—Ладно, я сам расскажу, как все было,— продолжил Болдуин, укоризненно глядя на Хоба.— Сегодня утром к тебе пришел один человек и сказал, что ты должен быть крайне осторожным и подумать о своей жизни. Он дал тебе этот меч, велел отнести его в замок и заявить, что случайно обнаружил его на месте убийства. Разве не так?
—Я не могу, сэр! Если скажу «да», мне конец, а если «нет», вы арестуете меня. Что мне теперь делать? Проклинать себя за то, что раскрыл рот?
—Ты уже это сделал, мельник,— твердо ответил Болдуин.
Тело Роджера обнаружили поздно вечером. Один из крестьян сэра Джона увидел стаю ворон и сорок, круживших над опушкой леса, и отправился посмотреть, что их там привлекло. Подойдя поближе, он увидел бездыханное тело и сразу же побежал в поместье.
—Мне очень жаль, сэр Уильям,— тихо промолвил управляющий, и его лицо лучше всяких слов свидетельствовало об искренности чувств. Он хорошо знал, что хозяин часто теряет ощущение реальности и набрасывается с кулаками на того, кто принес ему неприятную новость.
Рыцарь неподвижно сидел в кресле, положив правую руку на подлокотник. Его лицо не выражало никаких эмоций, и только нервный тик под правым глазом выдавал страшную усталость и эмоциональное напряжение. Элис, пытаясь хоть как-то успокоить мужа, положила руку ему на плечо, но он резко оттолкнул ее.
—Оставь меня в покое! Уходите все! Немедленно!
На убранном после ужина столе посверкивал главный предмет его ненависти и несчастий. Клинок был направлен к нему острием, и сэр Уильям воспринимал его сейчас как осуждающий перст Господа Бога.
Этот меч стал главным источником его позора и отчаяния. Он искорежил ему жизнь и доставил столько страданий, будто это он ворвался с обнаженным клинком в кафедральную церковь в Кентербери много лет назад и взял на себя смертный грех, лишив священника жизни в храме Господнем. Ужасное, проклятое преступление! Оно терзало его душу и разрушило жизнь, как, впрочем, и жизни других людей. Он сошел с пути праведности и чести, а его существование превратилось в кошмар.
Он больше не мог выносить вида этого жуткого оружия, направленного на него своим безжалостным острием. Медленно встав, он обошел стол, с презрением и негодованием глядя на кусок металла, сверкавший на солнце, как совершенно новое орудие убийства, неповинное в многочисленных преступлениях. И все же он знал его порочную природу. В нем заключалось зло, как в оружии самого дьявола.
Он должен быть уничтожен. И непременно будет уничтожен! Сэр Уильям поднял меч со стола, с отвращением посмотрел на его сверкающую поверхность и понес к двери.
—Позовите мне кузнеца!
После тщательного допроса мельника Болдуин и Саймон въехали на совершенно пустой двор поместья.
—Что здесь стряслось?— поинтересовался Болдуин.
—Какая-то тягостно-зловещая атмосфера, не правда ли?— согласился с ним Саймон, беспокойно оглядываясь вокруг.
К концу рабочего дня во дворе обычно толкалась прислуга и работники, спешащие к наступлению сумерек завершить начатые дела и выполнить полученные от хозяина задания. Конюхи и повара суетливо заканчивали свою работу, но сегодня вечером двор походил на давно заброшенный пустырь.
—Эй! Конюх!— закричал Саймон.
Прошло какое-то время, прежде чем в двери конюшни показалась голова конюха.
—Эй, парень, поди сюда!— раздраженно приказал ему Саймон.
Парень был явно недоволен, что его потревожили таким наглым образом, но все же заспешил к ним и подхватил поводья, когда они спрыгнули с лошадей на землю.
—Куда все подевались?— недовольно проворчал Болдуин.
—Управляющий послал людей охранять мертвое тело.
—Господина Роджера?— догадался Болдуин.
—Да, сэр. Он был недавно убит.
—Каким образом?
—Говорят, его пронзили мечом и бросили труп на опушке леса.
—Какого леса? Отвечай немедленно! Где он?
Парень был ошарашен грозным тоном Болдуина и напряжением, прозвучавшим в его голосе.
—Говорят, это произошло неподалеку от города, сэр, к северо-востоку от Бау. Главного конюха уже послали за коронером.
Болдуин тяжело вздохнул:
—Значит, я был прав. Где твой хозяин?
—Сэр Уильям сейчас в кузнице, сэр. Он приказал кузнецу разжечь печь.
—Чушь какая-то!— пробормотал Болдуин себе под нос.— Пошли, Саймон. Надо остановить наконец это безумие.
Саймон открыл было рот, но передумал и, проклиная в душе всех королевских надзирателей и в особенности того сумасшедшего, который отвечал за правопорядок в графстве Девоншир, поплелся вслед за Болдуином в сторону кузницы.
Кузница представляла собой небольшое помещение, еще не успевшее раскалиться от горячей печи. Угли уже остыли после целого дня работы, и сейчас в самом центре очага искрилось лишь небольшое пламя. Кузнец подбросил дров и старательно поправлял их в печи, а рядом с ним стоял мальчик с кузнечными мехами в руке, готовый раздуть пламя до нужной температуры и подбросить угли.
—Вы пришли как раз вовремя, чтобы стать свидетелями уничтожения этой проклятой вещи,— торжественно объявил сэр Уильям.
