От этого у Сяо Ту даже разыгрался аппетит, и юноша сразу же накинулся на варённую курицу.
Гуэй его не остановил. А наоборот, с готовностью придвинул и другие блюда, делясь.
— Мастер, почему все считают, что Ми Хоу – старший? — поинтересовался писарь, глядя, как обходительно беседует с демоном староста.
— Он успел представиться первым. — откусывая свой кусок куриной голени, сверкнул ненавистью в сторону обезьяны Гуэй. — Обещаю, он за это ещё поплатится.
Как почётные гости, все трое ночевать остались в доме старосты. Ми Хоу сразу же занял кровать.
— Куда завалился?! — остановил его Гуэй. — Как ты собрался защищать людей от призрака, если будешь спать?
— Я весь день нёс на себе этого оболтуса, — конечно, имел он ввиду Сяо Ту. — Поймаю призрака завтра.
— Как ты его поймаешь утром? — напомнил мастер: — Плакальщицы являются только ночью.
— Значит, завтра ночью поймаю, — недовольный тем, что ему мешают заснуть, постарался поудобнее устроиться на постели демон.
— Пожалуйста, мастер, — начал упрашивать Сяо Ту, — мы не можем оставаться надолго, нам нужно завтра уйти…
Гуэй его успокоил:
— Останемся на одну ночь. С рассветом двинемся дальше.
Сяо Ту обрадовался. А Гуэй пнул устраивающегося обезьяну:
— Ты слышал? Нет у нас времени.
— Чего ноги распустил?! — вскочил обезьяна.
— Мастер обязан забыть про сон, пока не обезопасит деревню. — пояснил Гуэй.
— Я сделаю! Но чуть позже, — снова поворачиваясь лицом к стене и, опускаясь на подушку, заверил обезьяна.
— И ты себя ещё мастером называешь? — усмехнувшись, снова пнул демона Гуэй.
— Ты что, за это решил от меня и места живого не оставить?! — снова вскочив, отмахнулся Владыка.
— Хочешь спать, — нагнулся к нему Гуэй, — иди спать на улице.
Продолжая бубнить всевозможные оскорбления в сторону мастера, Ми Хоу всё же поднялся:
— И что, даже на полу нельзя?
— На полу будет спать Сяо Ту.
— Ты вообще умеешь дружбу ценить?
— Ты не спросил меня об этом, когда я спас тебя у Сианя[И2] .
Ми Хоу внимательно посмотрел на Гуэя и, взяв свою верхнюю рубашку, ею опять махнул, выпуская недовольство. Однако, послушался, и вышел.
— Почему Вы с ним так? — спросил Сяо Ту. Пусть тот его и задирал, но писарю стало жалко обезьяну.
— Пусть учится на своих ошибках.
— Потому, что он назвал себя мастером?
— Я не настолько злопамятный. — подойдя к окну у входа, Гуэй в него выглянул: — Из-за его обещания помочь, эти люди дали нам кров, еду и все свои сбережения. Так пусть отрабатывает.
— А что произошло у Сианя? — снова полюбопытствовал юноша.
— Если интересно – у него спроси.
Больше Сяо Ту докучать не отважился.
Расправив одолженное ему одеяло, он привычно постелил себе на полу.
— Можешь занять кровать, — великодушно разрешил мастер. — Когда захочу спать, я тебя разбужу.
— А что делать, если появится призрак?
— Я везде оставил талисманы. Но, если придёт, то не пускай в дом. И Ми Хоу тоже.
[И1]Ба цзяо гуй (芭蕉鬼 - "банановый призрак") – призрак плачущей под банановым деревом женщины. Появляется по ночам, иногда с младенцем на руках.
[И2]Город Сиань. Столица провинции Шэньси.
Глава 13
Первые лучики солнца пробивались через окно, падая прямо на лицо мирно спящего Сяо Ту.
Его сон был мирным и сладким, настолько, что вовсе не хотелось просыпаться. Однако, лучики были очень настойчивыми, и их становилось всё больше. Поэтому, Сяо Ту, почувствовав бодрость в теле, ещё не открыв глаза, всё же потянулся, готовя себя к новому дню. Но вместе с тем, пока ещё есть возможность, додумывая, как бы мог закончиться этот приятный сон.
Когда же фантазия подошла к концу, он открыл глаза…
Обнаружив над собой лицо довольно улыбающегося обезьяны:
— Хорошо спалось?
Сяо Ту вскрикнул. Вскочив, он увидел, что демон лежит у изголовья кровати и ехидно улыбается.
Юноша быстро встал со своей постели.
А обезьяна продолжил:
— Ты так сладко спал, что я даже боялся тебя разбудить.
— Ч-что?
— Ми Хоу, прекрати над ним издеваться. — скомандовал входящий в дом мастер.
— Эх, — обезьяна завалился на нагретую постель: — Спасибо – пожалуйста. — ответил он сам себе. — Своё я откараулил. Теперь вы идите, а я посплю.
Гуэй принёс завтрак, приготовленный заботливыми руками деревенских женщин.
Судя по его тёмным кругам под глазами, ночью он, скорее всего, не спал.
— Мастер, — аккуратно начал Сяо Ту, — простите, я, должно быть, так крепко спал, что не проснулся, чтобы Вас подменить…
— «Мастер ответственен за дело, что обещал выполнить». — устало процитировал одно из правил Гуэй. — Потому, я не смог бы уснуть.
— Так, призрак больше не придёт? — с надеждой на то, что всё разрешилось уже без него, поинтересовался Сяо Ту.
— За всю ночь она так и не появилась. — признался заклинатель. — Должно быть, ходила где-то за чертой талисманов.
