—Так зачем же Куртене взял его с собой в Пуатье?— усомнился Бартоломью.— Если верить всем этим историям, он, вероятно, считал этот меч заколдованным.
—У него просто не было выбора!— воскликнул Уильям.— Все свои деньги он потратил на лошадь и доспехи, а на покупку другого меча ничего не осталось. Хотя он вполне мог сгустить краски и рассказывал эти байки, чтобы слуги думали, будто меч непременно принес несчастье, если они задумают украсть его.
—Нет, он все равно должен был оставить его в Девоншире,— сокрушенно покачал головой Доул.— Еще когда мы только встретились с ним, он говорил, что в этом оружии есть что-то странное.
—Думаю, все эти жуткие истории он придумал у нашего лагерного костра, чтобы хоть как-то развлечь нас,— насмешливо отмахнулся Уильям.— Ты меня удивляешь, Доул, своим легковерием к подобным сказкам, за которыми нет ни капли правды.
—Тогда почему удача отвернулась от Лимбери, едва он заполучил эту вещь?— продолжал настаивать Доул.— Его жена так и не смогла оставить ему наследника…
—Прошел только год,— рассмеялся Уильям.— Дай бедной женщине время!
—Его овцы погибли от бешеных собак, случился пожар в амбаре,— продолжал перечислять Доул, не обращая внимания на косые взгляды Джоан.— А Куртене говорил мне, что это оружие называют «проклятый меч» и только законченный дурак добровольно возьмет в руки клинок с таким жутким названием.
—Почему же вы все тянули жребий из-за него после битвы при Пуатье?— резонно спросил Бартоломью, ехидно поглядывая на друзей.— Что-то не похоже, чтобы вы не хотели обзавестись этим оружием.
—Суеверие годится только для хилых и немощных,— подытожил Уильям, глядя на меч и восхищенно улыбаясь.— А я не боюсь призраков, и Лимбери не боялся. Если бы в результате жребия он достался Доулу или даже Эскилу, они поспешили бы поскорее продать его. А я бы с удовольствием оставил у себя. Все эти сказки насчет проклятия — полная чушь, тем более выгравированная на нем надпись гласит, что это оружие чести и достоинства.
Бартоломью взял у него меч и взвесил в руке. Он не был воином, но не мог не признать, что вещь прекрасная. Затем он внимательно посмотрел на лезвие, где на сверкающей стали отчетливо выделялись слова: «Кто живет во лжи — губит свою душу, а кто сам лжет — губит свою честь». Вторую надпись он прочитать не мог, поскольку в этом месте лезвие покрывали пятна крови, но она, судя по всему, осуждала никчемных людей.
—Эта надпись предупреждает о недопустимости лжи,— сделал Майкл вольный перевод.— Человек, который не считается с правдой, теряет душу. И пусть это будет предупреждением всем, кто попытается увести в сторону наше расследование.
—Мы должны начать с самого начала, если хотим хоть как-то сократить список подозреваемых, который уже составила сестра Роуз,— сказал Бартоломью, осторожно кладя меч на стоявшую неподалеку скамейку.— Когда было принято решение отправить на охоту всех, кроме самого Лимбери?
Леди Джоан жестом приказала Хогу вытереть кровь со стула, на котором сидел Лимбери, затем уселась на него и немного поерзала, словно выбирая наиболее комфортное положение. Самодовольная ухмылка на ее лице говорила о полном удовлетворении.
—Это решение принял наш дорогой сэр Элиас прошлым вечером. Его всегда считали самым почетным и наиболее желанным гостем, поэтому муж не мог отказать ему в таком удовольствии.
—Ненавижу болтаться без дела,— пояснил Эскил, с опаской глядя на Уильяма, который взял со скамьи оружие и снова начал громко им восхищаться.— Человек, который добывает себе пищу для обеденного стола только на охоте, неизбежно теряет воинское мастерство. А мы не знаем, когда Черный Принц вновь позовет своих воинов в поход.
—Муж послал весточку в приорат, чтобы сестра Роуз могла принять участие в охоте,— продолжала Джоан.— Я не одобрила этот поступок. Такие люди, как сестра Роуз, должны как можно чаще стоять на коленях и замаливать грехи. Возможно, ей следует попросить отпущение грехов и за это убийство.
Роуз не удостоила ответом наглое обвинение, а Эскил, прекрасно понимая, что обе женщины пристально следят за его реакцией, постарался сохранить нейтральное выражение лица.
—Я немного умею обращаться с оружием,— скромно заметила Роуз, адресовав Эскилу очаровательную улыбку.— Мой отец был солдатом и всегда считал, что женщины должны защищать свою честь.— Она демонстративно проигнорировала насмешливое хихиканье Джоан.— Сэр Филипп был приятно удивлен моими талантами и всегда брал меня с собой на охоту, чтобы я могла обеспечить свежим мясом своих сестер в приорате.
—Я тоже приятно удивлен твоими талантами,— неожиданно вырвалось у Доула, смотревшего на нее с нескрываемым восторгом.— Мы могли бы вместе повоевать во Франции.
Она вежливо наклонила голову, а потом повернулась к Майклу:
—Я пришла в приорат Иклтона три года назад и еще не решила окончательно, стоит ли посвящать свою жизнь служению Богу. А члены моей семьи согласны ждать сколько угодно.