Он стоял в дальнем углу кузницы, словно специально укрывшись в темноте, и держал в руке ярко поблескивавший клинок.
Болдуин посмотрел на огонь.
—Что вы собираетесь делать?
—Мой хозяин хочет, чтобы я уничтожил меч,— нервно озираясь на сэра Уильяма, пояснил кузнец.
—Сейчас он изменит свое решение,— твердо заявил Болдуин.— Вы оба можете оставить нас на минуту.
Кузнец растерянно посмотрел на него, потом на хозяина. Не дождавшись ответа, он сделал знак помощнику, еще раз взглянул на сэра Уильяма, и оба они покинули кузницу.
Болдуин подошел к кузнечному горну и расшвырял в стороны горевшие дрова.
—Это вам ничего не даст, сэр Уильям.
—Погиб мой брат.
—Я очень сожалею, но для меня это не стало неожиданностью.
—Его нанизали на меч, как кабана на копье, а потом бросили гнить среди деревьев,— горестно заметил сэр Уильям.
—Но ваш меч здесь ни при чем,— попытался успокоить его Болдуин.— Клинок не имеет к этой трагедии никакого отношения.
—Вы так думаете?
Сэр Уильям подошел к горну и остановился перед Болдуином, все еще сжимая в руке меч. Затем он поднял его, и Саймон невольно схватился за рукоятку своего меча, но отпустил ее, увидев, что Болдуин даже не шевельнулся.
—Видите вот это, сэр Болдуин? Он выглядит таким прекрасным, таким прочным! Но этот меч убил когда-то святого Томаса. Говорят, сэр Уильям ударил им по голове лежащего на полу священника и разрубил ему череп на две половинки, забрызгав мозгами все вокруг. Думаю, все царапины и вмятины на его острие появились из-за удара о каменный пол церкви.
—Сам по себе меч не может являться источником зла,— мягко сказал Болдуин.— Им может быть только мужчина, в руках которого он оказался.
—Да, или женщина,— ядовито добавил сэр Уильям сорвавшимся голосом.— Вы правы. Это я. Все зло скрывается во мне, а не в этом оружии! Я заражаю все, к чему прикасаюсь. На мне лежит проклятие!
—Вы виновны в убийстве и в этом смысле нарушили две заповеди Господа Бога.
—Я знаю!— Сэр Уильям закрыл лицо руками, а поднятый вверх меч почти коснулся потолка кузницы.— Но ничего не могу с собой поделать.
—Вы, конечно, можете уничтожить меч, если хотите, но это ничего не изменит. Это бессмысленно. За все должен отвечать преступник, а не какой-то кусок металла.
—Я не могу!
—Здесь уже произошло три убийства, включая смерть вашего брата.
—И все из-за того, что она не хотела уйти в монастырь. Она соблазнила на это преступление одного человека, и он убил ради нее,— простонал сэр Уильям осипшим от отчаяния голосом.— Убил ради ее амбиций и честолюбия.
—Ее?— удивился Саймон.
—Моя жена никогда не соглашалась на уже обговоренный брак с Годфри де Куртене. Именно поэтому она сказала, что безумно влюбилась в меня. А я оказался удобным орудием в ее руках, мальчиком, которого она хорошо знала задолго до того, как познакомилась с близкими друзьями Годфри. Прекрасно изучив мой характер, ей ничего не стоило увлечь меня ласками и фактически влюбить в себя. И на этом все могло закончиться. Но в доме появился проклятый меч, а вместе с ним память о жестоком убийстве святого Томаса. Боже мой, это же самая настоящая трагедия!
—Да,— согласился с ним Болдуин.— Но это уже не ваша история, и уж тем более не история этого клинка. Вы знали об этом задолго до того, как он появился в вашем доме, не так ли?
—Да.
—Но все равно хотели уйти в монастырь?
Руки сэра Уильяма беспомощно опустились.
—Чувство вины за убийство Годфри пожирало меня все эти годы. Ведь я был его лучшим, самым близким другом, и тем не менее убил обыкновенным камнем. Я ударил его камнем, а когда он упал, долго держал под водой, пока он не захлебнулся. И все для того, чтобы заполучить его женщину. О Боже мой!
—А что случилось потом, когда в доме появился меч?
—Она усмотрела в нем свой последний шанс и заявила, что не хочет видеть его в замке. При этом настойчиво повторяла, что он напоминает ей об убийстве святого Томаса. С тех пор я не мог забыть эту историю и тех проклятых Богом убийц, к которым невольно относил своего предка и самого себя. А потом вдруг почувствовал, что не смогу нормально жить, пока существует этот проклятый меч. С другой стороны, я должен был содержать его в целости и сохранности. Она внушила мне мысль, что это мой святой долг. Постоянно повторяла, что было бы ужасной трусостью избавиться от него. Я давно уже должен был его уничтожить!
—Все, что вы только что сказали, не имеет к нему никакого отношения,— резко перебил Болдуин.— Убивают люди, а не оружие. Годфри был убит человеком, и Коул был убит человеком, и вашего брата тоже убил человек.
—Она уже наложила свои когти еще на одного человека.
—На кого?
—Вплоть до сегодняшних трагических известий… я знал, что она уже успела завоевать сердце Роджера… Я думал, он убьет меня. И был бы рад, поскольку это положило бы конец чувству вины, моим страшным воспоминаниям о перекошенном страданием лице Годфри…