Нет, сэр, но надеюсь, вы напомните мне о ней.
—Эта реплика заканчивалась следующими словами: «Первое, что мы сделаем,— убьем всех адвокатов».
—Убьем всех адвокатов,— эхом повторил я.
Должен откровенно признаться, что в данной компании я произнес эти слова с огромным удовольствием, совершенно не пытаясь скрыть их тайный смысл.
—Хорошо сказано,— неожиданно согласился со мной Валентайн.— Убить всех адвокатов. Хотя бы только для начала.— Очки старика злобно сверкнули в тусклом свете свечей.
—Как вы думаете, господин Ревилл, это искреннее мнение господина Шекспира?— спросил Катберт.— Он действительно считает, что мир станет лучше, если всех адвокатов… если их больше не будет?
На самом деле это утверждение вполне могло соответствовать мнению Шекспира, как, впрочем, и многих других жителей нашего острова, однако я решил возразить:
—Не думаю, сэр. Это всего лишь слова, вложенные в уста одного из героев пьесы, не более того.
—А я верю словам,— сказал Катберт.
—Ты всего лишь дубильщик,— заметил старик Валентайн с ехидной ухмылкой.— Имеешь дело с овечьими и телячьими шкурами, на которых и царапаешь свои двусмысленные слова.
—Вы не любите юристов, сэр?— спросил я.
—Мой отец был адвокатом, сэр,— ответил Валентайн, хотя и выглядел настолько древним, что его отцом мог быть кто угодно, кроме, разумеется, самого Адама.
Катберт проигнорировал его замечание, вероятно, посчитав досужим ворчанием озлобленного старика. Он лишь что-то невнятно пробормотал и потянулся за новым куском соленого мяса. Наступил черед Роуланда упрекнуть меня, а заодно и всех моих друзей актеров.
—Но вы же не станете отрицать, что все актеры так или иначе выступают против существующей власти? Именно поэтому к вам тянутся тысячи зрителей. Те, кто посещает ваши представления, не могут считаться благонадежными и уважаемыми людьми.
—В таком случае вам придется признать неблагонадежными и не вполне уважаемыми короля и королеву,— не без ехидства заметил я.— Король Яков является нашим поклонником и патроном, а королева Анна часто выступает у нас под маской.
—Ну конечно, он же шотландец…— хмыкнул Катберт.
—А она датчанка,— поспешил добавить Роуланд.— Они оба иностранцы.
После этих слов Катберт и Роуланд заметно смутились, словно в комнату сквозь деревянные стены неожиданно проник правительственный агент с явным намерением арестовать их за преступную измену. Я же, напротив, искренне приветствовал бы его появление.
—Дядя Элиас любит смотреть спектакли,— попыталась Марта разрядить напряженную обстановку.— Он помнит все старые театры в Лондоне.
Не знаю, что еще она могла сказать, чтобы придать нашему разговору хоть какую-то благожелательную окраску, поскольку в это время он был прерван неожиданным появлением новой персоны, которая буквально влетела в комнату и заняла свое место за столом, нервно поеживаясь и не скрывая озабоченности. Вопреки моим ожиданиям, недостающим членом этой компании оказалась грозного вида женщина, внешность которой заставила меня вздрогнуть. Она очень походила на нашу покойную королеву, я имею в виду великую Елизавету,— такое же узкое лицо, орлиный нос и надменные манеры. (А я не мог ошибиться, поскольку однажды не менее четверти часа лично беседовал с королевой Елизаветой.) Однако форма ее носа ясно подсказывала, что новоприбывшая особа имеет непосредственное отношение к уже присутствующим членам семейства Хэскилл. Об этом же свидетельствовала и нервозность, с которой все трое мужчин среагировали на ее появление.
—Почему никто не разбудил меня?— строго вопросила она, злобно втыкая нож в кусок говядины и набрасываясь на хлеб и другие продукты. При этом она обращалась со столовыми приборами так, будто это орудия убийства, а не самые обыкновенные ножи и вилки. Когда ее тарелка наполнилась доверху, она величественно обвела взглядом всех присутствующих.— Ну что вы молчите? Почему никто не потрудился разбудить меня?
—Вы, должно быть, устали с дороги, кузина Элизабет,— спокойно произнесла Марта.
Я даже подпрыгнул от неожиданности, услышав, что эту женщину зовут так же, как и покойную королеву. Правда, потом я вспомнил, что в честь монаршей особы при крещении это имя давали многим женщинам старшего поколения.
—Верно, я проделала нелегкий путь из Саффрон-Уолдена в этот ненастный зимний день, чтобы посидеть у постели моего дорогого Элиаса,— высокопарно объявила она.— И любая леди моего почтенного возраста может испытывать легкую усталость от столь долгого и трудного пути. Именно поэтому я позволила себе прилечь на несколько минут, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Но я приехала еще засветло, а сейчас уже темно. Меня следовало разбудить. Дорогая Марта, ты должна строго поговорить со своими служанками, а в особенности с этой наглой домоправительницей. Проснувшись, я, естественно, первым делом направилась в комнату бедного Элиаса, но она преградила мне путь у самой двери и наотрез отказалась впустить.
