Оно, заклинание, уже появилось в середине нашей пятерки в виде призрачной мерцающей бледно-фиолетовой сферы, в которую Кобра, наш «главный энергетик», тут же начала вливать мегаватты своей мощи… В это время коляска с главным вражеским колдуном наконец выехала на пустое пространство перед строем «ручных» лилиток. Как только коляска остановилась, из нее выбрался невысокий седобородый старичок в высокой тиаре; в руках он держал явно тяжелый, чуть изогнутый массивный меч в ножнах, по виду похожий на древнегреческую махайру. Нет, это не я знаю, как выглядела знаменитая махайра, которой рубились всадники-гетайры Александра Македонского, сто лет она мне не сдалась. Это энергооболочка покойного Ареса дает мне подсказку, ибо бывший ее носитель если в чем и разбирался, так это в холодном оружии.
Освободив меч от раскрывшихся ножен (точно махайра, эрринии меня побери, только не стальная, а из какого-то темного сплава, похожего на бронзу), вражеский маг кивком подозвал к себе двух ближайших боевых «лилиток», которые тут же подошли к нему и, выпустив из рук оружие, покорно опустились на колени. Старичок, стоя вполоборота к нам, начал медленно поднимать вверх свой меч, и лицо его в этот момент имело такое же выражение, как у мучающегося с похмелья кирюхи, который вот-вот пропустит вожделенный стопарик. Было понятно, что сейчас прямо на наших глазах свершится жестокое убийство двух женщин, находящихся под заклинанием принуждения, а значит, заведомо беспомощных и лишенных возможности бежать или сопротивляться. Более того, произойдет не простое убийство, а богопротивное жертвоприношение, после которого последует нечто настолько мерзкое и отвратное, что у меня уже нет слов.
Наше заклинание уже почти созрело, но требовалось еще несколько томительных мгновений для того, чтобы набухший почти до трехметрового диаметра пузырь прорвался и все вокруг затопила волна магической энергии, акцентуированной на нейтрализацию. Но все решила отнюдь не магия. В тот момент, когда старик занес меч над головой, сгустившуюся, будто концентрированную тишину прервал резкий, как щелчок кнута, выстрел из «Супермосина».
Пуля амазонки-снайперши попала старичку в правую скулу, почти точно под глазом. Тиара с головы кувырком отлетела в сторону, и на стоящих позади брызнуло содержимое его черепа. Меч с жалобным звоном выпал из разжавшейся ладони, после чего тело, под общий вздох с той стороны, завалилось назад и вбок – дряхлое, сухонькое тело, теперь необратимо мертвое, и оттого безвредное. Очевидно, это был очень важный персонаж среди местных и самый сильный маг противника, потому что сразу после его смерти кто-то из державшихся в задних рядах магов рангом поменьше отдал неслышный колдовской приказ – и обреченно вздохнувшие «ручные» лилитки, размахивая своими топориками, потрусили вдоль дороги в нашу сторону, навстречу опустившимся пикам спитцеров и своей смерти. Единственное, что они могли попытаться сделать – так это завалить тевтонов трупами передних рядов, чтобы задние, перебравшиеся через вал еще шевелящихся тел, смогли бы добраться до арбалетчиков, только для того, чтобы наконец оказаться прямо перед мордами застывших в готовности кавалеристов. При этом они не заколеблются и не отступят, потому что заклинание принуждения, которое гонит их вперед, не знает ни жалости, ни пощады. Жизнь этих женщин – ничто по сравнению с интересами их хозяев.
Почти не глядя, я ткнул мечом назад, как будто там, за моей спиной, находилось не уже созревшее и готовое к применению заклинание нейтрализации, а обыкновенный мыльный пузырь. Из этой моей спонтанной затеи могло выйти все что угодно; и потом Колдун долго ругал меня за необдуманный поступок и благодарил за интересный научный эксперимент, позволивший создавать заклинания не только кругового, но еще и направленного действия. Ведь когда мой меч проколол пленку магического пузыря, вся накопленная в нем энергия вырвалась в сторону прокола – бледно-фиолетовая волна заклинания, видимая даже обыкновенным, не магическим взглядом.
Подобно цунами или селевому потоку эта волна захлестнула обреченно атакующих боевых лилиток и, постепенно ослабевая и бледнея, покатилась дальше вдоль дороги. При этом раздавались такие звуки, как будто лопались тысячи мыльных пузырей. Быть может, это была только иллюзия, но мне кажется, что звук сей означал разрушающиеся на каждой лилитке заклинания принуждения.
И точно! Замедлив бег, лилитки сделали еще несколько шагов и остановились, в растерянности вертя головами. Заклинание принуждения, гнавшее их вперед, утратило свою силу, и теперь они банально не знали, что им делать. До арбалетов, а тем более до пулеметов с нашей стороны, слава Отцу, дело так и не дошло. Потом из задних рядов, где Волкодавы подталкивали отставших лилиток в спину копьями и мечами, раздались крики боли и звуки яростной схватки, после чего основная масса женщин-воительниц, только что стоявшая в недоумении, развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась на выручку своим сестрам, почти голыми руками сражавшимся с меньшим в числе, но куда лучше вооруженным противником.
