— Нет, — мотнул головой я. — Брат Бернар все сделал правильно…
— А я что говорил? — самодовольно заявил смахнувший выступившую из уголка глаза слезинку Виль Чесмарци и отвернулся к капитан-лейтенанту: — Отплываем с вечерним отливом?
— Да, к отливу все будет готово, — пожевал губу задумавшийся парень. — Господа, если желаете сойти на берег, я распоряжусь насчет шлюпки…
— Может быть, позже, — покачал головой граф Луринга и жестом пригласил отойти в сторону Виля Чесмарци.
А вот я за предложение капитан-лейтенанта не преминул ухватиться:
— Буду премного благодарен…
— Не опаздывайте, — предупредил меня Чесмарци.
— Постараюсь, — только и улыбнулся я в ответ.
Последние годы «Ломаной маркой», средней паршивости кабаком в припортовом районе, через подставных лиц владел Вик Рея — не последний деятель преступного сообщества столицы. И то ли покровительство известного жулика было тому причиной, то ли ставшая притчей во языцех бесцеремонность вышибал, но драки в этом заведении случались даже реже, чем на дворцовой площади.
— Жди здесь, — велел я сунувшемуся было за мной из кареты подручному Малькольма Паре и внимательно огляделся по сторонам.
Да нет, ничего необычного. Все как всегда.
Клянчат мелочь на перекрестке непременные попрошайки. Суетится народ на блошином рынке, куда вертевшаяся в порту пацанва тащила на продажу когда заработанную честным трудом, а когда и уворованную рыбу. Приглядывает за всем этим безобразием парочка пузатых стражников. Еще какой-то похожий на проповедника тип несет непонятную чушь о величии леса, но его разглагольствования явно не находят отклика в сердцах добропорядочных горожан. Какой лес, какие деревья? Тут рыба опять подорожала…
Спустившись по лестнице, над которой висела давно облезшая вывеска «Ломаной марки», я распахнул обитую железными полосами дверь и заглянул внутрь. Темно. И народу никого. Слишком рано для завсегдатаев? Или еще не открылись?
— Проходи давай, — невероятно вежливо для местного вышибалы предложил прислонившийся к стене парень, от нечего делать подкидывавший в воздух и ловивший за другой конец дубинку. — Стол в углу.
Стол в углу. В углу темно. За столом — один человек.
Это я вижу. Не вижу только, кто именно меня дожидается.
Логично предположить, что за столом скучает Джек, но рука невольно потянулась к шилу. Мало ли какие сюрпризы в нашем деле могут быть? Да за мной и из прошлой жизни приличный хвост тянется. Еще решат поквитаться не от большого ума…
— Ну и как все прошло?
— Нормально. — Услышав голос Джека, я сделал вид, будто просто оправлял полу куртки, и подошел к столу. — Твой Вильям чуть не обделался, пока экзорцист команду проверял.
— Он не мой, — буркнул Пратт. — Хотел бы я знать, чей он…
— Ты кабак на сегодня откупил, что ли? — развалившись на стуле, огляделся я.
— Да прям, попросился посидеть до открытия, — усмехнулся рыжий пройдоха. — Зато всем сразу понятно, что ты сюда приперся со старыми дружками пообщаться…
— Узнал чего?
— С кого начнем?
— Давай с восходящей звезды надзорной коллегии. Не лыбься, я не про тебя, я про Чесмарци.
— Иди ты! — скорчил рожу Пратт. — По пиву?
— Дела, — отказался я. — Вот на корабле напьюсь первым делом.
— У меня тоже… дела, — уставился в кружку с пивом Джек. — Но я все же выпью…
— Так что с Чесмарци?
— Вильям Луиджи Чесмарци родился тридцать девять лет назад в семье мелкопоместного дворянина на территории нынешнего Протектората, — закрыв глаза, начал декламировать Пратт. — Отец тамошний уроженец, мать подданная Стильга. После неудачной попытки стильгской диаспоры добиться автономии семейство Чесмарци вместе с другими беженцами перебралось через границу. Вильям поступил на военную службу, но карьера шла ни шатко ни валко…
— Пока не грянула Закатная кампания, — догадался я.
— Именно. Дослужился до капитана арбалетчиков. Отзывы сослуживцев исключительно положительные.
— Дальше что?
— Дальше его заметила армейская контрразведка. Там он до последнего времени и обретался.
— Каратель? — предположил я.
— Информации по тому периоду нет, но карателя бы Ланье не взял.
— Тоже верно.
— Вот в общем-то и все. Выяснить, кто ему покровительствует, не удалось. Но карьеру он сделал потрясающую. Из безвестного сотрудника провинциального отделения в доверенные люди Ланье выйти меньше чем за полтора года — такое еще никому не удавалось.
— А может, он драгарнский агент, а? Намекни нашим.
— Очень смешно, — мрачно глянул на меня Джек, потом тяжело вздохнул и махнул рукой. — Нет, я и сам об этом подумывал, но чревато оно…
— Ладно, что по Луринге?
— С этим все просто. — Персона графа столь живого участия у рыжего пройдохи не вызывала. — Третий сын герцога Мора. Герцог устроил сынишку на непыльную должность, но тот, к удивлению многих, так лихо взялся за дело, что теперь дворцовую охранку начинают воспринимать всерьез. Я сам обстоятельств того дела не знаю, но поговаривают: одну из первых марионеток он лично на куски порубил…
— Лихо!
— Не то слово. Задатки у него неплохие, молодой только…
— Но если все так хорошо, чего он вперед штанов в эту авантюру кинулся?