—Он очень болен,— пояснила Марта.
—Да, но был бы счастлив, если бы его разбудили ради встречи с кузиной Элизабет. Я привезла ему дорогой подарок. А эта женщина… как там ее зовут? Кажется, Абигейл? Так вот, эта женщина просто оттолкнула меня от двери и сказала, что я должна подождать, пока он сам не позовет меня. А вы кто такой?
Последняя фраза прозвучала слишком неожиданно, и поначалу я даже не понял, что она обращена ко мне. Не знаю, то ли женщина не заметила за столом постороннего человека, то ли решила сначала освободиться от накопившейся обиды на прислугу. Я скромно представился и уже в третий или четвертый раз коротко пересказал историю своего путешествия, особо отметив, что являюсь актером Королевской труппы.
—А что вы делаете в этом доме?— грозно поинтересовалась мадам Элизабет.
—Господин Ревилл приехал сюда по приглашению дядюшки,— быстро вмешалась Марта.— Он привез рекомендательное письмо от своих акционеров в Лондоне. Вы же знаете, как дядя Элиас обожает театральные представления.
Услышав это, Элизабет удивленно хмыкнула, будто не понимала, как нормальный человек может любить театральные спектакли, но, к счастью, избавила меня от дальнейших расспросов. Я был благодарен Марте за участие. При этом она почти не соврала, я действительно имел при себе рекомендательное письмо. Просто не упомянула тот печальный для меня факт, что я сбился с пути и попал в чужой дом.
Со временем разговор стал более оживленным, подогретый большим количеством выпитого пива. Адвокат Катберт хвастался, как много денег он получает за каждое судебное дело, торговец Роуланд заносчиво сообщил о своих огромных доходах от удачных сделок, и только старый Валентайн предпочитал помалкивать, изредка кивая и вставляя едкие реплики. Все они были достаточно состоятельными людьми, о чем свидетельствовали дорогие перстни на их пальцах. Что же до мадам Элизабет, то у нее был такой вид, будто она обижена на весь белый свет. К концу ужина в гостиной появилась домоправительница Абигейл. Она быстро пересекла комнату и прошептала мне на ухо, что хозяин дома хочет немедленно со мной поговорить. Причем сделала это достаточно громко, чтобы все услышали ее слова. Катберт и Роуланд тревожно переглянулись, а мадам Элизабет отчаянно запротестовала:
—Но он же меня еще не видел!
—Таков порядок, миледи,— невозмутимо ответила Абигейл.
Я нарочито неохотно поднялся из-за стола, словно давно уже ожидал такого приглашения. На самом деле и понятия не имел, что будет дальше и как станут разворачиваться события. Мне казалось, будто я играю в пьесе, не выучив как следует свою роль. Более того, я даже не представлял, в какой именно пьесе играю — в комедии, трагедии или в том и другом одновременно. Тем не менее нужно была играть эту роль. Оставалось только последовать за Абигейл по длинному коридору в спальню больного старого человека.
Постучав в дверь, я вошел в комнату. Элиас Хэскилл лежал на спине, положив голову на небольшой мягкий валик. Я сразу посмотрел в дальний угол, где стояла клетка с обезьяной. Дверца оказалась запертой, как будто Грант сам закрылся изнутри на ночь. Элиас жестом пригласил меня сесть на тот же сундук у стены, на котором я сидел во время первой встречи.
—Ну и какое впечатление произвели на вас мои хищные птицы?
Его голос показался мне более слабым, чем прежде, и только глаза оставались такими же живыми и глубокими, с легким налетом злости и обиды на самом дне.
—Они практически полностью соответствуют вашему описанию.
—Меня это огорчает. Неужели вам нечего добавить к моим словам?
—Ну, те двое, что помоложе, производят впечатление довольно состоятельных людей. По крайней мере если верить их словам. Причем настолько, что остается удивляться, зачем им терять свое драгоценное время в попытке получить чье-то наследство.
—Наследство, ха! Впрочем, вы правы, они действительно обеспеченные люди. В особенности Катберт с его изворотливостью и пронырливостью. Но это мудрый человек, Николас, и прекрасно знает, что у него дом — полная чаша. А некоторые этого просто не понимают и всегда недовольны, все им мало. Я вижу, вы тоже из числа тех немногих мудрых людей, которые не станут хватать все подряд, когда руки уже полны.
—Не уверен,— откровенно признался я.— Тем более что никогда не имел того, что вы называете полными руками.
—Разумеется, вы же актер.
Возможно, в его устах это прозвучало как комплимент, но мне все равно стало не по себе и я решил сменить тему.
—Старик Валентайн показался мне более странным. Похоже, он больше озабочен собственными мыслями и делами, нежели…
—Нежели моими. Однако возможность получить золото всегда заманчива и приводит многих людей к ложному заключению, что они будут жить вечно.
—А у вас много золота?— спросил я с таким чувством, будто согласился играть по его правилам.
—Все это враки,— уклончиво ответил он.— Мои кузены напоминают хамелеонов. Готовы есть воздух, наполненный бессмысленными обещаниями. А взамен привозят мне подарки. Это их дань. Вон там они все,