Трава здесь не росла. А земля была гладкой, словно ее вытоптали. На дереве и возле него не сидели птицы, не было видно их гнезда. И судя по следам, даже хищные звери обходили это место стороной.
Когда Гуэй и Ми Хоу отошли дальше, Пэн попросил:
— Сяо Ту, пожалуйста, похорони мои кости, чтобы звери их больше не глодали. И отдай людям их письма. Я не могу упокоиться, пока вижу их разбросанными по лесу. — он поклонился.
— Не знаю, смогу ли их доставить скоро, — ответил Сяо Ту, — но будь спокоен, брат Пэн. Я их доставлю. — так же поклонился Сяо Ту.
Пока мастер и демон осматривали место преступления, ища следы, Сяо Ту и Пэн собирали разбросанные по земле письма.
— Здесь ещё одно! — перелетая от письма к письму, подзывал Пэн.
Некоторые из них ужасно вымокли, и теперь их было невозможно прочесть. Поэтому Сяо Ту принялся под диктовку переписывать то, что запомнил Пэн.
— А это твоё. — указал на одно дух странствующего писаря. Я обещал тебе отнести письмо. — склонил он голову: — Из-за меня твои родители не узнали о том, что ты отправился на государственный экзамен, проходящий в самом Интяне! — с гордостью за друга сказал. — И что ты, непременно заработаешь денег на свадьбу.
— Родители знают. — ответил Сяо Ту. — Я писал им в пути. Ответы же получал редко. Родители не богатые, а пользоваться добротой наших братьев, и отправлять письма без платы не по совести... — Сяо Ту почувствовал нарастающую в груди тоску. Ему очень хотелось домой. Но и другу он был помочь обязан.
Гуэй поднял промокший, грязный и порванный талисман. Природа не щадит даже обереги.
— И вправду, сильный. — подметил мастер, — Его составил хороший монах.
— Я сам виноват. — с великим сожалением покачал головой Пэн, — моя трусость стала причиной моей смерти.
— Всякий человек боится нечисти. — успокоил его Гуэй. — Её боимся и мы, мастера, и даже демоны. Особенно, когда призрак настолько озлоблен. — подытожил заклинатель. — Здесь до сих пор много ужасно густой тёмной ци.
— Наверно потому, что призрак возвращался, — предположил Ми Хоу. — Должно быть, здесь есть что-то, что сдерживает его душу.
— Недалеко деревня, — указал Сяо Ту на восток.
— Значит, — подытожил Гуэй, — там есть и могилы. — он поднял с земли толстую палку, используя её как посох, — Но сейчас мы должны успеть в твою деревню, Сяо Ту. Время уже не ждёт. Сюда же мы вернёмся на обратном пути. Быть может, Фо Шан уже, к тому времени, сможет этого призрака усмирить. Пэн, я попрошу тебя немного задержаться. Я оставлю письмо для моего друга, и ты должен будешь ему указать, где это самое письмо находится. Мы же больше задерживаться не можем.
— Понимаю, — со смирением поклонился Пэн.
Когда же кости были положены в могилу, и друзья разделили трапезу в память о Пэне, тот попрощался с ними, ожидая Фо Шана, после чего, и возможности переродиться.
— Грустно, — уходя и, перебирая стопку писем, отозвался Сяо Ту. — Ведь Пэн – хороший человек! Но умер потому, что какой-то дух испытывал злобу. Притом, совсем даже не на него.
— Злые духи не различают, на кого нападать, — пояснил Гуэй. — Как ослеплён своей верой брат Ма, так же ослеплены своей местью и призраки. В каждом они видят для себя угрозу, даже в добром человеке.
— А ведь, — задумался Сяо Ту, — если бы меня не защищал Да Сюн, я тоже уже мог бы быть мёртв.
— Скорее всего! — выпалил Ми Хоу. — С твоей-то наивностью!
Сяо Ту не ответил, а только поник:
— Я знаю, мастер поступил верно. — всё же признал юноша. — Если матера́, мечники и заклинатели не успеют на помощь вовремя, то погибнут простые люди, совсем того не заслуживающие.
— Рад, что ты это понял, — приобнял за шею писаря демон, — а то столько дней ходил дулся. Ещё и проклятьями сыпал.
— Поскольку мы успели, — поинтересовался Гуэй, — Что ты намерен сделать? Украсть Мэй Мэй? Или заставить чиновника Яна передумать?
Сяо Ту сначала посмотрел на мастера, а потом и на обнимавшего его и лыбящегося обезьяну:
— Я должен это сделать сам. — твёрдо решил юноша. — Я поговорю с родителями Мэй Мэй, и уговорю их отпустить её со мной.
— Но что же будет, когда чиновник Ян узнает о её пропаже? — указал ему на ошибку Гуэй. — Ты храбрый юноша, но позволь нам отплатить тебе за терпение и доброту. «Если люди сплотятся, то и гору Тайшань передвинут».[И1]
Ми Хоу, всё ещё лыбясь Сяо Ту, шмыгнул носом:
— Не бойся, кролик, ты забыл? Я князь иллюзии!
Через пол дня пути, юноша всё же увидел перед собой раскинувшуюся родную степь.
— Моя деревня! — радостно возгласил он. — Скорее! — писарь потянул за руку сначала Ми Хоу, потом Гуэя.
— Я не побегу, — лениво отозвался обезьяна.
— Иди вперёд, — всё ещё опираясь на палку, отозвался Гуэй. — Мы нагоним.
Сяо Ту прижал к голове шапку, чтобы та не упала, и со всех ног, радостно крича имя Мэй Мэй и, зовя родителей, побежал к воротам своей родной деревни.
Ему навстречу начали выходить люди, радостно приветствуя в ответ.
