Глава 13
Первые лучики солнца пробивались сквозь окно, падая прямо на лицо Сяо Ту.
Его сон был мирным и сладким настолько, что вовсе не хотелось просыпаться. Однако лучики были настойчивыми, и их становилось все больше.
Почувствовав бодрость в теле, не открывая глаз, он все же потянулся, готовя себя к новому дню. Пока еще было время, представлял, как бы мог закончиться приятный сон.
Когда фантазия подошла к концу, он открыл глаза. И обнаружил перед собой довольное лицо демона.
– Хорошо спалось?
Сяо Ту вскрикнул. Вскочив, он увидел, что демон лежит у изголовья кровати и ехидно улыбается.
Юноша быстро встал с постели.
А обезьяна продолжил:
– Ты так сладко спал, что я боялся тебя разбудить.
– Ч-что?
– Ми Хоу, прекрати над ним издеваться, – скомандовал входящий в дом мастер.
– Эх, – обезьяна завалился на нагретую постель. – Спасибо, пожалуйста, – ответил он самому себе. – Свое я откараулил. Теперь вы идите, а я посплю.
Гуэй принес завтрак, приготовленный заботливыми руками деревенских женщин. Судя по темным кругам у него под глазами, ночью он, скорее всего, не спал.
– Мастер, – осторожно начал Сяо Ту, – простите, я, должно быть, так крепко спал, что не проснулся вас подменить…
– «Мастер ответственен за дело, что обещал выполнить», – устало процитировал одно из правил Гуэй. – Потому я все равно не смог бы уснуть.
– Так, призрак больше не придет? – поинтересовался Сяо Ту в надежде, что все разрешилось без него.
– За всю ночь она так и не появилась, – признался мастер. – Наверно, ходила где-то за чертой талисманов.
– Все потому, что я бдел всю ночь, – подметил Ми Хоу. – Мимо меня и муха не проскочит!
Сяо Ту предположил:
– Значит, если оставить талисманы, призрак не сможет зайти в деревню?
– Днем она не появится, – размышлял Гуэй, – талисманы надежно защитят селение ночью. Остальное – дело не мое, а монахов.
Слыша это, Сяо Ту не понимал, кто же мог сказать, что господин Гуэй – темный мастер, будущий демон? Он же добрейшей души человек. Заботится о совсем чужих людях и спасает их от нечисти. Истинный герой!
– И мы можем сейчас уйти? – с надеждой спросил юноша.
– Нам с обезьяной нужно восполнить силы. Выдвинемся ближе к вечеру, – пообещал Гуэй, стягивая демона с кровати.
– Ты и теперь мне спать не будешь давать? – возмутился обезьяна – Всю спину мне ночью испинал! Раз сам стоял в дверях до утра, чего людям спать мешал?
– Ты уже спал, – пожаловался Гуэй. – Так что иди на пол.
– Почему я должен спать на полу?
– «Мастер должен терпеливо переносить все невзгоды».
– Но ведь это ты мастер! С чего терпеть надо мне?
– Как ты со старшими разговариваешь? Так тебя учили о стариках заботиться? Будешь пользоваться теми же привилегиями, когда дорастешь до моих лет.
Хуо Ван исподлобья посмотрел на Гуэя. После чего резко поднялся и, топая, схватил выданное ему одеяло. Постелив его рядом с тем, что вчера вечером приготовил для себя Сяо Ту, он бухнулся на оба, раскинув ноги и руки в стороны.
Ужасно скучно, когда все в доме спят, а ты один выспался.
Сяо Ту сегодня написал больше иероглифов, выполнив тем самым наказание с запасом, чтобы в какой-то день с чистой совестью отдохнуть.
Видя, что мастер и демон не спешат просыпаться, он даже решился переписать поэму целиком. Навряд ли у господина Гуэя в сумке найдется еще одна книга. Так наказание закончилось бы быстрее!
Но вскоре он понял, что слишком переоценил свои силы.
Плохо спавший ночью обезьяна храпел на весь дом.
И поэтому Сяо Ту взял флейту, решив все же прогуляться.
Зная, что рядом бродил призрак, он боялся пойти один, а с флейтой Да Сюна становилось уже не так страшно.
Конечно, он знал, что днем ба цзяо гуй появиться не могла. Однако почему же они тогда слышали в лесу плач младенца? Может, это был чей-то ребенок, а вовсе не призрак?
Словно бездельник, юноша слонялся от дома к дому и заглядывал всем через плечо.
– Здравствуйте, – поприветствовал он чистящую во дворе фасоль женщину, к спине которой был подвязан сопящий младенец, а вокруг нее бегали еще трое. – Не хотите ли вы написать кому-то письмо?
– Кому мне писать? – усмехнулась женщина.
– Может, у вас есть родные в другой деревне?
– Откуда? Все здесь.
– Тогда, возможно, вы бы хотели, чтобы я написал имя вашего ребенка? – светло улыбнулся юноша, глядя на безмятежно спящего карапуза.
– Да кому ж читать-то?
– Не обязательно уметь читать. Написанное имя приносит удачу. Его можно сохранить и на память…
– Так что ж, я имя ребенка своего и так не забуду. На кой нам эта писанина?
– Как же… иероглифы – часть образования. А каллиграфия – искусство. Вместе они наполняют человека знаниями, философскими рассуждениями и мудростью…
– Зачем мне твои философия и иероглифы? Они что, помогут мне перебрать фасоль? Или мужу моему на поле? А может, накормят моих детей?
