— Он мертв!
— Кто?
— Бернар!
— А как он тогда мне книгу дал? — понимая, что начинаю переигрывать, все же продолжил я издеваться над Раулем.
— А, бес с тобой! — махнул рукой граф и отошел к фальшборту наблюдать за спуском на воду двух шестивесельных ялов.
Я только покачал головой и продолжил делать вид, будто изучаю рукопись, но почти сразу меня отвлек один из пехотинцев.
— Держи, — протянул он несколько серебряных монет. — Ты вчера забыл…
— Я?!
— Ну да, когда в кости играл… — Парень быстро отошел в сторону и принялся вместе с сослуживцами готовиться к отплытию.
Пожав плечами, я кинул монеты на бухту и тут же про них позабыл. Точнее, сделал вид, что позабыл. Внимательный и настороженный взгляд парня мне пришелся не по нутру. Или он просто пару марок прикарманил и опасался скандала? Все может быть…
Тем временем Луринга объявил общий сбор, и, сунув книгу экзорциста в дорожный мешок, я направился вслед за пехотинцами. Рауль заметил мое намерение отправиться на остров, и на лице у него заиграли желваки, но тут его тронул за плечо Чесмарци.
— Возьмите Себастьяна с собой, — тихонько попросил он и пояснил: — Я с ним точно свихнусь. Да и команда нервничать будет…
— Пусть… плывет, — махнул рукой граф.
— Матросы отгонят ялы обратно, — подошел к Луринге капитан-лейтенант. — Как вернетесь — разожгите костер. А вообще каждый прилив буду отправлять шлюпку.
— Договорились, — только и кивнул ему на прощанье Рауль.
Плыть на утлом яле по расселине между двумя едва ли не отвесно вздымавшимися скалами было на редкость неуютно. И пусть на самом деле проход оказался куда шире, чем виделся с корабля, в случае удара шлюпки о камни шансов спастись у нас от этого больше не становилось.
Но — повезло. Сидевшие на веслах матросы не сплоховали и без излишней суеты завели ялы во внутреннюю бухту. Волнения в ней почти не было, и волны мягко накатывали на песчаный берег. Дальше, шагах в сорока от полосы прибоя, вновь начинали вздыматься скалы, но уже не столь крутые, как те, что выходили к морю.
Дождавшись, когда шлюпки мягко толкнутся днищами в песок, пехотинцы попрыгали в воду, выволокли их на берег и принялись разгружать припасы. Поручив приглядывать за парнями Джеду, Рауль вооружился реквизированной у капитана подзорной трубой и начал выискивать место, откуда имело смысл начать восхождение на скальную гряду.
Когда матросы вывели шлюпки из бухты, граф махнул рукой в сторону одной из скал, и солдаты, увязая в песке, зашагали в указанном направлении. Как выяснилось пару минут спустя, выбор Рауля оказался не случаен — немного дальше обнаружился уступ, с которого без особых проблем удалось перелезть на уходивший вверх каменный карниз.
Карниз был узким, ботинки так и норовили проскользнуть по нанесенному сюда ветром песку и мелкому щебню, но некоторое время спустя идущие впереди парни отыскали узкую расщелину, «прорубавшую» скальную гряду насквозь. К этому времени как-то очень уж неожиданно быстро стемнело, и на площадку, вполне способную дать приют отряду и поболее нашего, мы выбрались в полной темноте.
— Остановимся здесь, — скомандовал граф.
Ко всему прочему, с обрыва открывался прекрасный вид на внутреннюю часть острова, точнее, прекрасный вид открывался отсюда в светлое время суток. Если я еще сумел разглядеть хоть какие-то очертания лежавшего перед нами плато, окруженного темными силуэтами скал, то Раулю не удалось и этого.
Сержант тотчас назначил кашевара и ответственного за костры, потом с факелом в руке обошел площадку и выставил часовых. Один из пехотинцев отправился караулить проход в скалах, второй парень устроился неподалеку от края обрыва.
Время на поиск сухостоя тратить не стали и на костер пустили вязанку дров, прихваченную с корабля. Наскоро поужинали разогретой в общем котле корабельной же кашей и начали готовиться ко сну. Граф расстелил плащ на камнях поодаль от остальных, но с облюбованного мной места приглядывать за ним получалось, не вызывая ни у кого ни малейшего подозрения.
Да, спать этой ночью я не собирался. И пусть с утра буду уставший и злой, но, если графу пустят кровь, волей-неволей придется вернуться на корабль. И тогда о повторной высадке на остров и речи идти не будет. Запрут всех в кубрик, а в порту сразу дознавателям из надзорной коллегии передадут. Да мне и до рассвета дожить хотелось бы, а это, заполучив меж ребер пол-локтя заточенной стали, весьма проблематично.
И все же доставать из мешка кольчужную безрукавку я не стал. Демонстративно бросил палаш на расстеленное одеяло и, уткнувшись в раскрытую книгу, краем глаза принялся следить за готовящимися отойти ко сну пехотинцами.
Сержант распределил очередность караулов, проверил сидевших в темноте часовых, напоследок указал место для отправления естественных надобностей и устроился неподалеку от светившихся в темноте углей костра. Дров на поддержание огня решили не переводить — и так жарко.
Жарко, душно, влажно. И в одной фуфайке весь взмок, а что завтра ближе к полудню будет?