— Всё потому, — подметил Ми Хоу, — что я бдел всю ночь! Мимо меня и муха не проскочит!
Сяо Ту предположил:
— Тогда, если оставить талисманы, призрак не сможет зайти в деревню?
— Днём она не появится. — размышлял Гуэй, — Талисманы же надёжно защитят селение ночью. Остальное – дело не моё, а монахов.
Слыша это, Сяо Ту не понимал, кто же мог сказать, что господин Гуэй – тёмный мастер, будущий демон? Он же добрейшей души человек! Заботится совсем о чужих людях, спасая их от нечестии! Истинный герой!
— И мы можем сейчас уже уйти? — с надеждой спросил юноша.
— Нам с обезьяной нужно восполнить силы. Выдвинемся ближе к вечеру. — стягивая демона с кровати, пообещал Гуэй.
— Ты и теперь мне спать не будешь давать?! — возмутился обезьяна, — Всю спину мне ночью испинал! Раз сам стоял в дверях до утра, чего людям спать мешал?!
— Ты уже спал, — пожаловался Гуэй. — Так что иди на пол.
— Почему я должен спать на полу?
— «Мастер должен терпеливо переносить все невзгоды».
— Но, ведь, это ты мастер! С чего терпеть надо мне?
— Как ты со старшими разговариваешь? Так тебя учили о стариках заботиться? Будешь пользоваться теми же привилегиями, когда дорастёшь до моих лет.
Хуо Ван исподлобья посмотрел на Гуэя. После чего резко поднялся и, топая, схватил выданное ему одеяло, постелив его рядом с тем, что расстелил вчера вечером Сяо Ту, и бухнулся на оба, раскинув ноги и руки в стороны.
Ужасно скучно, когда все в доме спят, а ты один выспался.
Сяо Ту сегодня написал больше иероглифов, выполнив тем самым наказание с запасом, чтобы в какой-то день с чистой совестью отдохнуть.
Видя, что мастер и демон не спешат просыпаться, он даже решился переписать всю поэму. Навряд ли у господина Гуэя в сумке найдётся ещё одна книга. Так наказание закончилось бы быстрее!
Но вскоре он понял, что слишком переоценил свои силы.
Плохо спавший ночью обезьяна храпел на весь дом.
И поэтому, Сяо Ту взял флейту, решив всё же прогуляться.
Зная, что рядом бродил призрак, он боялся пойти один, а с флейтой Да Сюна становилось уже не так страшно.
Конечно, он знал, что днём ба цзяо гуй появиться не могла… Однако, почему же они тогда слышали в лесу плач младенца? Может, это чей-то ребёнок, а вовсе не призрак?
Словно бездельник, юноша слонялся от дома к дому, и заглядывал всем через плечо.
— Здравствуйте, — поприветствовал он чистящую во дворе фасоль женщину, у которой к спине был подвязан, сопящий младенец. Вокруг же неё бегали ещё трое. — Не хотите ли Вы написать кому-то письмо?
— Кому мне писать? — усмехнулась женщина.
— Может, у вас есть родные в другой деревне?
— Откуда же? Все здесь.
— Тогда, может, Вы хотели бы, чтобы я написал имя Вашего ребёнка? — светло улыбнулся юноша, смотря на безмятежно спящего карапуза.
— Да кому ж читать-то?
— Не обязательно уметь читать. Написанное имя приносит удачу. Его можно сохранить и на память…
— Так что ж, я имя ребёнку своему и так не забуду. Накой нам эта писанина?
— Как же… Иероглифы – часть образования. А каллиграфия – искусство. Вместе они наполняют человека знаниями, философскими рассуждениями и мудростью…
— Зачем мне твоя философия и иероглифы? Они мне что, помогут перебрать фасоль? Или мужу моему на поле? А может, накормят моих детей?
— Да, — растерянно ответил Сяо Ту. — Знать, как перебирать фасоль – тоже навык, как и знания, необходимые для того, чтобы взрастить рис. Все эти знания – часть философии, выраженная в наблюдении за природой. — от собственных слов он воодушевился: — А если же вы или ваши дети будут знать грамоту или станут художниками и поэтами, то смогут многого в своей жизни добиться, и у них всегда будет чашка риса!
— Иди уже, — после короткой паузы, прогнала его женщина. — Не нужно мне твоё образование. Утро раннее, а мне ещё сколько дел нужно переделать! Времени и разогнуться нет!
Писарь вначале опешил, но видя, что женщина снова приступила к ненавистной работе, отступил, и поспешил покинуть её двор.
Сколько бы Сяо Ту не уговаривал себя тем, что прогнавшая его женщина попросту устала, и была зла лишь оттого, что глубоко несчастна, а на душе всё равно лёг камень. Он же хотел, как лучше!
И сколько бы раз его так не прогоняли в прошлом, и даже в будущем, а болезненное чувство останется. Может быть, просто станет не таким сильным.
Но, всё же, заверив себя в том, что сам виноват в случившемся, Сяо Ту направился подальше от деревни и людей, огибая поля, в сторону реки.
Здесь он вглядывался в медленно текущий поток, желая, чтобы тот помог юноше облегчить его ношу. Чтобы вода, как и всё тяжёлое, подняла и понесла куда-то далеко все его невзгоды. Тогда бы он не гнулся под тяжестью своих неудач, боли и тоски…
Писарь снова приложил флейту к губам и с первыми чистыми нотами по его щекам потекли слёзы.
Сяо Ту вспоминал родительский дом, пожилых отца и мать, которых ему пришлось оставить очень надолго, Да Сюна, отнятого у него волею Судьбы и Мэй Мэй – волею господина Яна.