– Да, – растерянно ответил Сяо Ту. – Знать, как перебирать фасоль – тоже навык, как и знания, необходимые для того, чтобы взрастить рис. Все это – часть философии, выраженная в наблюдении за природой. – От собственных слов он воодушевился. – А если вы или ваши дети обучатся грамоте или станут художниками и поэтами, то смогут многого в жизни добиться, и у них всегда будет чашка риса.
– Иди уже, – после короткой паузы прогнала его женщина. – Не нужно мне твое образование. Утро раннее, а мне времени и разогнуться нет!
Писарь вначале опешил, но, увидев, что женщина снова приступила к ненавистной работе, отступил и поспешил покинуть ее двор.
Сколько бы Сяо Ту ни убеждал себя в том, что прогнавшая его женщина попросту устала и была зла лишь оттого, что глубоко несчастна, а на душе все равно опустился камень. Он же хотел как лучше!
И сколько бы раз его ни прогоняли в прошлом, и даже в будущем, болезненное чувство останется. Может быть, просто станет не таким сильным.
Но, все же, заверив себя в том, что сам виноват в случившемся, Сяо Ту направился подальше от деревни и людей и вскоре, обогнув поля, добрался до реки.
Здесь он вглядывался в медленно текущий поток, желая, чтобы тот помог ему облегчить его ношу. Чтобы вода, как и все тяжелое, подняла и унесла куда-то далеко все его невзгоды. Тогда бы он не гнулся под тяжестью своих неудач, боли и тоски…
Писарь снова приложил флейту к губам, и с первыми чистыми нотами по его щекам потекли слезы.
Сяо Ту вспоминал родительский дом, пожилых отца и мать, которых ему пришлось оставить очень надолго, Да Сюна, отнятого у него волею судьбы, и Мэй Мэй – волею господина Яна.
Становилось легче. И теперь он сел на берегу, обняв колени, и возродил в голове прекрасный утренний сон, в котором видел образы всех ему дорогих и близких.
Уронив голову на колени, он заплакал…
– Ба цзяо гуй! – вдруг закричал женский голос неподалеку. – Ба цзяо гуй!
Сяо Ту в испуге подскочил. Дрожь в его теле сменилась на тревожную.
– Ба цзяо гуй! – снова кричал кто-то.
Сначала Сяо Ту подумал, что это его, рыдающего, спутали с призраком. Но, оглядевшись по сторонам, никого поблизости не заметил. От чего ему стало еще страшнее.
Крики отдалялись в сторону деревни.
Тогда юноша побежал им вслед.
– На реке! На реке! – вопила женщина.
К ней навстречу выбежал староста и, нахмурив густые брови, спросил:
– Что на реке?
– Ба цзяо гуй!
Рядом с ними уже стоял Гуэй, демон же выходил из дома, попутно натягивая верхнюю рубашку.
– Не должна ли она появляться только ночью? – спросил Ми Хоу.
– Занятно, – согласился Гуэй.
– Видела! Я видела ее лицо, – задыхаясь, сообщила женщина. – Это же наша Фэй Фэй!
– Где ты ее видела? – потребовал ответа староста.
– Я стирала на реке, – продолжала сбивчиво рассказывать женщина, хватая ртом воздух. – А потом… потом… я вдруг обернулась… – Она замерла и прошептала: – А на меня смотрит Фэй Фэй.
Замер и Сяо Ту. Затаив дыхание, он представлял описываемую картину.
– …бледная, волосы распущены, глаза красные…
– Так с чего тебе почудилось, что это твоя Фэй Фэй? – спросил незнакомец из собравшейся толпы.
– Я что же, жену брата не узнаю? Не чужие же!
– С чего ей быть призраком? – спокойным размеренным тоном поинтересовался Гуэй.
– Так, может, хозяин извел или сама по дороге померла, – сделав большие глаза, выдвинула предположение женщина.
– Фэй Фэй – жена нашего Лю И, – пояснил староста. – В прошлом месяце он поехал с остальными в город, да там и задолжал именитому господину. В залог он послал к нему Фэй Фэй – работать на кухне. А то, что она сверх долга заработает, должен был ездить забирать.
– Он продал жену? – ужаснулся Сяо Ту.
Ми Хоу возразил:
– Император запретил продажу свободных и временных рабов, и кроме того, принимать в заклад чужих жен, детей и наложниц.
Никто им на это не ответил. Казалось, для бедняков это было не просто устоявшимся укладом жизни, а еще и тем, что они желали бы сохранить.
– Люди зачастую ругают чиновников и императоров, – не сдержавшись, сказал Хуо Ван. – Но когда те издают поистине хорошие указы, народ сам же препятствует их исполнению. Тогда кто на самом деле народу враг?
Все снова смолчали. Ведь отчитывал их «мастер». Тот, кто должен был избавить их от страшной и мстительной ба цзяо гуй.
– Как можно так обращаться с любимой женщиной? – пробубнил себе под нос демон и направился в сторону реки.
– Потому что не такая она для него и любимая, – тихо дополнил его замечание Сяо Ту.
Кроме собравшихся на берегу никого не было. Только ровная гладь голубовато-зеленой воды да плакучая над ней ива.
– Вот здесь женщины стирают. – Староста указал на место недалеко от дерева.
Гуэй прошел к нему, но, кроме брошенного белья, ничего не заметил. Должно быть, прибежавшая в деревню женщина и впрямь видела что-то устрашающее. Поскольку что-то из застиранных ею вещей даже уплыло по течению.