Я легла на постель, утыкаясь в подушку, вдыхая такой родной запах. Весь день мне казалось, что он будто намеренно держался в стороне, не прикасаясь даже случайно.
Мне не показалось.
Утром Николас торжественно вручил Арианне краски и стопку белых листов, и ребенок творил до самого обеда. Удивительно, но в детских рисунках узнаваемыми были и северные пейзажи, и светловолосая принцесса. Переубедить Ари, что я таковой не являюсь, мне не удалось. Мы с Синтией испекли огромный торт, и вечером, под радостные хлопки, Арианна, сидя на руках у Никки, задула единственную свечку. Разумеется, при помощи брата, но как она радовалась!
Первый день рождения дочери прошел замечательно.
Шли дни. Николас всё так же раз в неделю уезжал по делам, возвращаясь с полным автомобилем продуктов, игрушек, вещей… Арианна хвостиком ходила за мной, отвлекая от нерадостных мыслей. Совсем не капризная, чудо, а не ребенок.
Я была почти счастлива. Почти, потому что с того разговора Николас сторонился меня, избегая даже случайных прикосновений. Это было больнее, чем боль, но я смирилась.
Так тоже … правильно.
Я больше не считала связь с Холдом ошибкой, ведь родилась Арианна. Ошибкой было позволить себе опереться на Никки, тем самым я и его лишала права на нормальную жизнь. Особенно печальным было то, что целительский дар его сгорел из-за меня, и это право у него появилось.
Как-то раз, раньше обычного вернувшись из Рудников, Никки принес нам новость: военные покинули Эдинбург. Бояться больше … было нечего? Возможно, но я всё равно боялась императора.
Столичные новости радовали. Белые окончательно стихли, закончилась война с Саксонией. Никки говорил, что ни одна война не может закончиться, они только останавливаются до нового витка истории, и нам остается лишь одна надежда – что виток этот будет длиться как можно дольше. Я надеялась.
Но главное, Ральф женился на Элизабет, император ждал внучку или внука. Дети – это прекрасно…
Николас учил меня водить автомобиль. Ничего сложного, если не отвлекаться на учителя, но я отвлекалась. Руки должны лежать на выемке руля, но, непослушные, они всякий раз соскальзывали, и тогда Никки поправлял меня, накрывая мои ладони своими. А я вся была там, где он касался меня, пусть хоть так …
Какая уж тут учеба?
Как бы не пыталась я справиться с чувствами, они только крепли день ото дня. Мечты, которые я с переменным успехом гнала из разума, невозможными картинками возвращались во сне. В них смеющийся Никки, совсем еще юный, легко брал меня на руки и, вглядываясь в моё лицо, опускал на кровать в комнате со скошенным потолком. Просыпаться и знать, что он здесь, через стенку, рядом, но всё это только лишь сон, было даже не мучением. Моим персональным адом.
С дня рождения Арианны прошел месяц. Иногда я малодушно жалела, что новый приступ боли всё не наступал.
Глава 26
То утро было обычным, разве что удивительно теплым. Никки убирал во дворе опавшие листья, мы с Синтией лепили пироги, а Арианна старательно нам помогала, да так увлеклась, что даже рисование на всё утро забросила.
– Варенья больше нет, – огласила дочь. – Надо еще.
– И правда, – подтвердила Синтия.
Я посмотрела на оставшееся в миске тесто – действительно, еще на целый противень. Быстро вымыв руки, я сняла передник:
– Сейчас принесу.
Ари серьезно кивнула, отпуская меня, и я побежала на улицу, в погреб. Открыв дверь нараспашку, чтобы уличный свет падал на стеллажи, я спустилась вниз. Варенья у входа не нашлось, я включила тусклую лампочку и прошла вперед. А вот и моя цель. Наверху. В углу кладовой имелся табурет, я поднялась на него и, встав на носочки, потянулась к банке с нарисованной черникой. То, что надо! Только табурета чуть-чуть не хватало. Я коленом оперлась об одну из полок. Главное, чтобы всё это на меня не рухнуло…
– Ты звала? – громко спросил меня Николас, и от неожиданности я дернулась, теряя равновесие.
Никки поймал меня за талию и удержал. Я развернулась, машинально обхватывая его за шею, и, прижимаясь к его груди, буквально сползла по нему на каменный пол кладовой.
О, господи…
– Спасибо, – сглотнула я, чувствуя, как приливает к щекам жар.
Удар по всем органам чувств… выброшенная на берег рыба – пожалуй, именно так я себя чувствовала.
– Пожалуйста, – хрипло ответил Никки, медленно отпуская меня. – Синтия сказала, ты искала меня. Так что ты хотела?
Няня-няня, и всё-то ты заметила… отличная попытка помирить голубков, жаль, что в нашем случае она не сработает. Потому что мы с Николасом не были в ссоре.
– Помоги мне … – я откашлялась – Никки смотрел мне в глаза, – достать варенье? – почему-то спросила я.
Никки медленно кивнул и, не отрывая от меня внимательного взгляда, легко достал мне нужную банку.
– Еще что-то?
Обними меня, Никки!
– Нет, спасибо.
– Как ты … – он замолчал, мотнул головой и всё же спросил: – как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – я выдавила улыбку.
– Уверена? – не поверил он.
– Абсолютно.
Он дернул шеей и спросил:
– Идем в дом?
– Идём, – вышло даже бодро.