—А все потому, что у тебя нет приданого,— немедленно отреагировала Джоан.— Поэтому им все равно, чем ты займешься в будущем. Что же до меня, то я вполне обеспеченная вдова и в этом смысле крайне желанна для претендента на мою руку.— И она выразительно посмотрела на Эскила, надеясь, что до него наконец-то дошел смысл происходящего.
—Это так, но я не стремился склонить тебя к личному общению,— сказал Эскил, заслужив укоризненный взгляд Роуз и триумфальную улыбку на лице Джоан. А Бартоломью подумал, сумеют ли деньги победить красоту в этой жестокой битве. Эскил сообразил, что глубоко оскорбил одну из женщин, и поспешил исправить положение.— Я имел в виду, что не собирался отвлекать монахиню от ее служения Богу, и уж тем более соблазнять.
—Однако поступили именно таким образом,— холодно заметила старая мадам Полин.— А мне пришлось расплачиваться за ваши ошибки. В моем возрасте гоняться по полям на лошади за каким-то оленем! Это неправильно, и я намерена написать об этом епископу. Приоресса Кристиана не может управлять нашим монастырским домом. Она даже читать не умеет. Я здесь единственная грамотная женщина.
—Ты денно и нощно напоминаешь нам об этом,— вздохнула Роуз и предусмотрительно отошла в сторону, когда Уильям сделал выпад и так близко взмахнул мечом, что чуть было не проткнул ее элегантно скроенное монашеское одеяние.
—Вы сказали, что постоянно навещаете Лимбери,— продолжал допрос Майкл, обращаясь к Эскилу.— Как долго вы обычно находитесь здесь?
—Несколько недель,— спокойно ответил рыцарь.— У меня нет своей семьи, поэтому я с удовольствием провожу время с лучшими друзьями — Лимбери, Уильямом и Доулом. А Лимбери всегда отличался исключительным гостеприимством.
—Вы оба священники?— спросил Бартоломью у капеллана и викария, дабы выяснить, посвящен ли Уильям в духовный сан. Его неподдельный интерес к мечу противоречил всем представлениям о духовной службе. Истинный священник обязан был отречься от оружия.
Доул кивнул:
—Мы приняли посвящение в духовный сан, когда вернулись из Пуатье. Я сделал это исходя из внутреннего убеждения, поскольку погубил слишком много французов, а также с учетом того печального факта, что вряд ли мне удастся найти невесту. К сожалению, война обезобразила меня.
—Это неправда,— возразила Роуз, породив в глазах Доула искру надежды.— Джоан, например, не испытывает никаких проблем с поиском партнера, после того как муж оставил ее навсегда, хотя и безобразна.
Ожидания Доула внезапно угасли, а пухлые щеки Джоан покрылись густой краской.
—Мы еще посмотрим, кто из нас найдет себе лучшего мужа,— холодно сказала она.— Считаешь себя красавицей, но на самом деле ты темнокожая и к тому же красишь волосы. А мои локоны имеют натуральный светлый оттенок.
—Прошу вас, леди!— взмолился Майкл, опасаясь, что перебранка затянется надолго.— Здесь лежит мертвец, и вам должно быть стыдно ссориться из-за цвета волос. Итак, Доул, вы хотели рассказать нам, прочему решили стать священником.
Доул снова кивнул и посмотрел на Бартоломью:
—Если бы вы были в Пуатье, вам не пришлось бы напоминать мне о славной победе англичан, которая сопровождалась слишком большими жертвами с обеих сторон. После этой битвы мне приказали помочь в захоронении погибших, и это отняло у нас несколько дней. Поэтому когда Лимбери сказал, что может устроить мне должность капеллана в монастыре Иклтона, я с радостью принял это предложение.
—А вы?— спросил Майкл у Уильяма, который тщательно вытирал рукавом с меча пятна крови, предварительно поплевав на него.
—В то время Иклтону нужен был викарий, а мне требовалась крыша над головой,— ответил тот.— После опустошительного голода в стране остро не хватало священников, и многие деревни были рады получить хоть какого-то викария.
—Совершенно верно,— согласился с ним Майкл,— но даже при этом имеются некоторые стандартные требования.
—Мы с Доулом знаем латынь,— ответил Уильям с таким видом, будто это единственный критерий отбора священников.— А Лимбери очень нравилось, что я могу писать ему многочисленные завещания, а также вести его хозяйственные счета помимо своих прямых обязанностей в церковном приходе. Как и большинство военных людей, он был неграмотным.
—Значит, Лимбери предложил вам и Доулу весьма доходные посты и при этом обошел своим вниманием Эскила?— удивился Майкл, поворачиваясь к рыцарю.
Тот пожал плечами. Он стоял у домашнего очага, ковыряя палкой давно остывший пепел и удерживая равную дистанцию от обеих поклонниц. Бартоломью посмотрел на него и вдруг подумал, знает ли тот, как величественно смотрится в своих рыцарских доспехах.
—Я рыцарь, а не священник,— ответил Эскил.— Правда, Лимбери предложил мне стать его бейлифом, но, думаю, Хог лучше расскажет об этой истории.
—Да, расскажу,— твердо заявил Хог.— Моя семья служила ему в течение нескольких поколений, и, выгони он меня, я сейчас не стоял бы здесь с вами.
—И я тоже,— неожиданно вмешался Джеймс, вернувшийся с кружкой вина для мадам Полин.