Поезд наконец остановился. После грохота, визга и скрипа в кабине локомотива наступила тишина. Стали возвращаться на миг утраченные чувства. Иваныч облизал пересохшие губы и ощутил солоноватый привкус. С трудом разжал одну руку и прикоснулся ладонью к лицу. Посмотрел: кровь. «Откуда она здесь?» – равнодушно подумал он и попытался вспомнить, когда и обо что ударился. Но в памяти был провал.
– Люди! Надо помочь людям! – мелькнула мысль.
Медленно машинист попытался разжать пальцы другой руки и тут увидел шевеление на панели управления: Виктор пытался встать.
– Витек, ты жив! Слава богу! – голос отказывался повиноваться, звуки с трудом вылетали из сведенного отчаянием горла. – Сообщи на станцию о том, что произошло. Пусть высылают машины скорой помощи и полицию.
– Ага, – прохрипел тот в ответ, но Иваныча в кабине уже не было.
Виктор хотел выпрямиться, но ухватился за кресло Иваныча: сильно вело в сторону. Голова гудела, как чугун, и зверски болела, к горлу приступами подкатывала тошнота. Дрожащей рукой прикоснулся ко лбу: там образовалась огромная шишка. Потом ощупал себя – вроде цел, только почему-то мокрая грудь. Через секунду нос уловил запах кофе, и помощник понял, что лежал в центре кофейной лужицы…
Юноша поморщился от боли и вздохнул с облегчением:
– Слава богу! До свадьбы заживет.
Он все-таки сумел встать и осмелился бросить взгляд на переезд.
Автобус представлял жуткое зрелище. Он лежал на боку. Задняя часть казалась скомканной и выброшенной за ненадобностью фигуркой оригами: торчали какие-то угловатые поверхности, кривые детали, железки и прутья; красная обшивка оторвалась, и ее конец хлопал по стенке. В образовавшейся дыре были видны сиденья и даже люди. По асфальту катилось отлетевшее колесо.
Виктору казалось, что с момента столкновения прошло уже много времени, но, глядя на вертящееся колесо опрокинутого автобуса, он понял: авария произошла всего несколько секунд назад. Паренек закрыл лицо руками и отчаянно, по-детски, разрыдался. Сквозь слезы, совершенно не понимая, что кричит и как отвечает на вопросы, вызвал станцию и, спрыгнув на землю, поспешил на помощь людям.
Глава 9
Автобус стал заваливаться на правый бок, еще пару секунд балансировал на колесах с той стороны и все же упал. Мощнейший толчок выбил стекла, и ослепительно сверкающие на солнце осколки разлетелись на огромное расстояние. Вслед за стеклами выпали из салона и остались лежать на путях несколько человек. Поезд с диким визгом и скрежетом толкал машину несколько метров поперек рельсов, пока ее крыша не оказалась рядом с бетонными столбиками, стоящими по краям дороги. Они задержали движение пазика, но от чудовищного давления часть столбиков упала на землю, и у наблюдателей из машин, застрявших у переезда, сложилось впечатление, будто белые спички высыпались из коробка и разложились веером. Наконец поезд с диким скрежетом остановился. Он вытолкнул с рельсов и немного развернул автобус, который уже не имел четкой формы и был больше похож на груду искореженного железа красного цвета, которая слегка покачивалась.
После шума и грохота наступила звенящая тишина. Только у автобуса еще крутились колеса. А когда одно из них отвалилось, прошуршало со змеиным шипением по траве и упало, этот удар о землю показался очевидцам аварии невероятно громким.
Двери машин, остановившихся у переезда, стали открываться, и один за другим появлялись люди. Несколько мужчин и две женщины осторожно приближались к месту аварии. Из окон автомобилей показались любопытные головы детей. Матери, обернувшись, шикали на них, чтобы они сидели внутри и не высовывались. Люди пока не рисковали близко подходить к месту аварии – вдруг автобус взорвется. Кто-то уже звонил в Службу спасения и вызывал «скорую».
Все это Рыжик увидел, когда пришел в себя. Прямо над головой крутилось автобусное колесо. Как оказался на земле, он не понял. Только что сидел на своем месте в автобусе, наблюдал, как неумолимо на них надвигается тепловоз, – и вот уже лежит на обочине. Пахло травой и влажной землей. К этим запахам примешивался аромат горячего металла и машинной смазки. Теплые и такие привычные для слесаря запахи вернули ему восприятие происходящего.
Рыжик несколько раз встряхнул головой, чтобы мир вокруг прояснился. Звуки доносились издалека, как сквозь вату, и слышал Петя нечетко. Боли не было. Он попытался встать, и это ему удалось. Немного кружилась голова, и почему-то неприятно липкой была шея. Все еще не до конца поняв ситуацию, Рыжик потрогал рукой затылок и почувствовал, что он мокрый. Посмотрел на ладонь – кровь. Он покрутил головой, потрогал руки и ноги: больше никаких повреждений.
«Кажется, легко отделался», – подумал он, но радости не испытал. Действительность воспринимал отстраненно, как будто все это происходило не с ним. Петька огляделся. Зрелище было ужасным: над ним возвышалось железное месиво с разбитыми окнами, где шевелились от легкого ветра желтые шторки, казавшиеся инородным телом на фоне ужасных повреждений. Людей вокруг не было, только кто-то поодаль лежал в кустах. С лесенки тепловоза спрыгнул пожилой мужчина, видимо, машинист. Он направился сначала к автобусу, но вдруг резко развернулся и исчез с поля зрения.
