— Но мне говорили, что Реджинальд Кухлер расстался с жизнью по собственной воле.
Гизела махнула рукой:
— Говорить можно много. Каждый изгнанник носит при себе капсулу с ядом, способную за долю секунды убить лошадь. Когда Реджинальд однажды не вернулся с рынка, у меня появились подозрения. Вечером его труп нашли в Иле. Никто не мог сказать, как он туда попал. Но капсулы с ядом при нем не было. Медик, установивший смерть Реджинальда, сказал, что он утонул.
Монахиня уже делала Афре знаки, что пора уходить, но Гизела продолжала свою исповедь.
— После смерти Реджинальда отступники решили возместить свои убытки за мой счет. Ведь они многие годы поддерживали Реджинальда, когда у него не было никаких доходов. Средства у меня были более чем скромными. Поэтому они предложили мне сделку. Я должна была следить за тобой. Ты знаешь почему. Ты в огромной опасности…
Монахиня торопила.
— Прощай, — прошептала Гизела.
— Про… — только и смогла сказать Афра.
Уходя, монахиня обернулась. Словно повинуясь внезапному предчувствию, она вернулась к ложу Гизелы. Взгляд той по-прежнему был устремлен в потолок. Но, тем не менее, что-то изменилось. Кончиками пальцев монахиня взяла простыню, которой была укрыта Гизела, и накрыла женщину с головой. Потом быстро перекрестилась.
Все это произошло так быстро и само собой, что Афра не сразу поняла, что произошло. И только когда монахиня закрыла решетку и забормотала непонятные молитвы, девушка поняла: Гизела умерла.
Афра ускорила шаг. Монахиня отстала. Прижав смоченный уксусом платок ко рту, девушка побежала к выходу. По ее лицу текли слезы, и она с большим трудом смогла перестать всхлипывать. Из-за слез монахини в птичьих масках, уставившиеся на Афру, расплылись и были похожи на странные застывшие фигуры. На их крики Афра не обратила ни малейшего внимания. Она распахнула двери, словно за ней кто-то гнался, и сбежала по каменной лестнице к причалу, где на паруснике ее ждал Леонардо.
Она не могла говорить, только махнула рукой. Леонардо понял ее и, не задавая лишних вопросов, отчалил. Мокрыми от слез глазами Афра смотрела на солнце, кое-где пробивавшееся сквозь тучи.
В «Альберго» появился новый постоялец. Леонардо приветствовал его с привычным рвением. Афра заметила, что незнакомец был без багажа, но она была слишком занята собственными переживаниями, чтобы сделать выводы из своего наблюдения. Уже смеркалось, и Афра поднялась к себе.
Не раздеваясь, она упала на постель и задумалась. В такие минуты она ненавидела проклятый пергамент. До четырнадцати лет Афра вела спокойную жизнь дворовой прислуги, наполненную, как и положено, работой, но потом колесо судьбы круто повернулось. Казалось, что от пергамента исходит некая сила, притягивающая девушку, как магнит. Уйти от этой силы было невозможно, как бы этого ни хотелось. Афра давно уже перестала убегать от своего прошлого. Прошлое было с ней повсюду. Даже здесь, в далекой Венеции, оно несло ее, как осенняя буря кленовый лист, руководило ее мыслями и чувствами. Страх и недоверие, чувства, неизвестные Афре в юности, теперь преобладали. Был ли кто-то еще в этом мире, кому можно было доверять?
Размышляя таким образом, Афра ощупывала себя в поисках бубонов и неровностей на коже — первых проявлений чумы. Она не удивилась бы, если бы заразилась на острове Лацаретто. Люди говорят: сегодня ты здоров, а завтра нет. Смерть скора на расправу. Даже если я заболела, думала Афра, я не стану паниковать. Умереть — значит забыть.
На лестнице раздались голоса. Леонардо вел неожиданного гостя в приготовленную для него комнату. Она была этажом ниже и выходила окнами в переулок, к главному входу. Оба были поглощены оживленной беседой. Конечно же, сейчас для разговоров была всего лишь одна тема — эпидемия чумы и ее страшные для Венеции последствия.
Афра приоткрыла немного дверь. И чем дольше она слушала голос незнакомца, тем сильнее ее охватывало беспокойство. Этот фальцет и плавность речи были ей знакомы. Хотя девушка видела его только в темноте и со спины, когда вернулась, человека в черном она уже встречала. Афра была в этом уверена. Гостем был не кто иной, как Иоахим фон Флорис, тот, с кем разговаривала Гизела в церкви Мадонны дель Орто.
Это не случайно, подумала Афра. Хотя за прошедший день она выпила целую бутылку вина, оно ни в коей мере не повлияло на ее память. И, вполуха прислушиваясь к разговору двух мужчин, Афра лихорадочно пыталась придумать, что же ей теперь делать.
Нужно бежать отсюда, бежать из Венеции, не оставляя за собой никаких следов. Афра еще не оставила надежды добраться до Монтекассино. К счастью, она так и не сказала Гизеле, куда собирается. Поэтому изгнанники пока что не могут этого знать. Если только…
Внезапно перед глазами Афры встал однорукий библиотекарь монастыря доминиканцев. Люсциниус знал, что она собирается догнать Гереона Мельбрюге. А тот находился где-то по пути в Монтекассино. С другой стороны, он ничего не знал о таинственном пергаменте. И, казалось, не был связан с изгнанниками.
