***
За чтением книги время пролетело незаметно. В этот раз Хана, вопреки привычке, заявилась ко мне не сразу после школы, а ближе к шести. Как трогательно с её стороны, в день, когда я был свободен, вспомнить о вежливости. Я сидел за столом, разбирая старые записи, когда раздался чёткий стук: три коротких, один длинный. Будто кто-то ещё мог постучать в мою дверь в такое время.
Закатив глаза:
— Входи, не заперто, — тихо проворчал я.
Дверь открылась, и Хана застыла на пороге, в этот момент ее глаза округлились как блюдца. Черные леггинсы, тёмно-синяя куртка с капюшоном и… яркий красный шарф. Её взгляд метнулся по вымытому полу, аккуратным стопкам книг, пустой раковине. Выглядела она так, будто зашла не в ту дверь.
— Ты… прибрался? — осторожно шагнула она внутрь, будто боясь разрушить новый порядок.
«Не так уж тут и было засрато», — сварливо подумал я про себя.
— Ветер перемен, — бросил в ответ, пододвигая к ней кусок торта с алым пятнышком вишни.
Хана присела на краешек стола, жадно осматривая комнату. Её повязка сегодня была синей, а не черной. Оценив её ауру, я прикинул: она ещё слишком слаба для серьёзных проклятий. Пока что только сглазы да простуда. Но, возможно, есть иной вариант. Бросив взгляд на свою каменную руку, я подумал, что это неплохая тренировка: запечатывать в нее проклятие, качая силу воли и подпитывая энергетику своей ауры. Но для новичка это может оказаться слишком опасно.
— Так о чём мы вчера остановились? — спросил я, открывая потрепанную тетрадь с записями, которую Хана аккуратно положила передо мной.
— На… на классификации проклятий, — пролепетала она, внезапно нахмурившись. — Кацураги, с тобой все в порядке?
Подняв голову, я понял, что она беспокоится. «Лучше бы о себе волновалась, дурашка», — промелькнуло в голове. Если ничего не придумаю, её ближайший год превратится в ад. Каждый день мелкие проклятия, терзающие тело и разум. Незавидная участь. Свой первый год я помню обрывками, а восемнадцатилетие и вовсе проспал в бреду.
— С чего ты взяла, что что-то не так? — отрезал я, не дав ей вставить и слово. — Сегодня поговорим о том, как рождаются проклятия…
За окном сгущалась тьма, а я рассказывал о том, как обычная зависть соседа или злоба случайного прохожего могут превратиться в яд, который годами будет разъедать человека. Хана слушала, иногда морщась, видимо, ещё чувствовала вчерашний сглаз. Ее пальцы нервно теребили вилку, оставляя царапины на тарелке с недоеденным тортом.
— Значит, любая эмоция может стать проклятием? — она покрутила вилку в куске торта, оставляя в креме причудливые узоры.
— Только та, что имеет явный негативный окрас, — киваю ей. — Ты пойми, проклятия не берутся из воздуха, зачастую люди сами приносят эту гадость в свой дом. Но проклятия не могут пробить защитный барьер, но иногда… они находят свой путь, — я провёл рукой по лицу, чувствуя усталость. — Я ещё и сам многое не понимаю, могу лишь сказать, что, когда человек болеет, его аура становится слабей, но я не берусь утверждать, проклятия ли приводят к болезни, либо болезнь дает дорогу проклятию? — развожу руками, показывая всю неопределенность ситуации.
Так мы и сидели за столом, обсуждая мною написанное в тетради. Девять страниц, весь мой опыт за прошедшие три года. Перелистывая пожелтевшие листы, я думал о том, как мало на самом деле знаю. Первый год своего шаманства я помню урывками: вечно измученный, с головной болью от чужих проклятий. На второй год стало чуть полегче, но начались проблемы с деньгами, пришлось даже какое-то время ночевать на вокзале. Третий год… моя жизнь как-то стабилизировалась. Денег с клиентов хватало на аренду и еду, хотя иногда приходилось подрабатывать грузчиком. До недавнего времени с постоянной работой были проблемы, поэтому я так обрадовался месту в больнице, хотя в глубине души ожидал, что меня уволят уже завтра.
Неожиданно для самого себя я спросил:
— Тебе все еще интересно, почему я живу один? — припомнив вчерашний разговор.
Хана замерла, вилка застыла над последним куском торта. Она съела почти весь десерт, тогда как в моей тарелке лежал лишь первый кусок, который я так и не тронул. Сладкое… моя мама всегда ругала меня за вредные привычки в еде. С тех пор я почти не прикасаюсь к десертам.
— Ну… да, если ты не против рассказать, — она осторожно посмотрела на меня, прикусив нижнюю губу.
Я потянулся за сигаретой, но в последний момент передумал. Хане явно не нравится запах табака. Чтобы что-то узнать о человеке, порой нужно ему что-нибудь рассказать о себе первым. А я всё ещё ничего не знал о Хане, как и она обо мне. Возможно, на меня повлияла книга о «голом острове», а возможно, я просто устал от одиночества. Наконец-то появился человек, который ВИДИТ проклятия так же, как и я сам. Мне не нужно перед ней оправдываться или доказывать, что я не сумасшедший.
