Рыжик услышал легкие хлопки по щекам и наконец понял, откуда раздавался звук. Женщину с ребенком достать оказалось не так-то просто. Сверху она была придавлена телом грузной старухи, которое оставалось неподвижным, а длинные растрепанные волосы бабушки густой волной закрывали и ее лицо, и тех, кто был под ней.
– Парень, ты как там? Можешь кого-нибудь вытащить? Спасатели уже едут, будут через двадцать минут.
– Я попробую.
Рыжик наклонился еще больше вперед и достал рукой до тела старушки.
– Бабушка, бабушка, вы меня слышите? Но та не отвечала: была или без сознания, или мертва.
Петька с трудом дотянулся до ее руки и изо всех сил стал тащить на себя. Но тело было слишком тяжелое, одному справиться невозможно.
– Женщина, как вас зовут? – спросил он.
– Лена.
– Лена, вы придавлены телом крупной бабушки, попробуйте ее столкнуть, иначе я до вас не дотянусь.
–Я постараюсь, – Лена начала шевелиться и почувствовала, что дышать становится легче: Рыжик ей помог сдвинуть тело с места. Он видел только спину старухи, но не видел лица. Определить, дышит та или нет, Петька не мог и начал понимать, что бабушка мертва. Все внимание он сосредоточил на Лене, так как под ней находился ребенок. Зажатая телами взрослых девочка могла задохнуться.
– Есть веревка? Здесь бабушка без сознания, – высунул он голову в окно. Ему сразу кинули моток бечевки: кто-то предусмотрел такой вариант спасения.
– Помощь уже выехала, – еще раз крикнул машинист, но Петька не услышал, так как по пояс был внутри салона. Он видел, как женщина расслабленно закрыла глаза и уже не звала девочку, да и шумное дыхание малышки стало тише. Петька испугался, но справиться с задачей, перевесившись через край окна, не мог. Нужно было искать другой выход.
– Лена, Лена, не отключайтесь, пожалуйста. Я сейчас, я что-нибудь придумаю, – звал он ее, а сам лихорадочно прикидывал, что еще можно сделать.
– Умоляю, скорее, – услышал он в ответ едва различимый голос, даже не голос, а сипение. Петька понял, что женщина жива и в сознании, это его обрадовало. Юноша выпрямился и крикнул Иванычу, который по-прежнему ждал снаружи:
– Я спущусь вниз.
– Давай, только осторожно. Ты же понимаешь, как это опасно.
Петька перевернулся на живот, опустил ногу, чтобы найти какую-нибудь опору. Вот он нащупал спинку кресла, немного придавил ее, чтобы проверить на прочность, и переместился ниже. Балансируя на узкой планке, попытался нащупать твердую поверхность для второй ноги, но у него не получалось. Кроссовка все время натыкалась на что-то мягкое, и Рыжик резко отдергивал ногу. «Люди, – в ужасе думал он, – я наступаю на людей».
При каждой неудаче он тоненько, по-щенячьи, взвизгивал: на него начала накатываться паника. Юноша опять услышал тихий, как шелест, голос:
– Спокойно, только спокойно. Пожалуйста, помогите. Мы без вас не выберемся.
Этот сиплый шепот привел его в чувство. Рыжик сосредоточился и, наконец (О счастье!), нашел опору, твердо уперся ногами и стал обвязывать веревкой тело старушки.
– Парень, – крикнул ему машинист, – попробуй один конец веревки протянуть у нее под мышками, а другим ноги обвяжи.
Совет дельный, но как это сделать? Петька неловко притронулся к телу женщины и попытался просунуть руку, чтобы захватить веревку снизу, но, коснувшись женской груди, отдернул ладонь. Было страшно. Вдруг бабушка жива, а он с ней так грубо! Пересилив себя, попробовал еще раз. Вздохнул облегченно: получилось. Успех окрылил и придал сил и уверенности. Обвязав вторым концом ноги старушки, он бросил веревку Иванычу:
– Тащите, только осторожно, я не знаю, жива ли она.
Тело стало медленно подниматься. Петька аккуратно направлял его в окно, чтобы не дай бог не нанести новые раны. Вытолкнув бабушку наверх, стал переворачивать тело и застыл от ужаса и отчаяния: он только что достал из автобуса соседку Вадика, Тамару Ивановну, над которой сам вчера так мерзко подшутил. Женщина не дышала, и, только вытащив ее наружу, он понял, что с ней случилось: из груди Тамары Ивановны торчал обломок ручки кресла. Крови вокруг даже не было, видимо, от мощного удара он попал прямо в сердце.
На всю жизнь отпечаталась в голове Петьки эта картина: Тамара Ивановна с распахнутыми, по-старчески яркими голубыми глазами, и кусок кресла, торчащий у нее в сердце.
…Соскочив на землю, машинист бросился к автобусу. Краем глаза он видел, как от автомобилей на шоссе к месту аварии бегут люди. В кювете, под кустом, распласталось на земле тело шофера. Иваныч развернулся на девяносто градусов и побежал к нему. Наклонился. Внешних травм, кроме нескольких царапин и порванной одежды не было. «Похоже, когда вылетел из кабины, ударился о ветки куста, который и смягчил падение», – непроизвольно отметил машинист. Он похлопал водителя по щекам, чтобы привести в чувство. Тот с усилием открыл глаза.
