В связи с этим событием обычно сонный лагерь полка пришел в состояние, близкое к брожению. Одни ожидали дельнейших событий с надеждой, считая, что хуже быть уже не может. Другие же, напротив, считали, что хуже быть может, да еще как хуже, и предрекали, что уж теперь-то всем им настанет полный и окончательный амбец. Тихие шепотки постепенно перерастали в громкие споры, которые неумолимо грозили перейти в рукопашные. С учетом того, что соотношение «оптимистов» и «пессимистов» было примерно как один к двум или даже один к трем, то и в рукопашной неминуемо должны были победить именно «пессимисты».
И даже когда командир полка подполковник Седов объявил в полку боевую тревогу, то выяснилось, что за два месяца полуголодного бесцельного существования разложение в полку достигло такой стадии, что почти половина личного состава не подчинилась этому распоряжению. А которые все же подчинились – те, заняв позиции в окопах, вырытых по периметру лагеря, не знали, что им делать дальше, потому что нападать на них никто не собирался. При этом разглядыванию маячащих на холмах воительниц ощутимо мешало отсутствие у солдат даже элементарной оптики, но этот недостаток вскоре был исправлен, потому что по кругу в экипажах пошли бинокли командиров. В сугубо эстетических, так сказать, целях.
Потом на плоской вершине одного из холмов (почти такого же высокого, как и тот, на котором и был развернут лагерь танкового полка) появилась большая группа всадников, среди которых ярким пятном маячило красное знамя – если верить биноклю, похожее на то, что стояло в штабной палатке под охраной поста № 1. Еще, в отличие от остальных конных групп, состоявших из единообразно вооруженных и экипированных воительниц, в этой имели место несколько штатских, две женщины и несколько подростков, также уверенно державшихся в седлах.
Даже малограмотный выходец из глухого аула с полувзгляда мог бы узнать в этих людях особо важных персон, облеченных особой властью и полномочиями. Потом несколько человек из этих очень важных персон спешились, образовав круг, а за их спинами, вертикально, подобно вертолету, поднялось нечто обтекаемое металлическое, похожее на корабли из «Звездных войн» – и зрители, наблюдавшие за происходящим со стороны танкового полка, затаили дыхание. Потому что именно сейчас все должно было окончательно решиться.
Тогда же и там же, капитан Серегин Сергей Сергеевич
Мизансцена была разработана как в хорошем голливудском шоу. Едва мы спешились, как Елизавета Дмитриевна приподняла штурмоносец над вершиной холма, чтобы он своими угрожающими хищными очертаниями смог оказать нам некоторую моральную поддержку своим авторитетом представителя высокотехнологической цивилизации. Хотя рядом с экипированной по средневековым стандартам кавалерией эклектика получалась еще та – но на один раз сойдет, а дальше производить впечатление уже не потребуется.
Спешились же мы потому, что, прежде чем вступать в переговоры с командованием полка, было необходимо изгнать всех тех бесов Перестройки, которые угнездились в сознании и подсознании солдат и офицеров. Изучив слепки аур сущностей, извлеченных Зул бин Шаб из подсознания старшего лейтенанта Соколова, наш главный специалист по бесам, демонам и разной нечистой силе отец Александр сообщил, что эти сущности являются наложенными на подсознание деструктивными программами, сиречь вирусами. Еще немного подумав, священник добавил, что авторами, породившими эти сущности и оставившими на них отпечатки своих личностей, скорее всего, являлись широко известные на стыке восьмидесятых и девяностых годов экстрасенсы (колдуны): Алан Чумак, Юрий Лонго и Анатолий Кашпировский. Это отче Александр их еще помнит, потому что в том году, когда вся это погань повылезла на экраны центрального телевидения, ему уже исполнилось пятнадцать лет. Мне, например, тогда было всего семь и до таких передач в таком возрасте меня еще не допускали, а Птица тогда вообще еще не родилась. Но в принципе, нам глубоко по барабану, Кашпировский там или Кошмаровский* – заклинание-антивирус, составленное совместно Колдуном, Птицей и Зул бин Шаб при методологической помощи отца Александра, должно было обезвредить эти сущности, обитающие в подсознании солдат и офицеров полка, и нейтрализовать оказанное на них постороннее влияние.
Примечание авторов: * В кинофильме «Русское чудо» прототипом главного героя, экстрасенса Юрия Кошмаровского, являлся Анатолий Кашпировский.
Короче, встали мы кругом и врезали по лагерю этого танкового полка узконаправленным заклинанием. Схема создания направленного заклинания была переработана, и теперь меч Ареса не протыкал переполненный пузырь силы, а служил для его энергии направляющим разрядником, генерирующим направленный луч с заранее заданными вертикальным и горизонтальным углами растворения. Благодаря этому можно было или сэкономить уйму энергии, или многократно увеличить плотность заклинания. Ну не пропускать же нам каждого срочника через такую же обработку, какую прошел старший лейтенант Соколов? Конечно, до этого тоже дойдет, но, во-первых, это случится не здесь и не сейчас, а во-вторых, только с теми, кто откликнется на Призыв.
