мире и продолжить чистить его от скверны. К моему, то ли облегчению, то ли огорчению, Гретхен тоже оказалась захваченной моим влиянием – а значит, планам оставить ее в этом мире не суждено сбыться. Несмотря на такое обилие народа, тишина стояла просто гробовая. Народ, большую часть которого представляли женщины, просто терпеливо ждал непонятно чего. И вот Агния со знаменем пробилась к нам с Елизаветой Дмитриевной и замерла рядом…
– А-х-х-х!!! – вздохнул народ; и вдруг сначала амазонки, потом «волчицы» с лилиткаки стали опускаться на одно колено, аккуратно укладывая оружие перед собой, на каменные плиты. Последними опустились на одно колено немногочисленные мужчины, и в том числе майор Половцев, наконец окончательно признавший мое лидерство. И снова над площадью повисла тишина. Тысячи лиц смотрели прямо на меня. Подернутые степным загаром – у амазонок. Прозрачно-белые, фарфорового оттенка, – у будущих «волчиц». Светло-шоколадные – у «ручных» лилиток. Темные, в полосах татуировки, – у их немногочисленных «диких» сестер. Надо им что-то сказать; да только я не знаю, что говорить. Пауза длится и длится, народ терпеливо ждет, и вот я решаюсь, обнажая меч Ареса и вздымая его острием вверх, отчего на этом острие загорается маленькое солнце…
– Знайте, – громко и отчетливо говорю я, и эхо разносит мои слова по площади, – что я клянусь убить любого, кто скажет, что вы все вместе и по отдельности не равны мне, а я не равен вам. Я клянусь убить любого, кто попробует причинить вам даже малейшее зло, потому что вы – это я, а я – это вы, и вместе мы сила, а по отдельности мы ничто. Я клянусь в верности вам, и спрашиваю – готовы ли вы поклясться в ответ своей верностью мне и нашему общему дело борьбы со злом, в чем бы оно ни заключалось?
По мере того как я говорил, меч наливается бело-голубым сиянием; и вот на него уже больно смотреть незащищенными глазами. Договорив клятву, я левой рукой взял край знамени и приложился губами к теплому на солнце алому шелку.
– Клянемся, клянемся, клянемся, – троекратно выдохнула площадь, и меч, вспыхнувший как фотовспышка, а также гром высоко в небесах подтвердили, что наша взаимная клятва подтверждена и зафиксирована в небесной канцелярии. Теперь у нас все будет по-взрослому – права, обязанности и ответственность.
– Ну вот и все, мой милый, – сказала мне дражайшая супруга, – теперь ты настоящий князь, а я твоя княгиня – ведь эти люди добровольно принесли тебе воинскую клятву верности. Должна сказать, что ни у кого из моих предков не было такой сильной и многочисленной дружины.
– Да, моя дорогая, – сказал я, – маленький отряд – большие проблемы. Большой отряд – очень большие проблемы… У нас где-то на дивизию личного состава шесть кадровых офицеров, плюс сто двадцать вчерашних курсантов без опыта командования; и проблемы наши огромны. Короче, через час в нашей башне совещание командного состава. Обязаны присутствовать: командир и единственный пилот штурмоносца – то есть ты, моя милая, начальник штаба – майор Половцев, представитель верховного командования – отец Александр, начальник магической службы – боец Колдун, начальник психологической службы – боец Птица, начальник служба магическо-специальных вооружений – боец Кобра, начальник климатической службы – боец Анастасия, начальник медицинской службы – боец Лилия, командир разведывательно-штурмовой роты амазонок – старшина Змиев, начальник финансовой службы – сержант Мэри Смитсон. На этом вроде все.
Час спустя. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич.
– Итак, – сказал я, оглядывая собравшихся, – не скажу, что я стремился заполучить себе такой геморрой, но если так вышло, то я готов тянуть лямку на этих галерах. А теперь попрошу вас задуматься над таким простым вопросом – если для уничтожения херра Тойфеля понадобилась всего сотня хорошо тренированных бойцыц, то на что нас тогда толкает Отец наш Небесный, укомплектовывая таким количеством физически крепких, морально устойчивых и мотивированных женщин-бойцов, что из них запросто можно сформировать дивизию военного времени? Это, разумеется, при условии, что мы резко не поглупеем и не примемся открывать двери ударом медного лба.
Народ подумал, и результат этих размышлений явно никому не понравился. Любому профессионалу (а их тут было больше половины) было понятно, что если на стене висит ружье, то его обязательно оттуда снимут и примутся стрелять направо и налево, и мнения ружья никто спрашивать не будет. Присутствующие штатские уже имели солидный опыт скитания вместе с нами и знали, что как только начинается что-то вроде стрельбы, то лучше всего довериться профессионалам и неукоснительно выполнять все их указания.
– Да, скорее всего, вы правы, Сергей Сергеевич, – кивнул майор Половцев, – из таких бойцов, несмотря на то, что это женщины, при соответствующей подготовке может получиться отборная черноберетная штурмовая дивизия… Даже немки, которых вы называете будущими «волчицами», в скоротечных огневых контактах будут достаточно хороши. Для формирования такой дивизии необходимо достаточное количество экипировки, специальный учебный центр с подготовленным инструкторским составом и шесть месяцев времени на переподготовку, а также четыре месяца на боевое слаживание.
