Такие вот дела. Все — без кольчуги на улицу ни ногой. Да и вообще, пора уже на корабль возвращаться. Если опоздаю к отплытию, Паре с меня точно шкуру спустит. И ладно бы только он, так нет — еще и очередь выстроится. Не хотелось бы…
В порт мы вернулись заблаговременно. Я выпрыгнул из кареты, повел плечами, пытаясь привыкнуть к пододетой под парусиновую куртку кольчужной безрукавке, и зашагал к качавшейся на волнах у пирса шлюпке. Кивнул знакомому матросу, уселся на лавку и, придерживая рукой ножны с палашом, принялся рассматривать флейт, на котором уже вовсю шла подготовка к отплытию. Бойцы береговой охраны грузились в подплывавшие к кораблю ялы, матросы сновали по вантам, слышался пронзительный свист боцманской дудки.
Вот ведь странно: сколько лет у моря прожил, а все эти премудрости — как закрытая книга. Да оно и понятно, другим голова была занята. А теперь придется на старости лет мореплавателем стать. Хм… ну не то чтобы мореплавателем и не то чтобы на старости лет, но, как ни крути, судьба весьма неожиданное коленце выкинула.
И на сколько мы, интересно, в море уйдем? Паре на этот счет ни словом не обмолвился, но до начала осенних штормов надо, кровь из носу, успеть обратно вернуться.
— Мы уж думали, ты остаться решил, — демонстративно откинул крышку карманных часов Виль Чесмарци, когда, поднявшись на борт, я оперся о фальшборт и принялся рассматривать суетившихся на пирсах людей.
— Думали? Или надеялись?
— Можно и так сказать, — не стал делать вид, будто рад моему появлению, Чесмарци и отправился терзать появившегося на палубе капитан-лейтенанта.
— Я смотрю, вы с ним на ножах? — прищурился из-за посверкивавших на волнах отблесков начавшего клониться к закату солнца Рауль Луринга.
— Что вы, господин граф, ничего подобного, — покачал я головой. — Показная неприязнь тайной службы и надзорной коллегии. Традиция-с.
— Просто Рауль, мы же договорились, — поправил меня граф. — Надеюсь, ваша показная неприязнь не станет реальной проблемой?
— Наоборот. В итоге все окажутся только в выигрыше. Каждый будет куда ответственней относиться к своим обязанностям, зная, что ни один его промах не останется без последствия.
Захлопали на ветру паруса, флейт легонько дернулся, но граф не обратил на это никакого внимания и неожиданно заявил:
— Раз уж об этом зашла речь, обязанности Чесмарци я представляю, а вот насчет ваших, Себастьян, никто ничего определенного сказать так и не смог.
— Если не вдаваться в подробности, мне поручено приглядывать за братом Бернаром.
— Просто приглядывать?
— И в случае необходимости исправлять недочеты. Надеюсь, правда, до этого не дойдет.
— Полагаете, на борту нет бесноватых?
— Полагаю, это маловероятно. — Проведенный экзорцистом обряд должен был очистить корабль от киля до кончика грот-мачты, но вот марионетки… — Кстати, как отбирали команду?
— Никак, — фыркнул граф. — Просто ткнули пальцем в первый попавшийся корабль и отсеяли с него всех, кто вызывал хоть малейшее подозрение.
— Новых людей взамен не принимали?
— Нет. И на берег сойти никому не давали. Чему команда безмерно рада.
— Уже лучше, — расслабился я. Вряд ли на каком-то задрипанном флейте служила марионетка. Другое дело — отобранные для высадки на остров пехотинцы. — Кто-нибудь в курсе цели или конечного пункта назначения нашего плавания?
— Вы с Чесмарци задаете одинаковые вопросы…
— Это профессиональное…
— Карта находится у меня. Капитану известно лишь общее направление. — Рауль усмехнулся и, прежде чем я успел открыть рот, добавил: — Насчет караульных у каюты Чесмарци уже распорядился.
— Просто замечательно.
— А для большей безопасности он заселится вместе со мной.
— Логично.
— Считаете?
— Все мы заинтересованы в успехе экспедиции, — глянул я в глаза шефу дворцовой охраны, — но некоторые заинтересованы в этом куда больше других.
— Вильям? — заинтересовался явно задетый за живое граф и несколько раз сжал и разжал кулак, будто разминая занемевшую левую кисть.
— Ему выдали слишком много авансов, и теперь придется доказать, что он этого достоин.
— А вам, говорят, надо загладить старые грешки? — И, хоть по лицу Рауля скользнула едва заметная улыбка, шуткой этот вопрос не был совершенно точно.
— Скажем так: в случае неудачи Вильям может получить второй шанс, я — нет.
— Выходит, вам можно доверять больше, чем ему?
— А есть, что доверить?
— Пока нет. Но кто знает, как оно обернется в будущем? — Заслышав звон серебряных колокольчиков, граф Луринга отвернулся от борта и уставился на появившегося на палубе экзорциста. — Неужели так сложно переодеться? Или хотя бы снять бубенцы?
— Звон бубенцов мешает бесноватым сосредоточиться, — пояснил я графу.
— И нервирует команду, — нахмурился Рауль, наблюдая, как шарахаются от Бернара матросы. — Еще только бунта на борту не хватало для полного счастья!
— Привыкнут, — беспечно отмахнулся я.
