— Господин Ми Хоу, — заискивающе обратился к демону писарь, — Вы научите меня магии иллюзии?
— Она слишком древняя. — обезнадёжил его Владыка. — Даже не всем демонам она подвластна!
— Иллюзия не требует магии. — возразил ему Гуэй, — Ею мы только обманываем чужие глаза, уши, нос, разум. Магия же меняет саму природу, суть вещей.
— Ты когда-нибудь перестанешь раскрывать мои секреты? — процедил Ми Хоу.
— Если уж обезьяна научился, то и человек сможет. — усмехнулся Гуэй.
— Это ты так себя успокаиваешь? — усмехнулся Ми Хоу.
— …Помогите! — услышал Сяо Ту прямо возле себя.
Обернувшись, он увидел лежавшего на земле старика:
— Помогите! Помогите! — повторял тот.
— Давайте я Вам помогу, — сразу кинулся к нему Сяо Ту.
— Не трогая! — только и успел закричать Ми Хоу, но было уже поздно - Сяо Ту помог старику подняться.
— Вы не пострадали? Всё ли с Вами хорошо? — справился о здоровье пострадавшего «кролик».
— Всё ли хорошо?! — вдруг, обрушился на него старик. — Идёшь – не смотришь куда! Людей пихаешь!..
— Я ж сказал, не трогай, — растрепал и без того находящиеся в беспорядке волосы Ми Хоу.
— … Но я Вас не толкал! — оправдывался Сяо Ту. — Кажется, Вы ошиблись. Вас толкнул кто-то другой!
— Я что, по-твоему, из ума выжил?! — настаивал старик. — Я больной человек! Где твоё уважение к моим сединам? Сейчас пойдём к судье!
— Да почему?! — не на шутку возмутился Сяо Ту. — Я же Вам помог!
— Конечно поможешь! Ты же меня сначала и толкнул!
— Не спорь с ним, — завёл Сяо Ту себе за спину демон. — Этот старик – мошенник. Подожди, сейчас ещё деньги вымогать начнёт.
— Вымога-а-ть? — чуть ли ни взвизгнул старик, — Так вы заодно! Бандиты!
— Не удивительно, что к нему никто не подходил, — резюмируя, и оглядывая собирающуюся толпу, произнёс Гуэй.
— Но я же, правда, ничего не сделал, — ища поддержки, взглянул на него Сяо Ту.
— Прошу, расходитесь, — разгонял зевак Гуэй. — Этот юноша, и вправду, не виноват.
— Как, не виноват! — подбежал к ним мужчина из толпы: — Я сам видел, как этот паршивец, — ткнул он пальцем в сторону Сяо Ту, — шёл словно господин, и намеренно толкнул плечом почтенного старца!
— Чем докажете? — потребовал раздражённый этим театром Ми Хоу.
— И я видел! — вышел вперёд ещё один. — А вы его защищаете потому, что вместе!
— Этого юношу мы видим впервые. — отозвался Гуэй. — И заступились потому, что увидели несправедливость.
— И чем вы это докажете? — на сей раз потребовал старик.
— Вы ждёте, — уточнил Гуэй, — чтобы мы доказали, что этого юношу не знаем? Я уважаю Ваш возраст, — мастер поклонился, но в мыслях усмехнулся тому, что сам в два раза старше старика. — Вы очень мудры, и храните много знаний. Потому, прошу почтенного старца простить этого юношу, и все мы сможем разотись.
— Так, значит, Вы тоже подтверждаете, что он меня толкнул? — решил подловить его старик.
— Всё. — устало выдохнул Гуэй. — Я пытался решить всё мирно. — и, наклонившись к Ми Хоу сказал: — Мы привлекли слишком много внимания.
— Не беспокойся, я быстро, — обнажая клыки, оскалился демон и, наклонившись, в свою очередь, к старику, тихо произнёс: — У меня нет времени сдавать тебя страже. Потому, прежде чем бежать я откушу тебе что-нибудь. И мне за это ничего не будет. — для пущего эффекта он провёл ладонью по своему лицу. И теперь старику улыбалась обезьянья морда.