Теперь, ведомые вековой ненавистью и возможностью наконец вцепиться в глотку врага, эти женщины были готовы завалить своими трупами уже Волкодавов – и это меня категорически не устраивало. Тевтонская пехота и кавалерия справится с этими ублюдками куда быстрее и почти без потерь; и наклонившие свои пики спитцеры уже готовы двинуться в бой. Но как они смогут приступить к делу, если между ними и их целью мечется толпа разъяренных неуправляемых баб? Главное, я совсем не представлял, как их оттуда можно убрать.
– Слушай, Колдун, – сказал я нашему главному магу, – из-за этой толпы баб тевтонская пехота не может вступить в схватку. Сделай, пожалуйста, хоть что-нибудь, что убрать их оттуда, ведь этих дурочек сейчас всех перебьют…
– Сейчас, Сергей Сергеевич, сейчас, – сказал Колдун и, что-то бормоча себе под нос на языке жительниц плоскогорий, начал делать руками такие жесты, будто отгонял кого-то к обочине дороги.
Что самое интересное – лилитки его услышали. Они сначала затормозили, недоуменно крутя головами – ведь впервые на протяжении жизни многих и многих поколений им не приказывали в императивном тоне, а просто просили. Потом, увидев позади себя мерно надвигающуюся под барабанный бой железную щетину пик тевтонской пехоты, основная масса лилиток повернула и побежала к опушке леса, будто раздергивая занавес перед новыми участниками этой трагедии; и только небольшая их часть – три или четыре тысячи – продолжала отчаянно сражаться с Волкодавами, ценой своей жизни не давая им построиться в правильный строй, чтобы хоть попытаться отразить атаку железной фаланги тевтонских спитцеров и арбалетчиков. Многие из них продолжали отчаянно биться с Волкодавами, даже истекая кровью из глубоких ран, пытаясь забрать их с собой в смерть хотя бы из расчетов десять своих жизней за одну вражескую.
Но они были в этой своей войне совсем не одиноки. С опушки леса, где на возвышении укрепились амазонки, один за другим частым стаккато звучали прицельные выстрелы из «супермосиных»; и то один, то другой Волкодав выпадал из строя с простреленной головой. Примерно с пятисот метров их бронзовые шлемы не могли держать винтовочные пули даже с мягкими носами, а начищенный до сияния металл и яркие плюмажи только помогали прицеливанию. Стреляли амазонки не особо часто, но зато прицельно, так же, как во время тренировок, явно не прошедших даром. Когда мы обучали амазонок стрельбе, то требовали, чтобы в боевой обстановке один выстрел означал одного убитого врага – и наши ученицы вполне соответствовали этому правилу. Но все равно пришлось с горечью констатировать, что, несмотря на меткую стрельбу амазонок и свою отвагу, очень немногие лилитки из тех, что сражались сейчас с Волкодавами, смогут дожить до победы в этой битве. А ведь я уже видел в этих рослых великолепных женщинах своих будущих солдат, которые вместе с «волчицами» составят костяк мое будущей маленькой армии.
– Дим, – впервые за все время я обратился к мальчику не по позывному, а по имени, – я понимаю, что ты устал, но я тебя по-человечески прошу сделать хоть что-нибудь, чтобы женщины, которые сейчас сражаются с теми уродами – те из них, кто еще жив – смогли дожить до того момента, когда мы будем в состоянии оказать им нормальную медицинскую помощь. Если надо, бери мои силы – но сделай так, чтобы они выжили, ведь когда мы вместе, наши возможности умножаются многократно…
– Я понял, Сергей Сергеевич, – ответил Колдун и тут же начал двигать руками, сплетая новое заклинание, – остальные тоже согласны, и поэтому я сейчас наложу на них групповое заклинание регенерации. Оно будет действовать около часа, надо только правильно расставить маркеры… погодите одну минутку… Готово!
Последнее слово Колдуна, казалось, донеслось до меня совсем издали, потому что свет в моих глазах потускнел, краски окружающего мира выцвели, а звуки стали глухими и невнятными. В те же время я знал, что точно так же своими силами поделись и Птица, и Кобра, и Анастасия, и сам мальчик. Больше всего энергии, как и всегда, дала Кобра; но и мой вклад стоил очень дорогого. Теперь я ощущал боевую ярость, я чувствовал раны и боль этих женщин как свои собственные; они, все вместе, как бы стали частью моего сознания, а я частью их.
Некоторые из них хоть были еще живы, но израненные лежали на земле, истекая кровью – с отсеченными руками и ногами, и распоротыми животами; в то время как другие, даже будучи ранеными, продолжали наносить и отражать удары, то и дело врываясь в бреши вражеского строя, образовавшиеся, когда пули амазонок выбивали какого-то из Волкодавов, стоявших в передних рядах. Кроме того, Волкодавы под натиском лилиток и под обстрелом амазонок медленно, шаг за шагом, отступали, и их убитые и тяжелораненые, вместе со своим оружием, оставались под ногами наседающих на них боевых лилиток, которые подбирали мечи, щиты и копья, и тут же пускали их в ход против соратников бывших владельцев. Делали они это очень неуклюже, так как совсем не владели оружием такого типа, и тут я подумал: «А почему бы и нет?!» Если я ощущаю боль и ярость лилиток как свои собственные, то почему они не смогут воспользоваться моими знаниями и умениями? Точнее, в данном случае не моими знаниями и умениями, а хранящимися в энергооболочке умениями покойника Ареса. Но это все равно. Надо только немного расфокусировать взгляд, войти в транс и постараться до предела раскрыться, передавая всем, кого захватило заклинание Колдуна, и теорию рукопашного боя, и прилагающуюся к нему моторику.