Проклятый мир Содома — страница 39 из 60

Тот, собственно, не смог защитить даже самого себя и своих близких, и пал жертвой собственной слабости. Другие миры тут не в счет. Я уже знаю, что в мире княгини Волконской мой отец стал жертвой эсеровских бомбистов, а в мире майора Половцева наша семья была спасена «старшими братьями» от заточения в доме купца Ипатьева, после чего все мы умерли в преклонном возрасте и в своих постелях. Кстати, я уже знаю, что в обоих этих мирах Анастасия Романова благополучно вышла замуж и ни один ее ребенок не унаследовал родового проклятия королевы Виктории. А это значит, что я могу сойтись с мужчиной, которого полюблю, и родить ему здорового и сильного сына.

Когда я впервые встретила Серегина, то думала, что он прислан для того, чтобы поставить точку в моей бессмысленно длящейся жизни. Но точка, широко ухмыльнувшись, превратилась в запятую; жизнь поломойки Анастасии закончилась и началась жизнь уважаемой магини, мастера стихий воды, воздуха и льда, и как минимум пятого-шестого человека в окружении капитана Серегина. Американка Мэри называет его владельцем частной военной корпорации, но это смешно. Серегин не владелец, он и есть сама эта корпорация, царь, Бог и воинский начальник, отец родной для всех нас, единый во всех лицах. И хоть я уже взрослая женщина, но должна признать, что на роль отца Серегин подходит намного лучше моего несчастного папа; снаружи суровый, внутри добрый – он и защитит, и утешит, и научит, как делать все правильно. Серегин такой, какой есть, и тем хорош.

Но сейчас я не об этом. Сегодня мне снился странный тоскливый сон, будто я снова должна буду увидеть папа и мама, сестер, своего десятилетнего братика, и саму себя, маленькую егозу и задиру Настасью. Снова будет роковой август четырнадцатого года, снова на полях от Тильзита до Перемышля будут греметь пушки, и за веру, царя и отечество умирать русские солдаты. В Петербурге будет играть музыка, в Восточной Пруссии и Галиции безусые, только из училищ, подпоручики поведут ощетинившиеся штыками цепи на германские и австрийские пулеметы, и вместе со своими солдатами, навечно забытые, останутся там, в этих окровавленных полях. О боже, как мне теперь жалко этих юношей и их заплаканных матерей и невест, которые вдруг узнали, что самые дорогие им люди никогда уже не вернутся домой и не обнимут тех, кто их любит…

Как мне обидно за моего папа, бессильного изменить сложившуюся ситуацию, и как я зла на всех политиканов, поспешивших воспользоваться его слабостью. И в то же время мне кажется, что я снова встречусь с теми дорогими для меня людьми, которых уже успела похоронить, но они не признают меня, ибо слишком мало во мне осталось от той маленькой беззаботной Настасьи, а членство в магической пятерке изменило меня еще больше. Теперь во мне едкий, острый ум Анны Сергеевны, детское ищущее любопытство колдуна Димы, огненные эмоции сержанта Кобры и несокрушимая, как скала, сила капитана Серегина…

Да, он тоже был там, в моем сне, вместе со своим мечом и победоносным воинством; и горела земля, трещали короткими очередями пулеметы, мчались вперед, в ярости взметывая прах, под священным алым знаменем панцирные конные полки, бежали враги; и вставало над небосклоном яростное солнце нового русского рассвета. Я видела все это со стороны, как бы паря в небесах над полем битвы и, проснувшись, я не знаю, что бы все это значило. Но в одном я уверена точно – все это будет, потому что если такой мир существует, то Серегин, как бог священной русской оборонительной войны, обязательно пройдет через него огнем и мечом, и скромная женщина Анастасия будет рядом с ним.

Жаль только, что папа мало ценил таких деятельных и умных людей, как Серегин. При этом адмирал Макаров и премьер Столыпин, которым он оказал доверие и составил протекцию, погибли ужасной смертью, в то время как всякие бесполезные персоны, вроде графа Витте или большинства наших злосчастных родственничков, благополучно дожили до катастрофы семнадцатого года. Я даже не знаю, что можно будет сделать в четырнадцатом году, чтобы повернуть государственный корабль Российской империи на новый курс, но знаю, что Серегин не только попытается это сделать, но обязательно добьется в этом успеха.


Сорок третий день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу.

Офицер по особым поручениям лейтенант Гретхен де Мезьер.

Сегодня мне снова пришлось сходить домой, в родной мир, потому что через курьера, обслуживающего эту плутократку Мэри, до меня дошло известие, что мой папа, который в последнее время стал невероятно важной персоной, снова хочет видеть свою непутевую дочь. Судя по немногословной записке, разговор у папы ко мне сулил быть деловым и очень важным. Получив разрешение гауптмана Серегина (а то как же иначе), я через открытый портал убыла в папин городской дом в Тевтонбурге, где в последнее время образовалось нечто вроде нашего торгового представительства. Папы дома, как всегда во время моих визитов, не оказалось, но Аделин представила меня трем солидным господам, которые, по их словам, уже несколько дней справлялись о возможности встречи с моей персоной. После первых же слов нашего разговора стало ясно, что эти господа решили принять предложение переселиться в новый мир и принять участие в его освоении.