Всю недолгую дорогу до крыльца я косилась на Николаса и ловила его задумчивые взгляды. Пока мы ставили пироги в духову, пока пили чай, пока вместе укладывали ребенка на дневной сон, Никки, не скрываясь, смотрел на меня.
Я вызвалась мыть посуду, чтобы не нервничать. Надо признаться, помогало мало, я чувствовала его взгляд даже спиной. Спокойно, Алиана! Я с особой старательностью намылила губку, всей собой чувствуя, как он подходит ко мне. Николас встал рядом и, спустя пару бесконечно долгих мгновений, предложил:
– Прогуляемся, Ани?
– А Арианна? – цепляясь за намыленную губку, почему-то испуганно спросила я.
– Идите-идите, последние теплые деньки, – заметила Синтия. – Ребенок спит, посуду я домою и за пирогами прослежу.
– Я принесу тебе кофту, – сообщил мне Никки.
Я рассеянно посмотрела на свои руки.
– Иди-иди, – повторила довольная няня.
Ох, Синтия, если бы ты только знала…
Мы вышли на улицу, я накинула кофту, а Николас протянул мне ладонь, предлагая взять его за руку. От жеста этого мне стало по-настоящему страшно. Почему теперь? Что изменилось? Что он решил? Месяц без единого приступа боли, и даже женские дни у меня прошли без привычных недомоганий. У Арианны теперь есть документы, Николас, не знаю как, но даже водительское удостоверение мне умудрился сделать. Военных на севере нет, Синтия рядом, и финансы мои, благодаря Ральфу, позволяют воспитывать дочь одной. Без него…
И он… уедет?
Я спрятала руки в длинных рукавах и опустила глаза, чтобы не тревожить его перепуганным взглядом.
Пусть едет… лишь бы был счастлив.
Никки уверенно вел меня по узкой тропинке, оглядывая осенний лес, я же смотрела лишь на него одного. Благо, он шел чуть впереди, и внимание это не было слишком заметным.
– Куда мы идем? – спросила я, чтобы что-то спросить.
– К речке? Оттуда видно крепость, – повернулся ко мне он. – Мы отстроили её, наконец.
– Да, я видела, – я нахмурилась. – Зачем, кстати?
– Как бы то ни было, Эдинбург – опора империи, – пожал плечами младший Холд. – Да и Ральфу будет, где останавливаться, когда он, наконец, до нас доедет. В нашем с тобой доме места нет.
В нашем с тобой доме… мне снова стало горько.
– Ани?
Я вдруг поняла, что стою и смотрю на узор свитера на груди Никки.
– Что ты себе напридумывала?
– Ничего, – я попыталась улыбнуться. – Просто задумалась.
– И не передумала?
Я опустила глаза, безошибочно понимая, о чем он. Сказать дочери кто её мать.
– Нет.
Не сейчас…может быть, позже, когда страх раствориться в лесу окончательно отступит…когда угрозы императора больше не будет.
Никогда, пока Холд жив.
– Хорошо, Ани. Как ты захочешь, – а вот и его обычный ответ.
Подул ветер, растрепал белые волосы Николаса.
Как я хочу, Никки? Если бы ты только знал, чего я действительно хочу…
Он протянул ко мне руку и, дернув меня за длинную прядь у лица, тихо спросил:
– Чего, Ани?
Я недоуменно моргнула. То ли Николас угадал мои мысли, то ли я так задумалась, что озвучила их вслух.
Впрочем, это даже не плохо. Он ведь не слепец, наверняка знает всё лучше меня. Николас и не такие задачи решал… избавился от дара, так может, и от моей никчемной любви избавится? С присущей ему деликатностью…
Это ведь Никки, смешно и глупо его стесняться… Я дернула краешком рта и глухо призналась:
– Тебя…
Николас хмыкнул, и меня бросило в жар. Внутренности скрутило в узел. Господи, как же всё это глупо!
Ничего, ерунда. Хуже некуда, а значит, будет лучше. Я опустила глаза, вглядываясь в опавшие ковром листья, и вздрогнула, когда младший Холд, тяжело вздохнув, взял меня за руку, переплетая наши пальцы.
Никки наклонился ко мне и тихо сказал:
– Я – твой. Возьми меня, Ани.
Сердце пустилось в сумасшедшую пляску, я обхватила его за шею свободной рукой и поцеловала.
Мой Никки…
Холодно заниматься любовью в осеннем лесу. Спиной ощущать жесткий ствол дерева, пальцами впиваясь в крепкую мужскую спину. Холодно, мы и одежды не сняли. Сильные руки на бедрах, горячие губы и сбившееся дыхание у двоих. Холодно? Нет, не холодно. Это прекрасно.
Никки аккуратно вернул меня на землю и, помогая оправить длинную шерстяную юбку, обеспокоенно уточнил:
– Как ты себя чувствуешь?
Я рассмеялась, до слез. Никки… в этом весь он.
– Я чувствую себя прекрасно.
– Правда? – он вгляделся в мои глаза и, обхватив ладонями моё лицо, уточнил: – Уверена?
– Вопрос дня? – улыбнулась я.
Никки побледнел, на скулах выступили желваки. Ему моя шутка не показалась смешной, и я повторила:
– Да, Николас, я уверена.
Он резко прижал меня к груди и, целуя в макушку, облегченно выдохнул. Мы так и шли, будто сросшиеся близницы, не отпуская друг друга. Узкая лесная дорожка вывела нас к крепости. Холодная горная речка журчала у подножия восстановленного здания. Мы пришли – либо спускаться по отвесной скале к серым камням, либо возвращаться.