– Родители знают, я писал им в пути, – успокоил его Сяо Ту. – Ответы же получал редко. Родители небогаты, а пользоваться добротой наших братьев и отправлять письма без платы не по совести.
Сяо Ту почувствовал нарастающую в груди тоску. Ему очень хотелось домой. Но и другу он был помочь обязан.
Гуэй поднял промокший, грязный и порванный талисман. Природа не щадит даже обереги.
– И вправду сильный, – подметил мастер. – Его составил хороший монах.
– Я сам виноват. – Пэн с великим сожалением покачал головой. – Моя трусость стала причиной моей смерти.
– Всякий человек боится нечисти, – успокоил его Гуэй. – Ее боимся и мы, мастера, и даже демоны. Особенно когда призрак настолько озлоблен, – подытожил он. – Здесь до сих пор много ужасно густой темной ци.
– Наверное, потому что призрак возвращался, – предположил Ми Хоу. – Должно быть, здесь есть что-то, что сдерживает его душу.
– Недалеко деревня, – Сяо Ту указал на восток.
– Значит, там есть и могилы, – подытожил Гуэй и поднял с земли толстую палку, используя ее как посох. – Но сейчас мы должны успеть в твою деревню, Сяо Ту. Время уже не ждет. Сюда мы вернемся на обратном пути. Быть может, Фо Шан уже к тому времени сможет этого призрака усмирить. Пэн, я попрошу тебя задержаться. Я оставлю письмо для моего друга, и ты укажешь ему, где это самое письмо находится. Мы же больше задерживаться не можем.
– Понимаю, – со смирением поклонился Пэн.
Когда же кости были положены в могилу, и друзья разделили трапезу в память о Пэне, тот попрощался с ними и остался ожидать Фо Шана, а после и возможности переродиться.
– Грустно, – отозвался Сяо Ту, на ходу перебирая стопку писем. – Ведь Пэн хороший человек! Но умер потому, что какой-то дух испытывал злобу. Притом совсем даже не на него.
– Злые духи не различают, на кого нападать, – объяснил Гуэй. – Как ослеплен своей верой брат Ма, так же ослеплены своей местью и призраки. В каждом они видят для себя угрозу, даже в добром человеке.
– А ведь, – задумался Сяо Ту, – если бы меня не защищал Да Сюн, я тоже уже мог бы быть мертв.
– Скорее всего, – выпалил Ми Хоу. – С твоей-то наивностью.
Сяо Ту не ответил, а только сильнее поник.
– Я знаю, мастер поступил верно, – все же признал юноша. – Если мастера, мечники и заклинатели не успеют на помощь вовремя, то погибнут простые люди, совсем того не заслуживающие.
– Рад, что ты это понял, – приобнял за шею писаря демон, – а то столько дней ходил дулся. Еще и проклятьями сыпал.
– Поскольку мы успели, что ты намерен сделать? – поинтересовался Гуэй. – Украсть Мэй Мэй? Или заставить чиновника Яна передумать?
Сяо Ту сначала посмотрел на мастера, а потом и на обнимавшего его и улыбавшегося обезьяну.
– Я должен это сделать сам, – твердо решил юноша. – Я поговорю с родителями Мэй Мэй и уговорю их отпустить ее со мной.
– Но что будет, когда чиновник Ян узнает о ее пропаже? – указал ему на ошибку Гуэй. – Ты храбрый юноша, но позволь нам отплатить тебе за терпение и доброту. «Если люди сплотятся, то и гору Тайшань передвинут».
Ми Хоу, все еще улыбаясь Сяо Ту, шмыгнул носом.
– Не бойся, кролик, ты забыл? Я князь иллюзии.
Еще через полдня пути Сяо Ту увидел раскинувшуюся впереди родную степь.
– Моя деревня! – радостно возгласил он. – Скорее! – Он потянул за руку сначала Ми Хоу, а потом и Гуэя.
– Бежать неохота, – лениво отозвался демон.
– Иди вперед, – сказал Гуэй, все еще опираясь на палку. – Мы нагоним.
Прижав к голове шапку, чтобы та не упала, Сяо Ту со всех ног побежал к воротам своей родной деревни, радостно крича имя Мэй Мэй и зовя родителей. Ему навстречу начали выходить люди, приветствуя в ответ.
Наконец до указанного им жителями дома добрались и мастер с демоном. Они поклонились родителям, утешающим Сяо Ту.
– Названый отец, названая мать, – приветствовал их Гуэй, уже догадываясь о том, что произошло.
Сяо Ту посмотрел на них заплаканными глазами и произнес:
– Мэй Мэй умерла.
Глава 31
Больше Сяо Ту не произнес ни слова.
За него говорили родители. Они же пригласили гостей в дом, подальше от любопытных глаз и ушей. Никто не оставлял Сяо Ту без присмотра. Его также обступили сестры, пытаясь напоить водой и укрыть теплым одеялом.
– Это случилось в неделю Нового года, – начал рассказывать отец. – Мэй Мэй с другими девушками и юношами отправилась в соседнюю деревню. У всех нас там есть родственники, потому и хотели поздравить. Но как только опустилась ночь, Мэй Мэй вдруг пропала. Не найдя ее, они вернулись домой, и уже все три наши деревни искали нашу невестку. Цао У, что раньше хотел свататься к Мэй Мэй, вернувшись с войны, не находил себе места, дознавался правды у каждого, с кем она ушла. Одного чуть не сделал калекой. Но все как один твердили, что Мэй Мэй словно исчезла. Позже ее все же нашли…
Отец посмотрел на потупившего взор Сяо Ту и заговорил тише:
– Совсем не тронута. Лежала, будто спит. Мы ждали, что она проснется… Потом захоронили. Когда же прибыли из дома чиновника Яна, но уехали ни с чем, тот был в ярости. Снова всех допрашивал. Из уезда прибыли сыщики. Сказали, что Мэй Мэй убили. А кто, так и не нашли.
