– Спокойно, девочка, я твой друг и ты здесь не одна, – сказал мне Воин, взяв меня за запястье своей сильной рукой, – вот смотри, как все просто. Делаешь раз, делаешь два, делаешь три – и враг уже мертв. Поняла?!
Там, за спиной Воина, стояли и другие, но только я их не разглядела. Мне было просто не до этого. Еще раз повторив показанные мне движения и издав яростный боевой клич, я крутанула в руке меч, который в тот момент показался мне легче тонкого древесного прутика, и с ревом ярости бросилась в самую гущу схватки. Дальше я почти ничего не помню. Помню только, как срубила своим мечом древко копья, почти у самого наконечника. Потом прямо передо мной из строя вывалился один из Волкодавов, чей шлем смешно съехал на бок – и я прыгнула вперед в открывшуюся дыру в строю, успев всадить меч под кирасу сперва одному, потом другому врагу, после чего третий до рукояти вогнал мне свой меч в незащищенный живот. Страшная боль пронзила меня, но я еще успела дотянуться руками до его горла, и, не разжимая смертельного хвата, увлекла его вслед за собой на землю. Он еще пытался трепыхаться, но это было бесполезно; даже умирая, я была сильнее его, и вскоре Волкодав затих, а ко мне, несмотря на ужасную боль в распоротом животе, смерть совсем не торопилась. Потом прямо надо мной раздался ужасный скрежет и лязг; и совсем рядом прошло множество чужих ног, обутых в тяжелую и грубую обувь. Поняв, что уже оказалась позади строя чужих копейщиков, я подумала, что уже умерла, а на самом деле только лишь потеряла сознание. И все то время, пока я лежала, умирая, голос Воина в моих ушах повторял:
– Подожди, девочка, потерпи, осталось совсем немного. Помощь уж близка, мы тебя не оставим, только потерпи немного.
Я только подумала, что с такими ранами помощь может заключаться только в одном – поспособствовать моей скорой смерти, и что тогда моим мясом можно накормить тех, кто еще может идти в бой. Но помощь оказалась действительно помощью, потому что меня нашли, при помощи специальной магии засунули обратно в живот вывалившиеся кишки, (что было еще больнее того, как они у меня выпадали), после чего положили на носилки и куда-то понесли, а затем я позволила себе снова потерять сознание, упав в сладостное небытие.
Очнувшись, я обнаружила, что лежу в застланной простыней ванне, заполненной мерцающей разноцветными искрами священной магической водой, чуть порозовевшей от моей крови – и от этого чуть не сошла с ума. Такую воду маги пьют разбавленную по одному глотку в день, а тут целая ванна – мне одной, какой-то остроухой! Этот воин – или просто сумасшедший, или ужасный мот, ведь в нижних городах такую воду продают по золотому за один маленький кувшинчик…
– Насрать на золотые, моя девочка, – услышала я в своей голове его беззвучный голос, – деньги ничто, а люди все.
– Я не человек, – ответила я, – я остроухая…
– Плевать на то, что ты остроухая, – с убежденностью произнес голос Воина, – мы убьем любого, кто скажет, что ты не человек, и что ты не ровня нам. Успокойся и выздоравливай, девочка, ты среди друзей.
Приподняв голову, я огляделась. Полутемное помещение было неярко освещено исходящими от магической воды бликами и тусклыми светильниками. Во всех соседних ваннах, которых тут было великое множество, лежали такие же, как я, остроухие, раненые в том бою; и только в одной находился круглоухий… мужчина, который дремал, чуть прикрыв глаза. Помощники мага жизни, тихо передвигающиеся по помещению, вчетвером поднимали из ванн одни тела, для которых срок лечения, наверное, уже закончился, и тут же клали вместо них другие.
Потом четыре высокие и очень худые круглоухие девицы вынули меня из ванны, перемотали мой живот материей и отнесли в помещение, где рядами стояли застеленные чистой тканью ложа, и уложили на одно из них, прикрыв полотном до самого подбородка. После этого я начала думать, что мне делать дальше, если новые хозяева, потратившиеся на мое лечение, не наложат на меня нового заклинания подчинения.
– Никаких заклинаний подчинения, моя девочка, – чуть насмешливо произнес в моей голове все тот же голос, – во-первых – это не наш метод, а во-вторых – находящиеся под этим заклинанием воины получаются несколько второсортными, а это не для нас.
– Хорошо, Воин, – мысленно сказала я, – скажи, тебе нужны солдаты?
– Да, – ответил он, – нужны. Но только они должны разделять мои убеждения и служить мне совершенно добровольно.
– Хорошо, – мысленно произнесла я, – я разделю с тобой любые твои убеждения и буду служить тебе совершенно добровольно. Клянусь!
– Ладно, – сказал Воин, – спи и выздоравливай, девочка, сладких тебе снов.
И я заснула. При этом до сих пор не могу понять – я тогда действительно мысленно разговаривала с Воином или это мне все причудилось в бреду? А если причудилось, то почему, когда он во плоти посетил «палату» (как называлось то место, где мы лежали), то дружески подмигнул мне, как старой знакомой. Не знаю. Но клятву верности как ронин я ему обязательно принесу.