Наконец, до указанного им дома добрались и мастер с демоном. И поклонились утешающим Сяо Ту родителям:
— Названный отец, названная мать, — приветствовал уже догадывающийся Гуэй.
Сяо Ту же посмотрел на них заплаканными глазами и произнёс:
— Мэй Мэй умерла.
[И1]Китайская пословица 人心齐，泰山移 [rén xīn qí, tài shān yí].
Глава 31
Больше Сяо Ту не произнёс ни слова.
За него говорили родители, пригласившие гостей в дом, подальше от любопытных глаз и ушей.
Однако, никто из них не оставлял Сяо Ту без присмотра. Его также обступили сёстры, пытаясь напоить водой и укрыть тёплым одеялом.
— Это случилось в неделю Нового года. — начал рассказывать отец. — Мэй Мэй с другими девушками и юношами отправилась в соседнюю деревню. У всех нас там есть родственники, потому и хотели поздравить. Но вдруг, как только опустилась ночь, Мэй Мэй пропала. Не найдя её, они вернулись домой, и теперь уже все три наши деревни искали нашу невестку. Цао У, что раньше хотел свататься к Мэй Мэй, вернувшись с войны, не находил себе места, дознавался правды у каждого, с кем она ушла. Одного чуть не сделал калекой. Но все, как один, говорили о том, что Мэй Мэй, словно испарилась. Позже, её всё же нашли…
Отец посмотрел на потупившего взор Сяо Ту и заговорил тише:
— Совсем не тронута. Лежала, будто спит. Ждали, что проснётся… Захоронили. Когда же прибыли из дома чиновника Яна, но уехали ни с чем, тот был в ярости. Снова всех дознавал. Приходили и сыщики. Сказали, что Мэй Мэй убили. А кто, так и не нашли.
Ми Хоу возмутился:
— А сказали, что сестрицу Мэй выдают замуж в конце лета зачем? Сяо Ту же надеялся!
— Так, потому ничего и не сказали. — ответил отец, — Когда получили, наконец, известие от него, он писал по дороге в столицу. Писарь, принесший письмо сказал, что скорее всего, Сяо Ту хочет стать государственным писарем! — старик затряс головой: — Разве в такое время скажешь? А когда уже домой возвращался, решили, что пусть уж здесь узнает, рядом с нами, а не в пути один. Не знаешь же, что в горюющую голову придёт.
— Горевать нужно рядом с близкими. — одобрил Гуэй. — Никак не одному.
Отец снова затряс головой:
— Чиновник Ян торопился, потому потребовал привести к нему Мэй Мэй ещё до «Весеннего равноденствия[И1] ».
Гуэй поднялся и вышел к юноше, по-прежнему отстранённому от всего, что происходило в мире. Всегда весёлый или пугливый, и потому забавный взгляд, теперь был пустым. Казалось, жизнь покинула и его.
Мастер попросил оставить их с Сяо Ту наедине. И, подсев к нему на лавку, произнёс как можно мягче и тише:
— Ты спрашивал, была ли у меня возлюбленная. Была.
Сяо Ту на него не смотрел, но может, слышал, поэтому Гуэй перевёл дух и продолжил:
— Моя возлюбленная была смертной, но полюбил я её уже после того как стал мастером и постиг техники долголетия.
— Вы могли бы, — всё так же, не оборачиваясь на сидящего рядом мастера, сухим голосом спросил Сяо Ту, — отказаться от совершенства ради неё?
— Нет. — коротко ответил мастер. — Я люблю её и сейчас. Но я уже сказал, мы друг друга полюбили, когда я уже стал мастером, потому, никто не знает, полюбила бы она меня, будь я простым человеком, взглянула бы?..
— Меня Мэй Мэй любила простого. Трусливого, — заплакал Сяо Ту.
— Но и ты её любил, когда был простым. Может, я бы тоже не полюбил, если бы оставался прежним. Ведь, мастерство - это далеко не только магия. Это изменение своего духа и мыслей… — он какое-то время помолчал. — Знаешь, — Гуэй поглаживал по спине, содрогающегося в слезах Сяо Ту, — Я жалею о том, что побоялся доверить тебе освоить мою ци… Нет, ты не смог бы спасти Мэй Мэй, ведь она умерла ещё до нашего знакомства. Однако, тебе было бы легче.
— Значит, такова Судьба, — опустился по другую сторону от юноши Ми Хоу.
— Как и то, что ты должен взрастить в себе собственную ци. — подтвердил Гуэй. — Я знаю чувство утраты. За две сотни лет я потерял немало дорогих мне людей, даже себя. Но как бы ни было больно, запомни, Сяо Ту, ты можешь любить кого угодно, но никогда не должен любить его, жертвуя собой. Любовь проходит, а ты останешься навсегда.
Вряд ли Сяо Ту сейчас мог бы это понять и запомнить, но Гуэй очень надеялся, что его слова отпечатаются где-то глубоко в душе страдающего юноши.
— Вы говорили, — в отчаянии вспомнил Сяо Ту, — что всё будет хорошо! И надо только ждать!
— Я говорил, что надо ждать. — согласился Гуэй, — Но никогда не говорил, и не скажу, что всё будет хорошо.
— А как же гадание?! Ведь это было в толковании гексаграммы! Двадцать шестая, «Исполнение желаний», «Воспитание великим»! Я помню!
— И я помню, — подтвердил Ми Хоу.
— Двадцать шестая, — принялся выводить линии на земле Гуэй, — действительно предсказывает благополучие, и тоже говорит о том, что нужно следовать Пути и не предпринимать активных действий. Но то же самое говорит и двадцать пятая. — он начертил и её: — Как видите, они схожи.