Старший из троих, Курт Вайс, промышленник и предприниматель, выбившийся из простых мастеровых, нервно разминал кожаную шапку в своих больших руках, говоря хриплым басом:

– Поймите, фройляйн Гретхен, не хотим мы идти под этих амазонок и их богиню – и все тут. Понимаем, что нет у нас другого выхода, а все равно не хотим. И жены наши не хотят, и дети, и работники тоже. Всю жизнь мы с ними воевали; а теперь извольте кланяться этой Кибеле. Херр Тойфель – он хоть и был нечистый гад, как нам объяснили, но все же мужик, а тут бабе надо кланяться…

Глянув в мое лицо и решив, что сказал лишнего, герр Вайс смутился и забормотал слова извинения.

– Да, ладно, герр Вайс, не извиняйтесь, – махнула я рукой, – мне самой эта Кибела не очень нравится, и поэтому, в соответствии с Договором, я и покидаю этот мир насовсем.

– Вот именно, фройляйн Гретхен, – сказал герр Вайс, – мы тоже хотели бы покинуть этот мир насовсем. В смысле, все сразу – и хозяева, и работники, и даже сервы, у которых мы тоже спросили их мнения, пообещав, что в новом мире они станут свободными людьми и подмастерьями, а сервов мы наберем из местных. Так вот, фройляйн Гретхен, мы хотели бы знать, сколько вы возьмете с нас за проход в тот мир. Фрау Мэри говорила о серебряной монете с человека и золотой монете с воза, но такая цена для нас слишком велика…

– Йа, йа, – забормотали спутники герра Вайса, – очень большая цена, просто неподъемная, оставляющая нас совсем без оборотного капитала.

– Так, господа, – решительно произнесла я, – финансы – это не по моей части, и, кроме того, мне ничего неизвестно о плате, взимающейся с переселенцев.

– Смилуйтесь, фройляйн Гретхен, – взвыли все трое, – вы же очень важная персона, и сможете заступиться за нас, бедных и несчастных сирот, а мы уж вас не забудем и отблагодарим…

Ага, бедные сиротки, которые наели такие хари, что те в окошке не помещаются, зато плакать умеют как профессиональные попрошайки. Собственно, программа иммиграции тевтонов в новый мир развивалась ни шатко ни валко. Главным образом так получалось потому, что уехать в основном хотели разные неудачники, у которых дела не шли и в этом уже достаточно развитом мире, и очень трудно было представить, что под новым солнцем у них прорежутся какие-нибудь таланты, которые принесут им успех. Такие вот, «богатые буратины», как выражается унтер-офицер Кобра, впервые выказали свое желание принять участие в этой программе. И гляди ты – им не понравилось поклоняться богине, а не богу. Зато пожирающему тевтонов нечистому чудовищу-людоеду, небось, поклонялись безропотно. Нет, с такими требуется разговаривать только на их родном языке.

– Хватит, господа, – хлопнула я ладонью пол столу, – вы мне что тут, взятку предлагаете? Мне, доверенному лицу гауптмана Серегина? Да вы знаете, что за такое бывает? Фрау Мэри у нас финансовый гений, маг богатства; и если она считает, что вы способны заплатить такую цену за переход без ущерба для ваших основных средств, то значит, вы действительно способны заплатить эту сумму.

– Смилуйтесь, добрая госпожа, – снова взвыли господа бизнесмены, – но как же это можно, чтобы за серва требовалось платить такую же сумму, как и за мастера, или даже подмастерья? Ведь многие чернорабочие сервы сами по себе не стоят и серебряной монеты…

– Если хотите, – услышала я донесшийся от дверей голос Мэри, – то заведите свой собственный портал и устанавливайте на нем свои цены. Милости просим, как говорится. А пока вы такого сделать не в состоянии, будете без стона платить нам нашу научно обоснованную цену. Понятно?

Тяжелый вздох, вырвавшийся сразу из трех глоток, послужил ей ответом, после чего все трое предпринимателей, понурившись, потянулись на выход. Умеет же эта Мэри ставить на место разных торгашей, этого у нее не отнять.

– Привет, милочка, – поприветствовала меня Мэри, – а ты здесь какими судьбами? Решила начать отбивать хлеб у бедной финансистки?

– Да нет, Мэри, – ответила я русской криптограммой второго порядка, – все, что произошло – это просто случайность. Меня зачем-то хотел видеть папа, но сейчас его здесь нет, а Аделин сказала, что эти господа давно меня ждут, и я подумала, что, быть может, это и есть то самое дело, но потом засомневалась. Папа никогда не разменивается ерунду и никогда не привлек бы к этому делу меня – для этого у него есть специальные помощники, действующие исключительно по официальным каналам, потому что положение Великого Магистра обязывает. Кстати, кажется, эти трое мне знакомы, да только я никак не могу вспомнить, где же я их видела.

– Все очень просто, Гретхен, – фамильярно ответила Мэри, – Этот, который с тобой говорил, мистер Вайс – хозяин кузнечных мастерских, выполнявших наш заказ по штамповке защитных шлемов и комплектов лат. Двое его спутников – это мистер Крюгер и мистер Фишер; один владеет мастерской по изготовлению стеганых доспехов, набитых конским волосом, а сервы другого шили для нас кавалерийские сапоги и краги из кожи. Потому-то все трое ходили сюда как к себе на работу, торговаться за каждый пфенниг и за каждое бракованное изделие. А вот теперь они явно смекнули, что у твоих соплеменников в том мире скоро появится нужда в большом количестве защитной экипировки, и решили под шумок проскочить в тот мир на халяву. Твоя мачеха наверняка срубила себе на этом деле небольшой, но весомый бакшиш. Она ведь у тебя, кажется, из служанок, которые через постель своего господина выбились в леди?