– Скорее всего, Игорь Петрович, – сказал я, – такой роскоши, как двенадцать тысяч комплектов экипировки, специальный учебный центр и десять месяцев времени, у нас не будет. Кроме того – несмотря на то, что огнестрельного оружия у нас вполне хватит на то, чтобы вооружить четырнадцать с половиной тысяч бойцов – патронов у нас, я бы сказал, всего на одно хорошее сражение. Четыре миллиона восемьсот тысяч винтовочных, три миллиона автоматных и три с половиной миллиона пистолетных. Мы, знаете ли, не зря обучали амазонок на основных дистанциях боя поражать цель с первого выстрела из винтовки. Стрельба просто в сторону противника – для нас непозволительная роскошь.
Майор Половцев покачал головой.
– Не думаю, что этому же можно обучить этих ваших волчиц и лилиток, – сказал он, – в отличие от амазонок, для которых точная стрельба из лука – это значительная часть боевого искусства, у них совсем другие рефлексы. Лилитки заточены на индивидуальную рукопашную схватку, а у будущих «волчиц» боевых рефлексов вообще пока нет, и для их полноценной наработки нужны годы.
– Хорошо, Игорь Петрович, – кивнул я, – вы просто делайте при подготовке все, что возможно. Тем более, что пока мы идем по нижним этажам Мироздания, огнестрельное оружие ради экономии патронов желательно будет применять лишь в самых крайне тяжелых случаях. И вообще – боеприпасов под супермосин мы не найдем ни в одном мире, за исключением того, из которого происходит эта винтовка. Нет бы товарищам «старшим братьям», если уж им так приспичило иметь сразу безрантовый патрон, взять за основу стандартное для всех миров основного потока маузеровское изделие 7,92х57. В любом мире Основного Потока такого добра с 1900 года хоть попой ешь. Хотя вряд ли, затевая новый калибр, «старшие братья» в том мире рассчитывали на межмировые путешествия и перекрестное снабжение боеприпасами. Хотя винтовка у того Мосина вышла хорошая – куда лучше обруганной всеми «светки», и лучше других образцов самозарядок – сочетая в себе мощь и точность трехлинейных винтовок с простотой и надежностью автомата Калашникова.
– Скажите, Сергей Сергеевич, – спросил меня майор Половцев, – а патроны случайно нельзя размножать или производить каким-нибудь магическим способом?
– Колдун? – с вопросительной интонацией произнес я.
– Сергей Сергеевич, – сказал мальчик, – заклинания материализации – одни из самых сложных и самых энергоемких из всех видов заклинаний. Я, конечно, могу попробовать, но вряд ли таким способом этих патронов можно будет изготовить больше нескольких штук.
– Понятно, – сказал я, – а если просто копировать их по готовым образцам?
– Если использовать заранее заготовленные материалы, – сказал Колдун, – то можно обойтись заклинанием копирования с рекомбинацией. Но приемлемой трудоемкости этого процесса можно будет добиться только в том случае, если в качестве первоначального материала использовать почти такие же патроны…
– Понятно, Колдун, – сказал я, – до тех пор, пока мы не выйдем в миры Главной Последовательности, патроны надо будет экономить самым жестким способом. В связи с этим наши бойцицы должны быть вооружены самым лучшим холодным оружием, и самой лучшей экипировкой какие можно найти в этом мире.
– В этом мире можно найти только дерьмо, – хмуро сказал Змей, – мечи от ударов гнутся, доспехи пробиваются стальными копьями, как картон. Эти содомиты так увлеклись магией, что так и не вышли из бронзового века. Лучшее холодное оружие из прекрасной закаленной стали и лучшие доспехи в большом количестве и самого высокого качества можно было бы заказать у тевтонов в мире Подвалов, но путь туда нам вроде бы закрыт…
– Да нет, – ответил я Змею, – доступ к тому миру пока открыт, тем более что новый канал мы можем пробить прямо в Адольфбург, или как он там теперь называется…
– Тевтонбург, – любезно подсказала Лилия.
– Очень хорошо, пусть будет Тевтонбург, – продолжил я, – я даже охотно поверю, что там смогут быстро и вне очереди изготовить все необходимое. Вопрос только в том, сумеем ли мы оплатить этот заказ? Как у нас там с финансами?
– В настоящий момент, сэр, – сказала Мэри Смитсон, взявшись за свой кристалл, – в нашей казне примерно семьдесят две тысячи римских солидов в звонкой монете, что составляет около пятнадцати миллионов долларов в американской валюте, или почти триста двадцать восемь килограмм в весовом металле. Экипировка одного пехотинца: спитцера, щитоносца, мечника или арбалетчика со скидкой за объем партии и наценкой за срочность заказа обойдется нам примерно в пять солидов плюс-минус три-четыре сестерция. Если речь пойдет о легкой кавалерии, то там цена вопроса в основном из-за необходимости приобретать одного боевого коня и двух заводных лошадей вырастает до шестнадцати солидов, полный комплект оснащения для одного рейтара будет стоить тридцать один солид. Итого, нашей казны хватит чтобы экипировать четырнадцать с половиной тысяч пехотинцев или четыре с половиной тысячи легких кавалеристов или две тысячи триста рейтар…