— Это хорошо, мой друг, что вы такой спокойный…
— Не понял?
— Вас с ним в одну каюту заселили. — И, хохотнув при виде моей вытянувшейся физиономии, граф направился к капитан-лейтенанту, который уже успел сменить мундир на штатское платье. Команда тоже переоделась, и теперь о нашей принадлежности к военному флоту Стильга напоминали лишь баллисты да трепетавший по ветру флаг. Но торговцы Нильмары обычно в море выходят тоже вооруженными до зубов, а поднять альбатроса — минутное дело.
Ужиться с экзорцистом в одной каюте оказалось не так уж и сложно. Первые несколько дней мы с ним и вовсе толком не виделись: брат Бернар бродил по палубе, пугая шалевших при его виде матросов, я валялся пластом, дожидаясь, пока наконец пройдет головокружение. Не то чтобы приступ морской болезни действительно свалил с ног, но особого желания подняться с койки не возникало. Мне еще повезло: вид то и дело перегибавшегося через леер, чтобы освободить желудок, Рауля заставлял благодарить всех Святых, избавивших от подобного испытания.
Впрочем, времени напрасно в эти дни я не терял. Пока экзорцист шлялся по кораблю, у меня была прекрасная возможность перетряхнуть взятые им в плавание пожитки. Благо навесной замок окованного железными полосами сундука особой сложностью не отличался и вскрыл я его без особых проблем.
Вот только ничего интересного внутри обнаружить не удалось. Завернутый в тряпицу серебряный серп, несколько томов из закрытого хранилища библиотеки ордена Изгоняющих да мешочки, наполненные травяными смесями. Полынь, крапива, чертополох, мята, зверобой. Пара серебряных амулетов, запечатанная сургучом бутыль — вот, собственно, и все.
Под вечер возвращавшийся в каюту экзорцист разжигал светильник, какое-то время читал одну из своих книг, потом бормотал то ли мантру, то ли молитву и отправлялся на боковую. Просыпался на рассвете и вновь поднимался на палубу пугать с ужасом ожидавших его появления матросов. Без сомнения, Бернар избегал меня намеренно, но, поскольку такое положение дел вполне устраивало нас обоих, навязывать экзорцисту свое общество я не стал.
Все изменилось на пятый или шестой день плавания. Уже откинув кожаную обложку потертого тома «Ритуалов изгнания младших бесов», Бернар неожиданно насторожился и, озираясь по сторонам, поднялся на ноги.
— Случилось чего? — моментально отложил я в сторону точильный брусок, которым доводил лезвие одного из ножей.
— Не могу понять, — ошарашенно пробормотал экзорцист, без своего кожаного одеяния, к моему немалому удивлению, оказавшийся худощавым мужчиной средних лет с «породистой» внешностью аристократа. — Первый раз такое… Будто скверна не рассеивается, а в тоненькую нить скручивается. Только ощутил — и сразу пропала.
Я прислушался к собственным ощущениям.
— Ничего не чувствую.
— Неудивительно, — не удержался от презрительной гримасы Бернар, отпер сундук и протянул мне один из серебряных амулетов — изукрашенный почти неразличимыми надписями пентакль.
— Зачем еще?
— Ты мне мешаешь, — безапелляционно заявил экзорцист. — Остатки скверны, эманации потустороннего. Не могу толком сосредоточиться.
Я накинул на шею цепочку амулета. Как ни крути, серебра в нем немало — так зачем отказываться?
— Сейчас лучше? Правда, мне кажется, разницы никакой…
— Тебе — никакой. — Бернар сбил сургуч с горлышка непрозрачной бутылки, до половины наполнил стакан, и по каюте тотчас разошелся незнакомый аромат. — Но теперь идущие от тебя остаточные эманации скверны не мешают мне сосредоточиться.
— Понятно. — Остаточные? Ну-ну.
— Нить, нить уходит от нас куда-то во тьму, — выпив ароматную настойку, закрыл глаза впавший в транс экзорцист. — Дрожит, тянется через пустоту и возвращается эхом обратно. Отклик! Он совсем рядом! И он приближается!
— Кто?! — изумленно уставился я на принявшегося судорожно одеваться Бернара.
— Тот, к кому привязана нить на той стороне! Быстрее, надо предупредить капитана!
— Капитан посоветует меньше пить. — Я тяжело вздохнул и принялся завязывать шнурки. — Идемте к графу.
— Да, так будет даже лучше.
Брат-экзорцист вытер выступившие на лбу крупные капли пота, пригладил волосы и напялил шляпу.
— А нить точно уходит от нас? На борту ведь бесноватых нет!
— Я говорю, что чувствую, и если мы не поторопимся, будет поздно!
— Пошли.
Раньше ни о чем подобном мне слышать не доводилось, да и сам экзорцист выглядел донельзя удивленным. Неужели это и есть магия? Но ведь магия — удел Высших?!
Как ни странно, и Рауль Луринга, и Виль Чесмарци восприняли сбивчивый рассказ экзорциста без тени сомнения. Моментально собрались, вытряхнули из каюты капитан-лейтенанта и вместе с ним поднялись на палубу.
— Нить уходит туда, — неопределенно махнул рукой Бернар в сторону кормы. — И она постепенно укорачивается. Нас что-то нагоняет.
— Уверены? — Капитан-лейтенант опустил бесполезную из-за сгустившегося под вечер тумана подзорную трубу.