— Не знаю, — пожал плечами Сяо Ту. — Просто слышал…
Бессмертный мастер оказался на вид истинным воином. Ростом он был тем же, что и высокий Гуэй, а мускулами ничем не уступал Ми Хоу. Однако, в отличии от этих двоих, его голова была бритой, и если присмотреться, то можно было заметить на ней отметины, в виде из шести точек. Жесткие черты лица, широкие скулы, узкие глаза, пухлые губы и волевой подбородок — не сказать, что смиренный монах, если бы не свободная льняная цзяша ярко-ораньжевого цвета, символизирующая собой отречение от мирских желаний.
— Ещё же ученик, — ухмыльнулся Ми Хоу. — Всего-то шесть точек.
— А что они значат? — поинтересовался Сяо Ту.
— Когда их будет двенадцать – значит, монах отрёкся от мирской жизни. Можно сказать, что тогда он станет мастером.
Подведя монаха к могиле, Гуэй его спросил:
— …Скажи, брат Фо, что ты видишь? — подведя монаха к могиле, спросил Гуэй.
Фо Шан закрыл глаза, и поднёс ребро правой ладони ко лбу. Не открывая глаз, он сообщил:
— Вижу то, с чем бы справился, и ты сам. — подметил монах.
— Это верно. — согласился Гуэй. — Однако же, я совсем запутался. И потому, мне нужно твоё разъяснение.
Прочитав короткую молитву и, попросив прощения у покойной, Фо Шан засучил рукав и поднял из гроба женский платок и свёрнутый мужской пояс:
— Покойной это не принадлежало. — подметил монах.
— Скорее всего, — согласился Гуэй, — пояс принадлежал её жениху, а платок – другой девушке. Но кто же в гроб это положил?
К ним подошёл отец покойной:
— Этот пояс принадлежал поганцу Няну, а платок… — он посмотрел на вышивку. — Разве не платок это Тао? — раскрыв его, повернулся он к собравшимся жителям.
— Верно! Платок Тао! — прокатилось по толпе.
— На празднике девушки состязались в рукоделии. И все мы видели их платки. Это несомненно вышивка Тао!
— Не моё! — попятилась девушка из толпы.
— Так, всё же из-за тебя моя дочь умерла? — наступал на неё отец покойной.
— Не я это, не я! — закричала Тао, и побежала прочь. Но дорогу ей перегородил Ми Хоу.
— Значит, дело ясное? — спросил он Гуэя.
Гостей и обвинённых вновь проводили в дом старосты. Там же всем подали и завтрак. Фо Шан же попросил только воды. Перебирая чётками, он, как и все, внимательно слушал:
— Мы были с Сюи, будто сёстры. Делились всем. — плакалась Тао, стоя на коленях, — Но вот, любовь поделить не смогли. А подлец Нян обманул нас обеих, и как только впервые увидел покойную сестрицу, тут же сбежал. Мне же бежать было некуда, поэтому родители купили у монахов талисман. — она показала жёлтый лист бумаги, свёрнутый и спрятанный в платке, — Не думала я, что сестрица так обозлится и на меня. Не часто, но она появлялась, искала меня и подлеца Няна.
— Ваше молчание, — смотря на Тао и отца покойной, разъяснял Гуэй, — стоило нескольких жизней хороших людей.
— Из-за вас убили Мэй Мэй. — с ненавистью посмотрел на Тао и отца покойной Сяо Ту.
— Если все эти люди умерли из-за меня, то я… — плакала Тао.
Отец Сюи же молчал.
— Дальше дело уже не наше. — остановил их Фо Шан. — Теперь староста и деревня будут решать, виновна эта девушка в чём-либо, или же нет. Отца же Сюи, исполнившего последнюю волю облачившейся в красное дочери, будет ждать справедливое наказание.
Поклонившись почтенным гостям, оба покинули хижину.
После чего Гуэй начал для Фо Шана уже свой рассказ:
— Мы пришли сюда, чтобы спасти от несчастного брака невесту нашего брата Сяо, обещанную в наложницы чиновнику Яну. Однако, когда мы шли к его родной деревне, встретили призрак одного из странствующих писарей, братца Пэна. Раз ты пришёл сюда, значит, должен был его встретить.
Фо Шан, соглашаясь, вновь поднял ребро ладони к лицу, показывая тем самым, что помог брату Пэну упокоиться.
В груди Сяо Ту обожгло и от этой потери.
— Тот поведал о том, как умер. — продолжил Гуэй. — Благодаря его смерти мы и смогли найти убийцу. Хотя это и печально. Хорошие были люди. — не без грусти сказал Гуэй и поднял чашку: — В память о них. — он опрокинул всё до дна.
Его примеру последовали и все остальные.
— Я прочту молитву над могилой покойной, — пообещал монах, — и её дух упокоится. Однако, ей предстоит искупить свои преступления в следующей жизни. Даже те, что она совершила уже будучи призраком.
— А ты стал мягок, — усмехнулся Гуэй. — Раньше без раздумий бы оставил отпечаток окровавленного пальца призраку на лбу. А теперь за них молишься.
— Каждая жизнь священна. — отозвался Фо Шан.
— Смотрю, ты, действительно стал буддистом. — отпивая сладкое соевое молоко, усмехнулся Гуэй.
— Подобно тебе, я изучал много учений. Настал черёд постичь тайны буддизма. Не зря же меня зовут «горой Будды». Это имя оберегало меня тысячу лет. Даже сестрица Хэй Ли не смогла возыметь надо мной власти.
— И долго ты будешь буддистом?