Тот же день, поздний вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу.
Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.
Две недели мы находимся в этом мире, и мне здесь, между прочим, очень нравится. Ну, нравится-то потому, что я здесь как бы в командировке – я ведь знаю, что на самом деле мир этот страшен; родись я в нем – незавидной была бы моя судьба. Я даже не хочу думать обо всех ужасах, что творятся здесь – но не могу не думать. Мое положение обязывает – я должна смело смотреть правде в лицо, ведь это неотъемлемое качество мага разума.
Тем не менее весьма хорошие условия нашего проживания в этом мире действовали на всех нас благотворно – было приятно после кочевого образа жизни, что вели мы в предыдущем мире, оказаться в таком месте, которое можно сравнить с пятизвездочным отелем. Мне с моей малышней достались вообще роскошные апартаменты – целый второй этаж башни, что носила славное название – Башня Мудрости. С каким же удовольствием я изучала ее, заглядывая в самые потаенные уголки… И мои маленькие воспитанники тоже повсюду совали свои любопытные носики. Я и не запрещала – здесь царила хорошая, нейтральная энергетика, словно эфемерная горничная как следует прибралась в этом немаленьком старинном помещении перед приемом дорогих и важных гостей. Именно здесь у меня наконец появилась редкая возможность насладиться покоем и поразмышлять – то есть, заняться духовным созерцанием; тем более что название нашего гостеприимного жилища к этому располагало.
Итак, в моей жизни начался новый этап – очередная ступенька вверх, по бесконечной лестнице Мироздания… Что он сулит мне и всем нам? Как мы изменимся, пройдя его; какие способности приобретем, какие тайны откроем и каких монстров победим? Исходя из уже имеющихся сведений, здесь для нас работы непочатый край – раз уж мы взяли на себя миссию наводить порядок на тех этажах Мироздания, через которые лежит наш путь наверх, к себе домой. Мы успешно прошли самый первый этап, мир Прибежища Богов, и теперь я – вроде бы уже и не совсем я. Магия изменила всех нас. Но вот что главное во всей этой нашей эпопее – уверенность в том, что туда, наверх, через тернии, борьбу и трудные испытания нас ведет могучая любящая рука. И поэтому исполнено глубоким смыслом все это наше приключение, ибо вершить судьбы миров доверено далеко не каждому…
Я смотрю на своих гавриков и вижу, как они изменились – но в то же время это совсем не те изменения, что происходят с каждым взрослеющим ребенком, когда он из доброго, открытого и доверчивого существа становится резким, грубоватым и порой циничным. Да, я всегда задавалась вопросом, куда исчезают, вырастая, славные мальчики и милые девочки. И вот теперь я, кажется, начинаю это понимать. Дело в том, что магия есть во всех детях, без исключения. Иначе откуда такая святая вера в чудеса? Они верят в то, что существует на самом деле, просто этого нет в нашем мире. Чистый разум ребенка точно знает, что чудеса возможны. И когда, превращаясь в подростка, он, желая быть похожим на взрослых, отказывается от веры в волшебство, отрекается от сказочного мира своей юной души – он теряет нечто важное и естественное, то, что могло бы сделать его великим. И лишь немногие – очень немногие – навсегда сохраняют детское, незамутненное восприятие, и нет этих людей счастливее…
Мое сердце радуется и ликует, когда я смотрю на тех четырех, что я когда-то – вечность назад – легкомысленно увела из детского лагеря в тот несанкционированный поход. А ведь когда – то оно, это сердце, обливалось кровью и слезами, когда я с тоской и сожалением думала о том, какие опасности навлекла на их головы. Однако Высший Промысел распорядился мудро. Он просто взял нас под свою опеку…
Наблюдая за Яной, я обнаружила, что эта застенчивая девочка стала намного увереннее в себе. Ее осанка выправилась, движения приобрели точность, ловкость и плавность. Похоже, ее призвание – быть сестрой милосердия. В ее глазах горит особенный свет, когда она ухаживает за ранеными и обездоленными. Для всех она находит нужные слова, любого может ободрить и утешить. А уж как ее любят дети! Как увлеченно она играет с малышами; а ведь после присоединения к нам клана диких лилиток в нашем «детском саду» прибыло. Прелестные смугляшки-лилитки, которым от года до восьми, с визгом и хохотом играют с Яной в разные веселые игры, в их компании и дочка Анастасии, и еще несколько малышей. А еще я заметила интересную вещь – оказывается, наша Зайка настоящая красавица. Не пойму, в чем дело – то ли волосы у нее стали гуще, то ли глаза ярче, то ли щечки пухлее – но она уже мало похожа на того заморыша, который был вначале… Главное, что выглядит она абсолютно счастливой.
За Асю я также могла только порадоваться. Ее взбалмошный бунтарский характер нашел выход в том, что она, наравне со своим другом Митей, увлеклась оружием и спортом. Иногда мне приходилось не без удовольствия наблюдать, как эта парочка вместе с солдатами совершает пробежку или упражнения. А так значительную часть своего времени они оба посвящали метанию дротиков или, если предоставлялась возможность, стрельбе на меткость. Кроме