Ми Хоу возмутился:
– А сказали, что сестрицу Мэй выдают замуж в конце лета, зачем? Сяо Ту же надеялся!
– Так потому ничего и не сказали, – ответил отец. – Когда получили наконец известие от него, он писал уже по дороге в столицу. Писарь, принесший письмо, сказал, что скорее всего, Сяо Ту хочет стать государственным писарем. – Старик затряс головой. – Разве в такое время скажешь? А когда уже домой возвращался, решили, что пусть уж здесь узнает, рядом с нами, а не в пути один. Не знаешь, что в горюющую голову придет.
– Горевать нужно рядом с близкими, – одобрил Гуэй. – Никак не одному.
Отец снова затряс головой.
– Чиновник Ян торопился, требовал привести к нему Мэй Мэй еще до весеннего равноденствия.
Гуэй поднялся и вышел к Сяо Ту, по-прежнему отстраненному от всего, что происходило вокруг. Всегда веселый или пугливый и потому забавный, взгляд теперь был совершенно пустым. Казалось, жизнь покинула и его.
Мастер попросил оставить их с Сяо Ту наедине. И, подсев к нему на лавку, произнес как можно мягче и тише:
– Ты спрашивал, была ли у меня возлюбленная. Была.
Сяо Ту на него не смотрел, но, может, слышал, поэтому Гуэй перевел дух и продолжил:
– Моя возлюбленная была смертной, но полюбил я ее уже после того, как стал мастером и постиг техники долголетия.
– Вы могли бы отказаться от совершенства ради нее? – сухим голосом спросил Сяо Ту, все так же не оборачиваясь на сидящего рядом мастера.
– Нет, – коротко ответил мастер. – Я люблю ее и сейчас. Но я уже сказал, мы полюбили друг друга, когда я уже стал мастером, потому никто не знает, полюбила бы она меня, будь я простым человеком, взглянула бы?..
– Меня Мэй Мэй любила простого. Трусливого, – заплакал Сяо Ту.
– Но и ты ее любил, когда был простым. Может, я тоже не полюбил бы, оставайся я прежним. Ведь мастерство – далеко не только магия. Это изменение своего духа и мыслей… – Он какое-то время молчал, поглаживая по спине содрогающегося в слезах Сяо Ту. – Я сожалею о том, что побоялся доверить тебе освоить мою ци… Нет, ты не смог бы спасти Мэй Мэй, ведь она умерла еще до нашего знакомства, но так тебе было бы легче.
– Значит, такова Судьба, – сказал Ми Хоу, опускаясь по другую сторону от Сяо Ту.
– Как и то, что ты должен взрастить в себе собственную ци, – подтвердил Гуэй. – Я знаю чувство утраты. За две сотни лет я потерял немало дорогих мне людей, даже себя. Но как бы ни было больно, запомни, Сяо Ту: ты можешь любить кого угодно, но никогда не должен любить его, жертвуя собой. Любовь проходит, а ты останешься навсегда.
Вряд ли сейчас Сяо Ту мог это понять и запомнить, но Гуэй надеялся, что его слова отпечатаются где-то глубоко в душе страдающего юноши.
– Вы говорили, – в отчаянии вспомнил Сяо Ту, – что все будет хорошо. И надо только ждать!
– Я говорил, что надо ждать, – согласился Гуэй, – но никогда не говорил – и не скажу, – что все будет хорошо.
– А как же гадание? Это было в толковании гексаграммы. Двадцать шестая, исполнение желаний, воспитание великим. Я помню!
– И я помню, – подтвердил Ми Хоу.
– Двадцать шестая, – произнес Гуэй, принявшись выводить линии на земле, – и правда предсказывает благополучие, а также говорит о том, что нужно следовать Пути и не предпринимать активных действий. Но об этом говорит и двадцать пятая. – Он начертил и ее. – Как видите, они схожи.
– Двадцать пятая – это перевернутая двадцать шестая! – заметил Ми Хоу.
– Конечно, – похвалил его мастер. – Ведь инь противопоставлен ян, а там, где нет тьмы, есть свет.
– Значит, Сяо Ту неправильно нашел гексаграмму?
– Я понял это, когда увидел, что он читает двадцать шестую. Ми Хоу, ты следил за тем, в какой последовательности я чертил линии?
– Снизу вверх.
– А как чертил Сяо Ту?
– Сверху вниз, – догадался обезьяна.
– Во время гадания я сидел напротив. Поэтому, когда я чертил полученную гексаграмму, ее нижнюю часть Сяо Ту видел верхней.
– И что же сказано в двадцать пятой? – зло потребовал ответа Сяо Ту.
– Гексаграмма У-ван, Непорочный, сочетание триграммы Грома внизу и Неба наверху. Время активных действия Неба. Человеку, которому выпала эта гексаграмма, надлежит жить с природой в гармонии, – поведал Гуэй. – Он должен отказаться от своих желаний, ибо для Неба и природы наши желания порочны. Природа беспощадна, а карта лишь предостерегает. Если крестьянин привяжет на поле вола и уйдет, не желая оставаться, то река выйдет из берегов и лишит крестьянина единственного вола. Тех же, кто не внемлет предостережению, ждут болезни, великие несчастья и даже смерть.
– Но ведь сестрица Мэй уже была… – старался подобрать слова Ми Хоу.