Нерешительность Афры мгновенно исчезла, план созрел. У черного хода на водах канала в неярком свете луны плескалась барка Леонардо. Если Афре удастся незамеченной сесть в лодку, она сможет добраться до канала Сан-Джованни, а оттуда путешествовать уже по земле. Единственное препятствие — она не умела управлять венецианской баркой, но зато Афра видела, как Леонардо вел лодку по каналам, и была уверена в том, что по крайней мере до канала Сан-Джованни доберется. Конечно, это было нелегко, но прошлое показало, что именно в безвыходных ситуациях Афра могла поспорить с любым мужчиной.
Дверь напротив ее комнаты вела на чердак дома. На чердаке, помимо обычных хозяйственных инструментов и мешков со всякими запасами — сухофруктами, бобами, орехами и сушеными травами, хранились весла и канаты для лодки.
Осторожно, стараясь не шуметь, Афра пробралась на чердак. Приходилось считаться с тем, что на нижнем этаже ее шаги слышны. Поэтому после каждого шага девушка останавливалась и прислушивалась к шорохам. Так она добралась до поперечной балки. На крючке висел свернутый канат. Афра осторожно сняла его и перебросила через левое плечо. Затем повернула обратно. В комнате связала платья в узелок. В свечу, горевшую рядом с тарелкой, на четыре сантиметра ниже пламени она воткнула гвоздь. Примерно через четыре часа свеча сгорит настолько, что гвоздь выпадет и упадет на тарелку, — это будет знаком, что пора выходить.
Свет в окне не должен был вызвать никаких подозрений. Повсюду в Венеции по ночам горел свет, с тех пор как шарлатаны пустили слух, что чума приходит исключительно в темноте. Уверенная, что поступает правильно и никакого другого выхода у нее нет, Афра, не раздеваясь, легла в постель. События прошедшего дня утомили ее, и она тут же заснула.
Свеча разбудила ее в три с половиной часа пополуночи. Сна не было ни в одном глазу. Афра осторожно открыла окно и вдохнула прохладный ночной воздух. Налетел легкий ветерок, поднял волны в канале. Словно негромкие барабаны, они бились о борт лодки, стоявшей под окном.
Афра взяла канат, завязала петлю на одном конце. Петлю набросила на узелок и опустила его вниз. Рывок — и узелок выскользнул из петли и упал в лодку. Втянув канат наверх, Афра обвязала его вокруг груди. Другой конец привязала к оконному переплету и перелезла через подоконник.
В Ульме и Страсбурге она часто наблюдала за тем, как каменотесы легко скользят по фасадам соборов, чтобы выполнять свою работу на огромной высоте. Она точно запомнила, как они обвязывались веревкой. Упершись ногами в стену, Афра стала спускаться. Но когда она оказалась в десяти локтях над баркой, канат дернулся. Он зацепился за переплет и никак не распутывался. Если Афра не хотела, чтобы ее обнаружили, приходилось прыгать.
Она с трудом стала развязывать петлю, стянувшую ей грудь, — невероятно сложная задача. Под весом тела канат крепко затянулся. Ножа, которым можно было бы разрезать канат, у Афры не было. Попалась!
Другие, наверное, в этой безвыходной ситуации стали бы возносить молитвы к небесам, одному из четырнадцати чудотворцев или святой Людмиле, которую изображали в виде веревки. Потому что когда приходит беда, люди становятся очень набожными. Но Афра была с Господом в ссоре. Если Ты вообще есть, почему Ты мне не поможешь? Почему Ты всегда на стороне людей, которые боятся работы, святых или тех, которые, за неимением лучшего, хотят ими стать?
Афра снова потянула за канат и отчаянно, цинично усмехнулась. Сердце билось словно сумасшедшее. Когда рассветет, ее обнаружат висящей на канате, а это, подумала она, будет означать, что ее побег не удался. И тут канат дернулся и стал поддаваться. Афра со свистом полетела вниз, с треском ударилась о дно лодки и так и осталась лежать.
На другой стороне канала залаяла собака. Вскоре она успокоилась, и снова все стихло. Афра осторожно попыталась пошевелить рукой, ногой, потом поднять голову Было больно, но двигаться было можно. К счастью, она ничего не сломала. Превозмогая боль, Афра попыталась встать. Барка сильно раскачивалась на волнах, и у девушки ничего не вышло, она споткнулась. Вторая попытка оказалась более удачной — Афре удалось встать.
Канат, который помог ей сбежать, оказался наполовину в воде. Афра вытащила его и сложила на корме рядом со своими вещами. Потом взялась за весла. Она часто восхищалась ловкостью гондольеров, которые с помощью всего лишь одного весла ухитрялись ровно вести свои лодки по узким каналам. Как оказалось, она переоценила свои способности. В любом случае, под ее неумелым управлением лодка начала плясать, поворачиваться вокруг собственной оси и тыкаться то носом, то кормой в берега канала.
Афра расстроилась и сдалась. Она втянула весла в лодку и поплыла вдоль правого берега канала к узкому мосту. Над крышами домов появились первые лучи солнца, и Афра предпочла покинуть лодку. Она привязала лодку к мосту, перебросила узелок через перила и выбралась наверх.