— Учение Будды бескрайнее. — со всей безмятежностью отозвался Фо Шан. Мне понадобится ещё пять сотен лет, чтобы постичь хоть малую долю его истины. Сейчас я постигаю учение лишь первой из восьми школ[И3] . Однако, поскольку мы говорим о Хэй Ли, то я хочу спросить у тебя о твоём послании. Из него я понял совсем немногое.
— Наш путь лежал через город героя Юн Шэна…
— …Я слышал об этом. — заключил Фо Шан, выслушав рассказ Гуэя о Тёмном заклинателе, способном управлять бумажными куклами, и даже создавать с их помощью иллюзии. — Бессмертный наставник У Лин призвал меня на гору Цинчэншань, прося моего совета и, возможно, помощи.
— Значит, моя догадка была верна. Я хотел рассказать тебе о том, что видел сам.
— Подобное мастерство опасно, — согласился бессмертный. — За тысячу лет я лишь единожды слышал о схожем заклинателе. Боюсь, что У Лань стремится превзойти своего учителя.
— Что же стало с тем человеком? — спросил Сяо Ту.
— Долгие годы он был заточён. Всю жизнь он изучал иллюзии и искусство управления человеческим разумом, совсем позабыв о том, что когда-то умрёт. Ещё не будучи изобличённым, свои труды он записал в книгу. Я долго её искал. Но, кажется, У Лань нашёл её раньше. А потому, отчасти в случившемся и моя вина.
— Как можешь ты обвинять себя за деяния других? — возразил Гуэй.
— Пусть я прожил тысячу лет, но мой сон длится непростительно долго. Стоило мне только решить, что беда миновала, и позволить себе уснуть, прошлое откликнулось новой бедой.
— Я всё же не согласен. — покачал головой Гуэй.
— Значит, — стесняясь, перебил их Сяо Ту, — Вы, правда, засыпаете на столетия?
— Правда. — подтвердил Фо Шан.
— …Потому, за тысячу лет так и не набрался ума, — усмехнулся Гуэй.
— И, всё же, твоего больше, — усмехнулся в ответ Фо Шан.
— Ты так в этом уверен? — облокотившись на столик, приподнял бровь Гуэй.
— И что тигров едите, тоже правда? — оживился уже и Ми Хоу.
— Правда. — отозвался Фо Шан, — Но только в праздники. В обычные же дни, я ем обезьян.
— Не смешно.
— Я и не смеюсь.
— Ты мне не нравишься.
— А ты мне – очень. — снова насмехаясь, улыбнулся бессмертный монах.
— И что у тебя за имя?! Это название города[И4] , а не имя! — скрестил руки на груди Ми Хоу.
— Вы здесь веселитесь, — нахмурил брови Сяо Ту, — А между тем, убийца Мэй Мэй всё ещё жива. И бродит по лесу.
— Интересно, — оскалился Ми Хоу. — а наставник Гу Ян расскажет нам, в кого эта гадина Сюи переродится? Если она погубила нашу сестрицу Мэй, я разыщу её перерождение, и отомщу ему ещё раз!
— Кто такой наставник Гу Ян? — спросил Сяо Ту.
— Тот, — ответил Гуэй. — кто может с точностью рассказать, кем ты был в прошлой жизни, и кем переродишься в будущей.
— Значит, он поможет мне отыскать и Мэй Мэй? — с надеждой спросил Сяо Ту.
— А если она переродится сусликом? — резонно спросил Ми Хоу.
— Но ты же рыбу любишь! — с дерзостью ответил Сяо Ту.
— Потому, что я обезьяна!
Их спор решил прервать Фо Шан:
— Если Наставник сочтёт нужным сказать, он скажет.
— А где его найти?
— Подумай, нужно ли тебе это. — с горестью предостерёг Гуэй.
— Даже, родись Мэй Мэй шелкопрядом, — заверил Сяо Ту: — я всё равно буду её любить!
— Раз ты так её любишь, — подметил Фо Шан, — должно быть, сестрица была хорошим человеком. Потому, не думаю, что она будет шелкопрядом.
— Даже если так, — перебил его Гуэй, — Сяо Ту, её новый век может быть снова короток. И тогда, тебе вновь придётся её потерять. Или ей – тебя. Не лучше ли её отпустить?
— Нет! — твёрдо ответил Сяо Ту и, встав, вышел на улицу.
Больше Гуэй ему ничего не сказал.
В назначенный час Фо Шан принялся читать молитвы у гроба покойной Сюи. Гуэй же, дабы впредь обезопасить деревню, надел её на запястья серебряные браслеты.
Поодаль за всем наблюдал недовольный Сяо Ту:
— Её нужно было убить! — снова со злобой говорил он, — Почему убийце дают упокоиться?!
— Может, — подметил стоявший рядом с ним Ми Хоу, — она не была плохим человеком. Я тоже разбойником стал не от хорошей жизни демона-обезьяны. Хотя, себе я не прошу оправданий. Её сбило с верного Пути предательство. Причинившее ей настолько сильную боль, что она ослепла от ярости и решила отомстить.
— Даже если и так, она не имела права лишать жизни Мэй Мэй!
— Не имела. — согласился Ми Хоу.
[И1]Сезон Чуньфэнь (春分) — весеннее равноденствие (с 20–21 марта).
[И2]Нюгуй (女鬼 - "женский призрак") – мстительный женский призрак в белых или красных одеждах, обычно с длинными распущенными волосами. Встречаются упоминания о нюгуй, соблазняющих мужчин, ради мести, или чтобы обрести возлюбленного.
[И3]В Китае существует 8 школ буддизма性 xìng、相 xiāng、台 tái、贤 xián、禅 chán、净 jìng、律 lǜ、密 mì.
[И4]Ми Хоу говорит о городе Фо Шань (佛山), расположенном в провинции Гуандун. Прозвище Фо Шана имеет свою предысторию, связанную с городом.
Глава 32
-------------------------------