Отложив пачку сигарет, я неторопливо начал:
— Мои родители владеют рекламным бизнесом. Престижный район, частная школа. Всё было хорошо, пока я не начал видеть проклятия, — мои пальцы сами собой сжались. — Я плохо помню те дни, кажется, на семью пытались давить конкуренты, а тут подвернулся я — обдолбанный проклятиями, несущий бред о черных пятнах в людях. Когда мне предложили выступить в ток-шоу и в прямом эфире поглотить проклятие… я согласился, не раздумывая.
Картины того дня всплывали перед глазами: яркая студия, улыбающаяся ведущая (ей, конечно, приказали раскрутить скандал), и я, наивный идиот, надеявшийся доказать родителям свою правоту. Всё пошло не так. Человек, у которого я вытянул проклятие, оказался сердечником… Он умер у меня на руках. В прямом эфире. В прайм-тайм.
После этого родители предпочли объявить меня мошенником и сумасшедшим, чем признать правду. Судебные разбирательства, травля в СМИ… и финальный аккорд — официальный отказ от меня родителей. Вся эта история вырвалась наружу, словно гнойник, который я слишком долго скрывал.
В какой-то момент моей истории Хана вдруг резко встала, обошла стол и… неловко обняла меня. Коротко, неуверенно, как это делают люди, не привыкшие к нежностям. Её руки дрожали от эмоций, я лишь мог замереть на месте, не уверенный, как на это стоит реагировать. Меня и самого не так часто обнимали…
Порой я совсем не понимаю эту девчонку, на веру приняла мою историю, а вдруг я ее обманул? Могла бы хотя бы попросить показать то шоу, чтобы убедиться. Когда-нибудь ее беспечность может ей дорого обойтись, прям, как мне в ее годы…
Тем временем Хана грустно улыбнулась, после чего, словно смутившись своей реакции, она поспешила сменить тему:
— А я… — вернувшись на место, она смущённо опустила глаза: — Мои родители уехали в Америку год назад. Работа в IT-компании. Предлагали взять меня, но… — она покрутила вилку. — Мой английский — это «хеллоу» и «гудбай», да и школу бросать не хотелось…
Я кивнул, понимая: её родители слишком легко согласились оставить дочь одну, просто сняв квартиру и попросив присмотреть дальнюю родственницу, которой неожиданно для меня оказалась госпожа Онигири, заведующая этим местом. Кто бы мог подумать, что у этой старой грымзы может быть такая симпатичная родственница.
— Вот мы и нашли друг друга, — с горькой усмешкой сказал я. — Два проклятых недоучки шамана…
Но Хана не засмеялась. Она серьёзно кивнула, поправив свою синюю повязку. В её глазах читалось полное понимание.
— А…, а другие родственники? Тебя хоть кто-то поддержал? — тихо спросила она.
— Тетя недавно прислала открытку, — скривился я. — Одна на всю семью. С советами «образумиться».
Решив закончить этот тяжелый разговор, я посмотрел на часы:
— Ладно, на этом прервемся. Время уже не детское, тебе завтра в школу, а мне ещё на работу идти…
— Ты устроился на работу?! — Хана вытаращила глаза так, что мне стало не по себе.
В её взгляде читалось такое искреннее удивление, что я даже задумался — неужели я произвожу впечатление совершенно безнадежного человека?
Выпроводив «ученицу» за дверь, я как-то без сил вернулся обратно за столик. Правильно ли я сделал, что поделился своей историей? Ощущения были такие, словно я залез ножом в уже ставшую заживать рану. Так и не придя к какой-то мысли, я уже хотел вернуть томик «голого острова» обратно на полку, как заметил на переплете почти стершийся штамп. Поднеся его к лицу, я сумел прочесть имя:
— Мори Есу, — нахмурившись, пытаюсь вспомнить, слышал ли я где-нибудь это имя. — Нет, только не он… — это был пухлый атаку с третьего этажа, за все время я его видел лишь несколько раз.
Неужели мистиком, которого раньше меня пригласили в больницу Ходакова, оказался какой-то задрот? По какой-то причине я не хотел в это верить. Не могла госпожа Айка сначала пригласить Мори, а уже затем только меня! Не такой уж я пропащий! Ведь так? Должно быть — это все моя плохая репутация!
Тихо засмеявшись, я резко замолчал.
— Моя жизнь отстой… — тихо вздохнув, я стал готовиться к новой смене в больнице.
Завтра нужно будет попытаться встретиться с этим Есу, понять, что он вообще знает о происходящем в больнице, да и в целом о сходке в библиотеке. То, что он бежал не оглядываясь от обычного призрака, еще не значит, что его по итогу не пригласили также поучаствовать в собрании. Прежде чем отправиться туда было бы неплохо выяснить подробности.
Глава 6
Глава шестая. Обитель без стен…
В этот раз Айко не стала меня встречать, так что я тихо прошёл в свою подсобку, где уже сбросил полотенце с зубной щёткой. Последним я положил на стол отвёртку, посмотрев на треснувший телевизор, возможно, мне удастся залатать его плату, и кнопка переключения каналов заработает. Смотреть всю ночь программу по сельскому хозяйству меня не сильно вдохновляет.
В крайнем случае можно будет купить старый видеомагнитофон, благо, я видел его в комиссионке, вместе с дюжиной кассет. Освежу в памяти классику, а заодно скоротаю время. Там также я видел старую «Денди» с картриджами. Единственное, что нужно будет найти внешний источник электричества, но, думаю, я что-нибудь придумаю. Увольняться добровольно не входит в мои планы, а потому я здесь надолго.