В-третьих – я абсолютно точно знаю, что подполковник Седов, его полк, дивизия, да и вся Советская армия уже сброшены со счетов плешивым миролюбцем Горбачевым и вместе со всеми потрохами запроданы Сатане в облике Джорджа Буша Старшего. В то же время мы, пусть и с трудом, но шли от победы к победе, расшатывая устоявшийся миропорядок Pax Americana…
Видимо, что-то из этого понял и подполковник Седов, потому что, простояв вот так некоторое время, он заглушил мотор и, покинув машину, вместе со старшим лейтенантом Соколовым пошел в мою сторону. Дав им сделать несколько шагов, я двинулся навстречу. Это было необходимо, потому что, показывая свое превосходство, я совсем не хотел ронять достоинство подполковника Седова, на которого сейчас во все глаза смотрят солдаты и офицеры. Ему еще этим полком командовать.
Мы сходились как два парламентера, и в какой-то мере это был исторический момент. Но вот, когда до подполковника Седова осталось меньше метра, я остановился и, приложив руку к козырьку кепи, поприветствовал своего визави:
– Здравия желаю, товарищ подполковник.
– Здравия желаю, товарищ капитан, – ответил он мне, – скажите, вам не кажется, что вы слишком уж обнаглели, требуя подчинения от подполковника и командира полка?
– Нет, товарищ подполковник, – ответил я, – мне ничего подобного не кажется. Это вы, а не я, находитесь в безвыходном положении, а у меня все проблемы заключаются только в том, что подобно тому, как невозможно вытащить самого себя за волосы из болота, я не в состоянии сам себя произвести в звание, соответствующее моей нынешней должности командира кавалерийского корпуса.
– Да уж, – с завистью вздохнул подполковник, – Василий мне рассказывал. А у нас тут все плохо, хуже некуда. Возможно, ты и прав, капитан, и деваться мне некуда, но все равно на душе скребут кошки. Такое, понимаешь, поношение седин. Почти полковник* – и в подчинение к капитану, да еще такому молодому как ты.
Примечание авторов: * при выходе в запас офицер обязательно получает очередное звание, так что через три-четыре месяца подполковник Седов неминуемо рассчитывал стать полковником запаса.
– Будь в моем подчинении хоть армия, – сказал я, – сам я все равно останусь капитаном, ибо кошку перьями не украсишь. Вам в этом отношении легче, ибо в наших возможностях скинуть с вас лет тридцать, чтоб небо стало голубее, женщины красивее, а солнце ярче.
– Подкупаешь, капитан? – прищурившись, спросил Седов.
– Да нет, товарищ подполковник, – ответил я, – просто констатирую факт. У меня все подчиненные имеют полное медицинское обеспечение, гарантирующее им молодость, красоту и идеальное здоровье. У моих людей всегда все лучшее: обмундирование, экипировка, кони, оружие, подготовка и медицина. По-другому я не умею.
– Завидую, капитан, – еще раз вздохнул подполковник, – я тоже так хотел, но меня обломали. И тебя тоже обломают.
– Здесь меня обламывать некому. Здесь мы сами кого хочешь обламываем, а дома… Боюсь, что дома будет то же самое, уж больно старательно меня готовят к роли Бича Божьего… Но сейчас это не тема для обсуждения. Пока мы до дома доберемся, там все сто раз может перемениться.
– А может, если Василий не соврал, ты и в самом деле Бог Войны, – вздохнул мой собеседник, – уж больно резво у тебя в руках все спорится. Я же вижу, как на тебя смотрят эти твои воительницы. Как на живое божество и величайшего героя. Мы в свое время на товарища Сталина так не смотрели. На Жукова, Катукова, Рыбалко и Лелюшенко так не смотрели, а они на тебя смотрят – на какого-то капитана, пусть даже и ГРУ, и готовы они за тебя в огонь и в воду. Я, знаешь ли, старый солдат, и такие вещи хорошо вижу. Скажи – в чем секрет? Ведь явно же не в новой форме, сытной жрачке и, как ты говоришь, хорошей медицине?
– Секрет в том, – ответил я, – что я – это они, а они – это я, и в этом заключается божественность. Я их не контролирую, нет. Взрослые же все люди. Просто мы стоим против всего мира рядом, плечом к плечу, и они чувствуют мой локоть, а я их. Отсюда и новая форма, сытная жрачка и прекрасная медицина. И я вижу, что вы тоже такой же. Когда ваши солдаты голодают, дополнительную пайку в своей палатке под одеялом не трескаете.
– Да, – со смешком ответил подполковник, – есть такой момент. Я, собственно, хоть сейчас готов положить перед тобой свое оружие, чтобы получить его обратно, да только на колено становиться перед тобой мне здоровье не позволяет, да и невместно подполковнику склоняться перед капитаном.
– Слово «капитан», товарищ подполковник, – назидательно сказал я, – происходит от латинского слова «капутос», переводящегося как «голова», и первоначально означало главного человека в отряде или на корабле, в буквальном смысле «того, кто возглавляет». Но я принимаю ваши аргументы и считаю, что наша взаимная клятва верности будет действительна, если вы просто отдадите мне свое оружие, а я верну вам его обратно.