– Ну что, живой, мерзавец?! – Иваныч замахнулся и хотел впечатать кулак в лицо водителя, но бессильно опустил руку.
Шофер хлопал ресницами, как человек, только что попавший из темной комнаты на свет, и глядел на него ничего не понимающими глазами: видимо, окончательно не пришел еще в себя.
Машинист опять стал хлопать шофера по лицу, пытаясь привести его в чувство. Тихие сначала хлопки через секунду превратились в хлесткие пощечины. Голова Сашки безвольно болталась по сторонам, но взгляд по-прежнему был бессмысленным.
– Гореть тебе, сволочь, в аду синим пламенем! А ну вставай! Полюбуйся, что натворили твои поганые руки!
Машинист рывком поднял за шиворот Сашку, встряхнул его, как котенка, и посадил на траву. В голосе Иваныча слышались отчаяние и злость. Посидев на земле секунду, водитель снова стал заваливаться набок.
– Ну и лежи здесь, падаль! – сквозь зубы процедил Иваныч и, оставив Сашку в покое, повернулся к автобусу.
Люди, устремившиеся к переезду, уже были рядом. «Это хорошо, – на ходу рассуждал машинист, – скорее вытащим пассажиров из пазика».
– Парень, ты как? – торопливо спросил он у рыжего паренька с окровавленной головой, растерянно стоящего у самого автобуса. Тот обернулся на голос.
Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что у мальчишки никаких повреждений больше нет, зато из автобуса доносились стоны, плач и крики о помощи. Сопли жевать было некогда, и Иваныч взял на себя роль руководителя.
Он стал спокойным голосом отдавать распоряжения подбежавшим очевидцам аварии. Чуть посовещавшись, мужчины разделились: два водителя побежали в хвост автобуса, чтобы попытаться через образовавшуюся дыру вытащить людей, способных двигаться, а Иваныч с Петькой и еще несколько человек остались у центра и решили действовать через окна.
Мужчины старались делать все осторожно, но автобус издавал угрожающие звуки. Он лежал на склоне насыпи, и малейшее движение со стороны спасателей все же нарушало его непрочное положение…
По стенке автобуса пришлось карабкаться Рыжику, самому молодому, ловкому, а главное, легкому из них. Женщины принесли аптечки первой помощи и моток веревки, который оказался в багажнике автомобиля блондинки с длинными волосами.
– Вот, – сказала она, – протягивая Иванычу моток, – может, пригодится.
И он действительно потребовался почти сразу: у Петьки не получилось самостоятельно вытащить грузное тело мертвой старухи, пришлось обвязывать его веревкой. Когда бабушку спустили вниз, машинист увидел, что паренек в полуобморочном состоянии сползает следом за ней. Неимоверные усилия, которые потратил тот на перемещение мертвого тяжелого тела, чуть не сломали его.
– Это Тамара Ивановна, – прошептал он, отошел в сторону и скорчился в приступе рвоты. – Это Тамара Ивановна, – повторил он бессознательно, подняв голову и посмотрев на окружающих его мужчин. Из горла вырвался сдавленный крик:
– Тамара Ивановна, простите меня, пожалуйста, простите!
Иваныч бросился к Петру, жестами показав водителям, чтобы они убрали тело подальше от места аварии, и крепко прижал к себе.
–Тихо, парень, тихо!
Блондинка вытащила из кармана салфетки и подала машинисту. Тот, как маленького ребенка, баюкал на руках Рыжика, вытирал ему запачканный рот, приговаривая:
– Все, парень, все. Успокойся.
– Я…, я… Сволочь, сволочь! – прерывающимся голосом делал попытки что-то объяснить Рыжик. Он метался на руках Иваныча, вырывался и все хотел бежать следом за телом.
– Представляете, я сволочь! Она теперь там, а я… Я ей вчера, представляете, я ей – в окна фонарем. Я развлекался. Мне было весело! А она теперь там…
– Тихо, тихо. Я не знаю, что ты сделал бедной женщине. Думаю, теперь это уже неважно. Парень, только не пугай пассажиров, им внутри, – он кивком показал на автобус, – и так страшнее некуда. Люди в ужасе, у них есть только мы, чтобы прийти на помощь.
– Я сволочь! Почему она, а не я? Почему я живой? Таких, как я, надо уничтожать, – не останавливался Рыжик.
– Ничего не могу тебе ответить. Ему, – Иваныч посмотрел на небо, – виднее. Не отчаивайся так. Она погибла мгновенно, без боли. Она даже не поняла, что умирает. Это, поверь, самая лучшая смерть для старого человека. Ее душа еще здесь, рядом. Она слышит тебя и прощает.
Иваныч чувствовал, как плечи Рыжика перестали трястись. Кажется, истерика прекращалась, и парень приходил в себя.
– Вот и ладненько, молодец. Дальше работать можешь или нет? – спросил он юношу.
– Все в порядке, я в норме, – Петя еще раз судорожно вздохнул, приводя мысли в порядок. – Там женщина с ребенком. Девочка придавлена телами. Надо спасать, пока она еще жива.
– Давайте я полезу, – предложил подбежавший Витек.
– Нет, я сам, я пошел.
Рыжик быстро забрался на стенку автобуса привычным маршрутом.
– Витек, мы с тобой другим на помощь пойдем. Здесь парень и сам справится. Видишь дверь кабины, попробуй ее открыть. Если не заклинило, можно из передней части людей вывести. Только осторожно, автобус слишком неустойчив.