— Демон! — завопил старик. — Демон!
— Ты что сделал? — начал отчитывать обезьяну Гуэй.
— Как ещё от него отделаться?! — зашипел обезьяна в ответ.
— …Демон! — продолжал кричать старик.
— Я же говорил, он сумасшедший, — пожав плечами, объявил Ми Хоу.
— Ещё бы нам монахов не хватало. Пошли, — Гуэй потащил за шиворот замешкавшегося Сяо Ту.
Но было уже поздно. К ним бежала стража.
— Подожми ноги. — скомандовал мастер Сяо Ту.
— Чего? — не понял тот.
Не повторяя, Гуэй обхватил юношу за талию и приподнял над землёй:
— Держись. — снова скомандовал он, и в следующее мгновение Сяо Ту лишь едва различал мелькающие перед глазами лица и лавки, а позже и вовсе наблюдал город с высоты крыш.
В отличии от прыжков Ми Хоу, мастер двигался плавно, будто скользил.
— …Стража! — кричал старик.
— Не беспокойтесь, мастер, — заверял оставшийся на площади Ми Хоу, — я всё улажу. Мастер?
[И1]Здесь игра слов. Дело в том, что слово 猕猴桃 [míhóu táo] означающее «киви», дословно переводится как猕猴 [míhóu] – обезьяна, макака, и 桃 [táo] - персик
[И2]Или ещё «Песня о бесконечной скорби» - поэма, написанная в эпоху правления династии Тан, автором которой является Бай (Бо) Цзюйи. Одна из самых длинных.
[И3]Вок (кит. 锅 guō) – традиционная глубокая сковородка с выпуклым дном маленького диаметра.
[И4]Бянь Лянь (变脸) – искусство мгновенной смены масок. Является одним из направления сычуаньской оперы. В действительности, как культурное направление было сформировано в конце правления династии Мин. Однако, кто знает, может этому поспособствовал наш Ми Хоу?
[И5]Здесь игра слов. Дело в том, что слово 好事 можно прочитать как hǎoshì или hàoshì . И, в зависимости от тона, меняется смысл слова: « hǎoshì» - доброе дело, «hàoshì» – сплетничать, склочничать, совать нос.
[И6]Здесь Ми Хоу свободно трактует учение Дао-шэня 道生, о «внезапном просветлении». Дао-шэн (355-434гг) известен тем, что его учение легло в основу чань-буддизма.
[И7]Гуэй использует чэнъюй谎话连篇 [huǎnghuà lián piān] – «Череда лжи, непрекращающаяся ложь».
[И8]На данный момент в книге март 1370года. Император Тогон-Тэмур скончается 23 мая 1370г.
[И9]Имеется ввиду экспедиция императора Чжу Юань-чжана на юг, которая действительно имела место быть в истории. Однако, точную дату мне так же, не удалось найти.
Глава 17
— Как вы могли меня бросить?! — лёжа головой на коленях мастера, вопрошал разочарованный в этом мире Ми Хоу.
Теперь за ними никто не гнался, им удалось надёжно скрыться в лесу.
— Никто тебя не бросал, — гладя обезьяну по голове, успокаивал его Гуэй.
— Ты забрал Сяо Ту, а меня оставил!
— Сяо Ту ещё маленький. И не умеет убегать от стражи сам. Поэтому, конечно мне пришлось его взять. Но ты же такой сильный и быстрый!
— Правда? Я сильный?
— Самый сильный!
— И быстрый?
— Быстрее меня!
— И красивый?
— Хватит с тебя. — оттолкнул обезьяну Гуэй.
— …И всё же я не понимаю, — сидя на поваленном дереве и разглядывая пламя от костра ответил вслух своим мыслям Сяо Ту, — Почему они так со мной поступили? — в его голосе осколками старого мира звучала грусть.