– А, была – не была, – Седов махнул рукой, – держи, капитан.
Сказав это, он расстегнул кобуру и вручил мне свой «макаров».
– А, «Макар», старый знакомый, – сказал я, осмотрев и вернув ему пистолет, – но «Федоров» все равно лучше.
Как только пистолет занял свое место в кобуре законного владельца, как тут же где-то в ясных, подернутых полосатыми перистыми облаками небесах прогремел отдаленный раскат грома.
– Что это, капитан? – оглянулся подполковник.
– Это, товарищ подполковник, – ответил я, – означает только то, что наша взаимная клятва принята и подтверждена небесной канцелярией. Обратного пути нет. Теперь надо разобраться с вашими подчиненными. Будьте добры через час построить полк для процесса приема-передачи и объявите, что после построения прибудут полевые кухни, и личный состав будет накормлен не только обещаниями. А пока поезжайте, мне тоже надо кое к чему подготовиться.
Час спустя и там же, капитан Серегин Сергей Сергеевич
Полк, выстроенный к осмотру, впечатление производил преудручающее. И дело было не в грязных комбезах танкистов и самоходчиков, а также форме всех прочих. На войне вид у солдат, не имеющих возможности нормально помыться и постираться, бывает и похуже. Дело было в усталых лицах, на которых безразличие к происходящему мешалось с диким чувством голода. А у меня за спиной стояли не только до зубов вооруженные лилитки гренадерских статей из роты личного эскорта*, но и дымили трубами пять пароконных полевых кухонь, в каждой из которых уже был готов полноценный обед на триста бойцов и командиров.
Примечание Серегина: * Сам я отношусь с таким извращениям, как личная охрана, весьма равнодушно, но в представительских целях во время визитов к ВИП-персонам и предприятий, подобных отжиму танкового полка, такое подразделение необходимо. Кроме того, рядом со мной всегда должен быть кто-нибудь, дабы в случае появления проблем можно было бы сказать «фас!». И смотреть, как мои львицы рвут и терзают добычу.
Сначала я хотел, как и положено в таких случаях, первый раз накормить голодных жиденьким супчиком и чуть сладким чаем, но потом вспомнил, что благодаря индрикотерию, которого я сам отправил им в лагерь, фаза отпаивания мясным бульончиком должна быть уже пройдена. А вот обыкновенный гороховый суп на свиных шкварках и перловая каша с филе динозавра должны показаться бойцам настоящей райской едой и знаком того, что началась нормальная армейская жизнь.
Но раздавать обед я пока не торопился, и вместе с полковником Седовым медленно шел вдоль строя, снова и снова вглядываясь в лица солдат и офицеров. Следом за нами, отставая всего на три-четыре шага, шли Птица, Кобра, Колдун, Анастасия, а также одетые по всей форме мои малолетние адъютанты – Матильда, Профессор и чертовка Тел. Эту неугомонную банду проще постоянно держать на виду, чем потом отчитывать за разные проказы. Кстати, все трое, в том числе и чертовка, откликнулись на Призыв – и теперь, кроме кинжала и легкого учебного клинка, каждый их них носит на плече настоящий пистолет-пулемет Федорова. Кстати, именно чертовка оказалась гвоздем программы. Гвардейцы-танкисты глазели на нее, вытаращивая зенки и выворачивая шеи, забывая даже о дымящих чуть в стороне полевых кухнях, распространявших вокруг себя вкусные запахи. Вот это был шок, забивавший собой все остальное.
Нет, по результатам беглого осмотра взвод управления и комендантский взвод, а также все три танковых батальона, мне даже понравились. Было видно, что эти солдаты, сержанты, прапора и офицеры если еще не мои, то в скором времени таковыми обязательно будут. Они составят мой тяжелый таран, который я буду кидать на колеблющиеся весы победы. Жаль только, что их танки нельзя использовать вместе с кавалерией и пехотой. Самый бесшумный в атаке танк Т-80 в кормовой проекции вопит свой турбиной так, что у людей лопаются барабанные перепонки. Может, поэтому в наше время эти турбинные танки задвинули глубоко на базы хранения, развивая дизельную линию: Т-72 – Т-90 – «Армата». Но это все мелочи; в крайнем случае наложим на эти танки заклинание полога безмолвия, направляющее звук турбины вверх – и тогда эти танки в горизонтальной плоскости станут бесшумными по всем азимутам.
Но вот то, что стояло в неком подобии строя сразу за танкистами, вызвало у меня почти неодолимое желание обнажить меч Ареса и дать ему волю брать столько жизней, сколько он захочет. Воины, весьма отдаленно напоминавшие таковых, стояли скорее толпой, чем строем, не соблюдая тишину, разговаривая и пересмеиваясь. Очевидно, многие из них были «под кайфом». При этом характерные отметины от рукоприкладства были видны не только на сержантах, но и на некоторых офицерах. В то же время неформальные вожаки этой неуправляемой ватаги отличались относительно чистой формой и сытыми наглыми мордами. А командир батальона (вы правильно догадались, майор Джумабаев) явно был заодно с «землячками» и, скорее всего, сам легализовал землячество, прямо способствуя превращению вверенного ему подразделения в самую настоящую банду.