Выждав положенное время для того, чтобы антивирус укоренился и начал действовать, я пустил вперед своего троянского коня – старшего лейтенанта Соколова. Теперь он ничуть не напоминал того грязного, измученного, голодного и несчастного человека, который по случаю попал к нам в руки пять дней назад. Теперь это был подтянутый, аккуратно подстриженный Птицей, щеголеватый и уверенный в себе молодой офицер, одетый в новенький, с иголочки, югоросский тропический камуфляж с положенными его званию звездочками на хлястиках-погонах. Неудивительно, что сердце Гретхен не выдержало и растаяло; удивительно только то, что все это она сумела разглядеть под коркой грязи и дымовой завесой деструктивных программ.
Спешившись, мальчик выпрямился и пошел в сторону лагеря, и в какой-то момент у меня было опасение, что я поспешил, потому что антивирус еще не закончил своей работы, и этого молодого человека могут пристрелить, не дав даже раскрыть рот. Но Василий Соколов беспрепятственно прошел через посты и направился дальше вглубь лагеря. В бинокль было хорошо видно, как он обменивается воинскими приветствиями с невысоким коренастым человеком (как я понимаю, с подполковником Седовым), а потом начинает ему что-то горячо втолковывать.
Это был самый критический момент. Если подполковник откажется идти на сотрудничество, тогда придется работать по полной программе и провести принудительный Призыв – то есть пропустить это заклинание через «пятерку» и накачать его силой, приказывая, а не прося присоединиться ко мне в грядущей борьбе. Но все обошлось. Выслушав моего парламентера, подполковник подозвал свой личный уазик, посадил в него Соколова, сам залез на водительское место, и они покатили куда-то на этом драндулете, объезжая по кругу стоянку техники. В том месте лагеря, которое должно было изображать выезд из парка, машину подполковника попытались остановить, но в бинокль было совершенно отчетливо видно, как он посылает наряд по парку в такие отдаленные места женской анатомии, в которых парни по молодости лет, наверное, еще не бывали. Отругав парковый наряд, подполковник снова завел свой УАЗ и, объехав почти весь лагерь, уверенно поехал прямо по степи в нашу сторону. Храбрый дед, хотя Большой Войны, судя по возрасту, он хлебнуть все же не успел.
Первое впечатление вполне соответствовало действительности. Коренастым подполковник только выглядел, а вблизи было видно, что это все остатки былой роскоши. Лицо его имело такой же серый цвет, как у старшего лейтенанта Соколова в тот день, когда мы с ним в первый раз встретились, а китель свободно болтался на некогда полной фигуре, говоря о том, что командир полка питается точно так же, как и его умирающие от голода солдаты. Кстати, по этому показателю агнцев от козлищ можно будет отделять со стопроцентной уверенностью. Как увидел сытую рожу – сразу ясно, что гад; после чего намазать лоб зеленкой – и к стенке. Но что-то я размечтался; сперва нужно поговорить с этим Седовым, а потом и делать по его поводу окончательные выводы.
Взобравшись на наш холм по относительно пологому боковому склону, подполковник Седов подъехал к нам и остановился метрах в пятидесяти. Не глуша мотор, он принялся внимательно разглядывать имеющую место мизансцену: знаменную группу во главе с вытянувшейся в струнку Агнией, наш эскорт из мощных и тяжело вооруженных лилиток рейтарского полка на массивных дестрие, зависший над холмом штурмоносец, тихо свистящий своими импеллерами, а также нашу магическую «пятерку» во главе с вашим покорным слугой.
По идее, как младший по званию, я должен был первым подойти и представиться, но это значило бы сразу поставить себя в подчиненное положение. А на такое я пойти не могу, потому что тогда рухнет вся социальная структура нашего сообщества, так как «над белым сагибом не может быть другого сагиба – или Бог, или никого». Да и с чего это я буду ему подчиняться? Разница в наших положениях совсем не в его пользу.
Во-первых, в отличие от этого Седова и его людей, прикованных теперь к этим Подвалам Мироздания, мы вполне свободны в перемещениях между мирами и собираемся в ближайшее время двинуться дальше в путь, к верхним мирам. Если они хотят, то пойдут с нами, если не хотят, то сгниют здесь.
Во-вторых, когда мы попали в иные миры, у нас было девять бойцов, шестеро штатских и отец Александр, а сейчас под моим командованием более двенадцати тысяч вышколенных бойцыц и командиров, а также почти полсотни некомбатантов. При этом надо понимать, что пробывший в этом мире сопоставимое время подполковник Седов людей только терял, и до полной потери управления полком ему осталось совсем недолго, не более недели или десяти дней. И вообще, этот окопавшийся на вершине холма полк – наглядное подтверждение пословицы про лежачий камень и воду, а также анекдота про неуловимого Джо. Вот поэтому-то, скорее всего, подполковника и тянули до пенсии, на дивизии с такими талантами делать нечего, а на вакантное место комполка наверняка уже выстраивалась длинная очередь.