— Я тебе говорил, — встал с полена Ми Хоу, — добрых людей нет. Каждый ищет выгоду в силе или в слабости.
— Я отказываюсь в это верить. — возразил Сяо Ту.
— К сожалению, в этом я должен согласиться с Ми Хоу. — отозвался Гуэй.
— Что значит, «к сожалению»? — фыркнул обезьяна.
Гуэй продолжил:
— Думаю, в этом городе подобное происходит нередко, поэтому наученные горожане остаются в стороне. Будь иначе – толпа принялась бы этого мошенника защищать.
— Перестань уже для всех быть хорошим! — увещевал Ми Хоу. — От бессовестных людей тебя это не спасёт! И даже наоборот!
— И с хорошими людьми случаются плохие вещи, — дополнил Гуэй.
— Пусть так. — твёрдо решил Сяо Ту. — Плохие люди есть, но и хорошим тоже нужна помощь. Из-за одного плохого нельзя всем отказывать в помощи.
— Ты это говоришь, — возразил Ми Хоу, — только потому, что мы тебя спасли. Если бы тебя сейчас волокла стража, а судья заставил бы этим мошенникам платить – ты бы по-другому говорил.
Сяо Ту не ответил, а отвернулся к реке, глубоко задумавшись.
— Нас и правда выгнали с рынка, — тихо усмехнулся Гуэй, — но кто бы мог подумать, что причиной тому стану не я, а наш, добрый всею душой Сяо Ту.
— Зато твоё желание сбылось – еды у нас нет. — напомнил Ми Хоу.
Когда же он по поручению мастера ушёл на поиски ближайшей деревни, где можно было бы одолжить или купить немного провианта, Гуэй подошёл к Сяо Ту:
— Несмотря ни на что, мы движемся к твоей деревне. — подметил он. — Поэтому, я надеюсь, ты сдержишь своё обещание.
Сяо Ту же впервые продемонстрировал своё раздражение. Он резко встал с поваленного дерева и тут же сел на землю, постаравшись повторить позу лотоса.
— Зачем же так радикально? — усмехнулся Гуэй и указал в сторону рядом протекающей реки: — На том валуне будет удобнее.
Снова не произнеся ни слова, Сяо Ту неуклюже встал, отряхнулся, и также неуклюже забрался на высокий валун. Здесь и вправду было не так сыро.
Гуэй опустился рядом, расправив рукава и подол, и выпрямившись:
— Расслабься.
— Я и так пытаюсь! — нервно ответил Сяо Ту.
— Ты должен понимать, что в медитации не может быть ничего. Ни эмоций, ни боли, ни страха. Ни тоски, ни гнева, ни радости. Там не может быть ничего из этого мира.
— Если там нет радости, то зачем тогда это «ничто»?
— Отсутствие радости – сопутствующее, а не цель. Цель же в том, чтобы освободиться от тягот этого мира: страсти, нетерпения, душевной боли… Это то, что я приобрёл, постигая буддизм. Во многом буддизм повторяет Дао. Но отличие буддийской медитации от даосской заключается не в стремлении к бессмертию. А в достижении просветления, состояния, когда счастье для тебя не имеет условностей. Ты знаком с Хэй Ли, так скажи, какой смысл в бессмертии, если ты несчастен?!
— Я и не хочу быть бессмертным.
— В подобные моменты осознания, я тоже. Однако, даосизм научил меня активному созерцанию, когда ситуация перестаёт быть твоим противником, и ты перестаёшь тратить силы на борьбу с ней, сопротивлению, и просто начинаешь менять её суть.
— Как это? — не понял Сяо Ту.
— Думаю, ты уже знаешь, что мир состоит из пяти элементов: — он потянулся к ветви стоявшего рядом дерева, ту отломав: — вода… — прямо на камне он вывел деревянной палочкой первый иероглиф.