Больше никого Рыжик не видел, и ему стало жутко, захотелось закричать. Складывалось полное ощущение, что началась война, и на их обыкновенный дачный автобус упала бомба. Мир вокруг будто застыл.
«А ребята? Что с Вадиком и другими? Где они? – вдруг пронеслась мысль, но он никого не увидел. – Не может быть, чтобы я спасся один!
– Парень, ты как? – вдруг услышал он сзади хриплый голос.
Оглянулся.
– Вроде ничего, жив, – юноша потрогал рану на затылке, посмотрел на окровавленную ладонь. – Башкой только где-то припечатался. А остальные как?
– Попробуем выяснить. Ты с той стороны смотри, а я здесь. Надо как-то людей из автобуса доставать.
Они вместе обежали машину, пытаясь определить размер катастрофы и решить, как действовать.
– Спасателей ждать некогда: раненые могут истечь кровью, а живые люди, – слышишь? – там есть.
Рыжик вдруг понял, что тишина ушла: до него донеслись стоны и крики о помощи.
– Мы идем, потерпите чуток! – он стукнул по стенке автобуса, давая пассажирам понять, что спасение рядом.
– Я думаю, люди прижаты к земле. Придется залезть на стену автобуса и попытаться открыть двери кабины с этой стороны. Правда, можно вытаскивать людей и через окна, – неожиданно спокойно сказал Иваныч Рыжику и мужчинам, подбежавшим к ним. Первый приступ паники уже прошел, и сознание включилось в активную работу.
– Если двери прижаты к земле, будем искать другой выход.
– Я видел, сзади есть дыра. Давай туда! – махнул рукой один из мужчин и, взяв напарника, побежал к хвосту автобуса.
– А мы начнем тогда через окно людей доставать, – полезли на боковую стенку два других водителя.
Но не тут-то было: автобус закачался, стал опасно крениться и вот-вот мог опрокинуться в кювет. Крики внутри усилились, и добровольные спасатели в растерянности отступили, поняв, что причинят еще больше вреда.
– Так ничего не получится, – вмешался толстый мужчина с бородкой.
– Согласен, надо кому-то одному лезть, – задумался Иваныч. – Паренек, – обратился он к Рыжику, – ты легкий, может, попробуешь?
– Я понял, не вопрос, сейчас заберусь! А вы принимайте, если кого достану, – Рыжик обратился уже к подбежавшим к месту аварии хозяевам автомобилей и добавил:
– Может, среди присутствующих есть врачи? И еще: несите аптечки – будет нужна срочная помощь.
Врачей среди них не оказалось, но женщины заторопились к своим машинам за аптечками.
Рыжик стал карабкаться вверх. Сначала наступил на нижнее колесо, потом, обдирая руки и цепляясь за любой выступ, чтобы не сорваться, дотянулся до верхнего. То ли пот, то ли кровь заливали его лицо, поэтому он постоянно встряхивал головой.
– Парень, возьми мою куртку, – крикнул Иваныч, – руки о стекло порежешь.
Он бросил легкую синюю спецовку. Рыжик подхватил ее, обмотал одну руку, и передвигаться сразу стало легче. Наконец он залез на бок автобуса. Осторожно убрал остатки стекла с одного окна и наклонился вниз. Сначала после света ничего не разглядел в салоне. Потом глаза привыкли к полумраку, и он увидел людей. Пассажиры лежали одной массой – друг на друге. Хуже всего пришлось тем, кто оказался снизу: они получили травмы от падения и были придавлены весом в пару сотен килограммов.
«Господи, скорей бы спасатели прибыли», – взмолился про себя Рыжик, увидев эту страшную картину.
– Люди, я сейчас освобожу от стекол все окна, закройте глаза. Если кто-то может двигаться, по одному начинайте тихонько вставать. Я буду вас поддерживать, – крикнул он в салон автобуса. В ответ раздались только стоны. Дачники были так зажаты, что едва шевелились. Вдруг Рыжик услышал дикий вопль.
–А-а-а! – кричала женщина на одной ноте.
– Заткнись, тетка, – понеслись ей в ответ ругательства, – и без тебя тошно.
Но крик не замолкал. Рыжику стало жутко, он едва контролировал себя. Руки тряслись, голос дрожал, когда он крикнул:
– Люди, есть кто сверху живой? Пожалуйста, протяните мне руку, я помогу вам выбраться на стенку автобуса.
Окно, рядом с которым лежал на животе Петька, находилось в передней части машины. В сторону хвоста, где еще десять – пятнадцать минут назад сидели его друзья, он даже смотреть боялся: там было месиво.
– Пожалуйста, помогите, – услышал он сдавленный голос.
Рыжик посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос, но, как ни напрягал зрение, никого не увидел.
– Я вас не вижу, попробуйте махнуть рукой или сделайте какое-нибудь движение.
– Я придавлена кем-то сверху, а подо мной зажата девочка. Вытащите ребенка сначала, иначе она погибнет. Машенька, Машенька, девочка моя, открой глазки, – со слезами в голосе умоляла женщина кого-то.