас пароксизмальную тахикардию. Нервное истощение. Сердце просто «сбоит». Я назначу вам Кордарон — самый современный и мощный антиаритмик! Он точно «успокоит» ваше сердце.
Они уже начали удаляться, но я бросил им в спину спокойную, ледяную фразу, которая заставила их обоих замереть.
— Простите за вмешательство, но Кордарон при тех симптомах, что описывает Платон Игоревич, может его убить.
Волконский побагровел и резко обернулся.
— Пирогов⁈ Что вы себе позволяете⁈ — рыкнул он на меня.
— Позволяю себе спасти жизнь ещё одному пациенту, — я подошёл к графу, полностью игнорируя Волконского. — Ваше сиятельство, опишите ваши приступы подробнее. Вы чувствуете головокружение при резком вставании?
— Да, особенно по утрам, — граф уже с интересом смотрел на меня.
— А сердце «замирает» или «трепещет»?
— Трепещет! — он удивлённо кивнул. — Точно! Как птица в клетке!
— Это не стенокардия, — я покачал головой. — Это пароксизмальная мерцательная аритмия, скорее всего, на фоне тиреотоксикоза.
Волконский фыркнул:
— Бред! Откуда у него тиреотоксикоз⁈
Я снова обратился к графу:
— Ваше сиятельство, вы похудели в последнее время, несмотря на хороший аппетит? Руки дрожат? Потливость усилилась?
Ливенталь медленно, почти неохотно, кивнул.
— Всё так. Но я думал, это всё от переживаний… из-за дочери. Нервы знаете ли…
— Переживания запустили процесс, но ваша щитовидная железа, скорее всего, уже давала сбои. Посмотрите, — я указал на его руки. — Лёгкий тремор пальцев. Глаза слегка навыкате. И пульс… позвольте?
Я взял графа за запястье.
— Сто двадцать ударов в минуту в состоянии покоя. И он неравномерный. Волконский, — я повернулся к нему. — Какой пульс при стенокардии?
Тот нахмурился.
— Ну… обычно учащённый…
— Но равномерный, — поднял палец я. — А здесь — аритмия. А теперь, Волконский, самое главное. Кордарон, или Амиодарон, который вы так щедро хотели назначить, — это препарат, насыщенный йодом. А введение больших доз йода пациенту с недиагностированным тиреотоксикозом — это самый верный и быстрый способ спровоцировать тиреотоксический криз. Это кома. И почти стопроцентная смерть.
Я говорил, глядя прямо на графа, но обращался к Волконскому:
— Вы собирались не лечить его, Волконский. Вы собирались подлить масла в огонь его болезни.
Граф побледнел. Он посмотрел на Волконского так, будто тот был ядовитой змеёй.
— То есть этот… господин… чуть не убил меня? — голос графа дрогнул.
Я был беспощаден:
— Одна-единственная инъекция. И мы бы уже обсуждали не ваше лечение, а дату и место похорон, ваше сиятельство.
Волконский попытался возразить:
— Но… но нужны анализы! Подтверждение!
— Конечно, нужны, — кивнул я. — Анализы на гормоны ТТГ, Т3, Т4, а также на антитела к рецепторам ТТГ. Но лечение нужно начинать немедленно. Тирозол для блокировки щитовидной железы, пропранолол — но очень осторожно, под постоянным контролем пульса. И обязательно седативные — валокордин или настойка пустырника.
Граф смотрел на меня с новым, неподдельным уважением.
— Вы говорите как человек, который точно знает, что делает. В отличие от некоторых.
— Я знаю, ваше сиятельство. И я знаю, что стресс из-за пропажи дочери усугубляет ваше состояние. Найдём её — и ваше сердце успокоится.
— Вы так думаете? — в его голосе прозвучала надежда. — Думаете она найдется?
Нюхль на моём плече довольно зашуршал костями.
— Я уверен в этом. Мало ли какие новости могут прозвучать уже буквально завтра, — уклончиво ответил я.
Волконский сделал последнюю, жалкую попытку:
— Граф, не слушайте его! В нашем отделении…
— В вашем отделении меня только что чуть не убили, — холодно оборвал его Ливенталь. Он повернулся ко мне. — Доктор Пирогов, я хочу, чтобы моим лечащим врачом были вы. Когда вы можете меня принять?
Я посмотрел на раздавленного Волконского. Шах и мат, мажор. Учись играть с профессионалами.
А потом повернулся к графу:
— Хоть сейчас, ваше сиятельство. Следуйте за мной. Кажется, у нас как раз освободилась ВИП-палата в терапевтическом отделении.
Я шёл по коридору, а за мной следовал граф Ливенталь. Волконский остался позади, раздавленный и униженный.
Медсёстры и врачи, становившиеся свидетелями этой сцены, провожали нас удивлёнными взглядами. «Парень из морга» только что на глазах у всех увёл самого важного пациента у лучшего ординатора диагностического отделения. Расстановка сил в этом террариуме снова менялась.
— Платон Игоревич, позвольте полюбопытствовать, — спросил я, пока мы шли по коридору. — Почему вы изначально обратились в общее терапевтическое отделение, а не в ВИП-крыло? С вашим статусом.
— Статус? — он фыркнул. — Молодой человек, я командовал полком в Туркестанской кампании. Я видел, как настоящие мужчины умирают от ран и болезней в грязи и пыли. А здесь, в этом вашем хвалёном ВИП-отделении, я вижу только золотые унитазы, а не хороших врачей. Они умеют сосать деньги, а не лечить. Ваш коллега Волконский — яркое тому подтверждение. Бездарь в дорогом халате.
Прямолинейный, суровый мужчина. Мне такие нравились. С ними всегда проще работать. Никаких намёков и полутонов. Только факты и результат.
У стойки регистрации нас встретила медсестра — полная, властная дама с вечно недовольным выражением лица, будто весь мир был ей должен. Они в клинике в принципе были все как на подбор.
Увидев меня, она сразу прищурилась, но тут её взгляд упал на моего спутника.
— Матрёна Павловна, — обратился я. — Оформляем нового пациента. Граф Ливенталь, Платон Игоревич. Палата двадцать первая.
— Граф⁈ — её лицо мгновенно преобразилось. Недовольство сменилось подобострастной, заискивающей улыбкой. — Конечно, доктор Пирогов! Сию минуту! Всё устроим в лучшем виде!
Пока она суетилась с бумагами, я повернулся к молодой медсестре. Мой голос был чётким и не допускающим возражений.
— Срочно! Анализы крови — полный спектр гормонов щитовидной железы. ТТГ, свободные Т3, Т4, антитела к рецепторам ТТГ. Лечение начинаем немедленно — схему я сейчас распишу. И следите за его пульсом и давлением. Каждые два часа. Лично. Докладывать мне о любых изменениях.