Некоторое время я валял дурака, шурша в полной темноте страницами, потом разулся и развалился на одеяле. Уснуть опасений не было ни малейших — лучше всякого самоконтроля задремать мешала усилившаяся ближе к вечеру головная боль.
Постепенно лагерь затих, только сидевший у обрыва караульный время от времени поднимался на ноги и разминался, прогоняя сонливость. На фоне усыпанного звездами неба парень казался вырезанным из темного холста силуэтом. Второго часового и вовсе не было видно.
Опустив на лицо полу шляпы, я откинулся на мешок и затих. Как ни странно, сразу накатила дремота. А вот пытался бы уснуть, так и проворочался бы без толку до самого рассвета. Ну надо же…
Спотыкаясь впотьмах, к кострищу подошел часовой, побродив вокруг едва тлеющих углей, растолкал сменщика, а сам завалился спать на освободившееся место. И почти сразу же мимо меня прошаркал второй покинувший свой пост караульный.
Пробурчав что-то недоброе, разбуженный им солдат огляделся по сторонам и поплелся к обрыву. Сплюнул вниз, потоптался на месте, а потом потихоньку прошелся вдоль обрыва. Размявшись, вернулся обратно и затих.
Затих — но ненадолго. И когда он в обход тлеющих углей направился к месту ночевки Рауля, я времени терять не стал. Тут же соскочил с одеяла и поспешил вслед за почти растворившейся в темноте фигурой. Острые камни нещадно кололи босые ступни, но зато склонившийся над графом с ножом в руке парень не сумел расслышать моих шагов. Непростительная оплошность.
Зажав убийце рот, я воткнул ему в глаз шило и, сдержав судорожный рывок, осторожно опустил труп на камни.
— Почему не звенят? — Как ни странно, проснувшегося из-за нашей возни Рауля в первую очередь заинтересовало именно это.
— Ловкость рук и никакого мошенничества, — усмехнулся я и щелкнул по шляпе, тотчас отозвавшейся легким перезвоном серебряных колокольчиков.
— Я так и знал, что дело нечисто. — Отодвинув меня в сторону, Луринга перевернул мертвеца на спину и тихонько выругался себе под нос.
— С этим парнем?
— С тобой, — буркнул граф. — Тоже мне, лицедей выискался…
— Главное, что сработало, — пожал я плечами, внимательно присматриваясь к спавшим у потухшего костра пехотинцам. Шевельнулся кто? Да нет, почудилось.
— Чесмарци тебя раскусил. А мне ничего не сказал, — уверенно заявил Рауль. — Почему живым не взял? Вдруг сообщники остались?
— Вряд ли, — обшаривая одежду мертвеца, фыркнул я. — Откуда, кстати, таких надежных людей понабрали?
— Армейцы сосватали, — досадливо прошипел Луринга. — Все проверенные, из гвардейских полков. Да вот оно как обернулось. Ничего, я этого так не оставлю!
— Это теперь Ланье головная боль.
— Не тайной службы? — удивился граф.
— Агентура Драгарна по их части, — покачал головой я и замер, нашарив в кармане солдатской куртки какую-то плоскую шкатулку. Холодом укололо пальцы, на миг почудилось уже слышанное на корабле гудение басовой струны, но наваждение тотчас сгинуло, будто его и не было вовсе.
— Это что еще такое? — удивился Рауль, силясь разглядеть зажатую у меня в руке серебряную коробочку, размерами ненамного превышавшую футляр для игральных костей.
— А вот сейчас и посмотрим. — Подцепив ногтями плотно подогнанную крышку, я надавил, и она неожиданно легко открылась. Внутри оказалась засохшая фаланга пальца. Судя по размерам — мизинца. И носили ее вовсе не в качестве талисмана. Теперь я прекрасно ощущал, как куда-то вдаль струится истончившаяся в призрачную нить потусторонняя сила.
— Что это? — заглянул мне через плечо Луринга.
— А это, господин граф…
— Рауль…
— Это, Рауль, не что иное, как компас.
— Что?!
— Берете бесноватого, отрезаете ему палец и после нехитрого ритуала, — на самом деле догадок, каким именно образом удалось провернуть такой трюк, у меня не было вовсе, — бесноватый чувствует, где находится отрезанная конечность. Жестоко? Жестоко. Но зато какие открываются перспективы! В нашем, к слову сказать, случае это чревато появлением у острова половины военного флота Драгарна.
— Ох… — стиснул кулаки граф. — Если мы не успеем отсюда убраться…
— Может, и успеем, — усмехнулся я, — иначе не было никакого смысла устраивать покушение.
— И что будем делать?
— Сейчас посмотрим.
Я выудил из серебряной коробочки засохшую фалангу и едва сдержался, чтобы не отшвырнуть ее прочь. Как там Бернар говорил? Скверна? Вот-вот, она самая. Будто воды из помойной канавы нахлебался.
Усмехнувшись неожиданно пришедшей на ум догадке, я потянулся к заточенным в глубине души бесам и наугад ухватил одного из них. Тот вяло затрепыхался, но мне без труда удалось окончательно подавить его волю и, направляя по уходящей во тьму нити, вышвырнуть порождение пустоты прочь. Призрачная струна задергалась, низкое гудение сменилось тонким комариным писком, и в следующий миг наполнявшая фалангу скверна развеялась без следа.