— Говорю же: молодой. Не тем местом думает, когда речь о красивых девушках заходит.
— В его положении — простительно, — пожал плечами я.
— Он тоже так думал. Пока под него не подложили девицу, к которой даже близко подходить не стоило. Из дворца графа, конечно, не вышибли, но на карьере, по слухам, крест все же поставили. А ты сам знаешь — не движешься вперед, начинаешь потихоньку в болоте вязнуть. Лет через пять уже и не вспомнит никто, что он какие-то там надежды подавал.
— Получается, ему можно доверять?
— Отчасти. Вовсе не удивлюсь, если Паре всю эту авантюру затеял, чтобы покровительством герцога обзавестись.
— Это вряд ли, — покачал я головой. Малькольм более широко мыслит. Хотя и премиальные в голове наверняка держит. — Ладно, расскажи мне про марионеток.
— А что рассказывать? Будто сам не знаешь.
— Не тяни, и так времени в обрез.
— Ну, если обычного бесноватого сразу видно, то эти твари себя как нормальные люди ведут. И экзорцисты их не всегда учуять могут. Шибко умные бесы потому как, говорят, пошли.
— А это не Высшие, случаем?
— Точно нет.
— Откуда такая уверенность?
— Экзорцисты просветили. Они полагают, некоторые люди от рождения управлять скверной способны. И вот если в такого бес вселится, то он Высшим как раз и станет. А марионетка по сравнению с Высшим — так, чушок обычный. Даром, что от экзорцистов прятаться может. Но ты прав, что-то общее между ними есть.
— Осталось только выяснить, что именно, — поднялся я из-за стола и оправил куртку. — Благодарю за информацию; смотри, не пропадай.
— Увидимся еще. — Джек допил пиво и направился к черному ходу.
Я проводил его взглядом и тоже потащился на выход. Особой ясности разговор не привнес. Вроде и Луринга, и Чесмарци кровно в успехе экспедиции заинтересованы. Ставки сделаны, деваться им теперь некуда. Что ж, будем надеяться, так оно и есть. Будем надеяться…
Продолжая прокручивать в голове возможные варианты развития событий, я поднялся по лестнице и зашагал к стоявшей у перекрестка карете. Краем глаза приметил скользнувший по обшарпанной стене дома солнечный блик и инстинктивно подался в сторону, а мгновение спустя у меня из-за спины буквально вывалился парнишка, из крепко сжатого кулака которого торчало узкое лезвие ножа.
Ухватив несостоявшегося убийцу за руку, я швырнул тщедушное тело через бедро и сразу же добавил ботинком, но со всего маху приложившийся спиной о брусчатку задохлик успел откатиться в сторону. Увернувшись от моего каблука, он вскочил на ноги и бросился наутек. Я рванул следом, подручный Малькольма Паре соскочил с козел и побежал наперерез. Вот только совсем ошалевший от происходящего паренек позабыл избавиться от ножа, за что немедленно и поплатился.
Как поступит замордованный службой в одном из самых пропащих районов столицы стражник, когда прямо на него, расталкивая прохожих, побежит какой-то псих с ножом в руке? Можете не сомневаться — если успеет, он ударит первым. Стражник успел.
Как-то по-заячьи подскочив, паренек метнулся в сторону от направленного ему в голову короткого пехотного меча, чудом разминулся с выщербленным лезвием и на миг превратился в отличную мишень для второго служивого. И вот этот не сплоховал. Ударил, как на тренировке — в полную силу, наискось, рассекая ключицу и круша не шибко остро заточенной железякой ребра.
Удар и в самом деле вышел «что надо», и, когда я подскочил к скрючившемуся на залитой кровью мостовой телу, парень уже отдал концы.
— Пехота? — присев на корточки рядом с трупом, уточнил я у ошарашенно замершего с мечом в руке стражника. Мой спутник уже успел предъявить служебный жетон, и два обалдуя из городской стражи вытянулись чуть ли не по стойке смирно.
— Седьмой гвардейский.
— Молодец.
В карманах убитого ничего интересного не обнаружилось. Закончив с одеждой, я осмотрел кисти рук и шею мертвеца, перевернул тело на спину, вгляделся в лицо. Первый раз вижу. Разорвал рубаху, увидел синего паука под сердцем и, сплюнув, поднялся на ноги.
— Пойдем, — потянул меня за собой неприметный господин, резонно посчитав неразумным торчать после неудачного покушения на всеобщем обозрении. Окажутся приятели убитого понаглей, да и отправят вслед за отдавшим душу парнишкой, спокойно затерявшись потом в собравшейся вокруг нас толпе.
Я не стал спорить и поспешил к карете. Забрался внутрь, захлопнул дверцу и вытер выступивший на лбу пот. Чуть-чуть не прижучили. Еще бы немного, и не выкрутился. Но кто? И за что?
— Встреча прошла неудачно? — поинтересовался неприметный.
— Это другое, — мотнул головой я. Реши от меня избавиться Джек, из кабака бы я просто-напросто не вышел. Исчез. Растворился. И быть может, через несколько дней всплыл в одном из протекавших поблизости каналов. А может, и не всплыл. Нет, рыжий пройдоха еще не сошел с ума, чтобы нанимать уличного головореза пырнуть меня ножом. Тем более, судя по единственной татуировке — «пауке-сиротке», парнишка не мастер своего дела, а решивший подзаработать на мокрухе неудачник. Так что или это слишком хитрая интрига, или привет из прошлого. Углядел кто-то в порту, сел на хвост да и подкараулил у кабака.