На поляне я был один. Подошел ближе к алтарю и сел.
– Как много испытаний выпало на твою долю, – я услышал женский голос в своей голове, и мне захотелось склониться. Я опустил морду. – Не надо. Встань, – теперь голос шел от каменного лика. – Твоя волчица – моя ежедневная гостья. Она молится. Просит избавить тебя от страданий. Твоя боль ее ранит. Подойди чуть ближе.
От волнения я почти не чувствовал собственного тела.
– Я счастлива, что мои дети не разучились любить. И благодарна вам за это, – каменный лик, пришел в движение, а возможно, это фантазия дорисовала то, что я хотел видеть. Но абсолютно точно я ощутил теплое прикосновение ко лбу. Мягкое, поглаживающее. Материнское. – Проклятье уйдет. Я заберу его. Это не награда – это извинение за моих детей, что сбились с пути.
Я боялся пошевелиться.
– А теперь иди к своей семье. Они нетерпеливо ждут твоего возвращения. Иди, Таир. Трудно одной управиться с двумя маленькими волчатами. И благодарности оставь для своей волчицы. Я не ошиблась. Она стала для тебя смыслом продолжить жить. А ты для нее – спасением.
***
– Тебе не кажется, что волосики Алии стали светлеть? – спросила Миа, не отводя взгляда от нашей дочери.
– Не замечал, – ответил я, принимая человеческий облик и надевая домашние штаны.
– Ну вот смотри, – нахмурив лоб, она разглядывала волчат. – Я могу поклясться, что еще несколько дней назад у Алии и Давида волосы были одинакового цвета. Темные. Как у тебя и как у меня. А теперь у малышки появляются светлые прядки.
– Я ничего не вижу, – признался я.
– Ну как же?! – Миа хмурила лоб. – Волосики стали светлее. Я клянусь тебе. Таир!
– Ну что – Таир? – рассмеялся я. – Я не вижу разницы.
– О боги, – волчица демонстративно закатила глаза. – Я сейчас! Присмотри за ними, – ткнула пальцем на манеж.
– Думаешь, уползут?
– Какой же ты сегодня противный, – услышал со второго этажа.
– И я тебя люблю, – сказал я в ответ.
Миа причмокнула.
– Я больше не куплюсь на это. Нечестный прием.
– Уж какой есть, – хмыкнул я, склоняясь к волчатам и протягивая им руки. – Ну как вы тут?
Алия первая ухватила меня за палец.
– Шустрячка, – я улыбался дочери. – А у тебя как дела, юный волк? – прикоснулся к детской щечке. Давид потянулся за рукой, причмокивая губами. – Давид хочет есть, – сказал я, прислушиваясь к происходящему на втором этаже.
– Его бутылочка на столике, – пропыхтела Миа.
– Ты что там делаешь? – спросил я, беря ребенка на руки.
– Ищу.
– Судя по звукам, ты ломаешь комод.
– Нашла. Забыла, что сложила альбом в нижний ящик, – тараторила она, шумно сбегая по лестнице. – Боги, какой обжора, – она улыбнулась волчонку. – Приятного аппетита.
– Спасибо, нам вкусно, – я ответил, наблюдая за суетливыми движениями Мии.
– Вот! – она повернулась ко мне, сжимая в пальцах прядку волос. – Видишь? Видишь?! – переспросила возбужденно, прикладывая прядь к голове Алии. – Они стали светлее.
– Разве это не нормально? Младенцы часто меняются.
– Меняются, – согласилась Миа.
– Ну вот. И я думаю, что сменится и цвет глаз.
Волчица взглянула на прядь волос в своих руках, потом на дочь.
– Слова демона мне не дают покоя.
– Какие слова?.. – спросил я, беря волчонка удобнее. – И когда он успел с тобой побеседовать? Сегодня? Почему ты не сказала сразу?
– А почему ты не сказал, что встречался с Сеаром? М?
– Я не успел… я только вошел в дом.
– Ну вот и я… немного забыла. Да и ты только вошел в дом.
– Миа, мы обещали ничего не скрывать друг от друга, помнишь?
– Помню. Но, возможно, у меня разыгралась паранойя, и теперь я в любом слове могу увидеть двойной смысл.
– А подробнее? Он озвучил свое желание?
– Нет. Даже не намекал. Но он так смотрел на манеж. На Алию, – произнесла Миа, нахмурившись. – С большим интересом, чем это нужно. Не думай, я не тронулась умом, – она убирала прядку в конверт.
– Я так не думаю. Только это тебя насторожило?
– Да нет же, – она с отчаянием закрыла альбом, в который записывала значимые события дочери. – Он спросил, где может тебя найти, я ему ответила. Он попрощался со мной и детьми. Вернее, с Алией. И вообще, – Миа подняла на меня испуганный взгляд, – Высший демон с даром поиска спрашивал, где искать… Глупость! Он точно приходил, чтобы увидеть малышку.
– Или волчонка, – предположил я.
– Нет, Таир! Алию. Когда он уходил, сказал что-то вроде “до встречи, маленькая волчица”. Я вначале не придала значения его словам. Скорее всего, он видел ее будущее, – она взяла дочь на руки, прижала к груди. – И что-то мне подсказывает, что будущее нашей малышки каким-то образом связана с ним.
Хотелось бы мне сказать, что Миа действительно накрутила себя… очень хотелось.
– Она уже связана, Сеар спас ее, – я попытался успокоить пару.
– Да. Так и было, – она склонилась и поцеловала Алию в носик. – Что, если?..
– Никаких если! – отрезал я, прекрасно понимая, о чем мне хочет сказать Миа.
Мое нутро противилось любому упоминанию, что наша дочь когда-то вырастет, станет взрослой и покинет дом.
– Таир, – выдохнула волчица. Она поменялась в лице. – Таир, – повторила имя с удивлением и радостью. – Шрамы. Над сердцем. Смотри, – взглядом указала мне на грудь. – Их нет. Правда, нет, – приложила ладонь и провела по коже. – Как это произошло? Ты ничего не почувствовал? А тут еще остались. И на плече, – она исследовала мое тело. – И на спине. Но на сердце нет.
– Сколько вопросов, – фыркнул я, разворачиваясь к Мии лицом и обнимая ее свободной рукой. – Я был у алтаря, – сказал тихо, склоняя голову и прижимаясь лбом ко лбу волчицы.
– Селена? – прошептала Миа. – Так вот зачем тебя искал демон, – в ее голове послышалась облегчение. – Что сказала Богиня?
– Что ты молишься за меня.
– Каждый день.
– Да, каждый день, – подтвердил я, прикрывая глаза на мгновение.
Вот он – момент абсолютного счастья. Знать, что ты не безразличен, любим. Знать, что не одинок. Чувствовать тепло своей пары, слышать ее сердцебиение, ощущать дыхание. Каждый оборотень мечтает о семье – о смысле жизни. Но не каждый получает этот дар. А мне повезло. Мне! Проклятому волку, которого сторонилась собственная стая. Я даже привык к одиночеству, подозрительным взглядам других оборотней, и в моей жизни неожиданно появилась Миа. А что, если бы я приехал на заправку раньше или чуть позже? Сейчас от этой мысли внутри все сжималось.
– Что? – спросила Миа, заметив что-то по моему лицу.
– Я люблю тебя, – выдохнул я, опуская взгляд на волчат в наших руках. – И вас люблю.
Эпилог
Семнадцать лет спустя
– Она все чаще грустит, – произнесла я тихо-тихо, наблюдая за детьми.
Таир обнял меня со спины.
– Мы все сделали правильно, – прошептал на ухо.
– Я знаю, но боюсь, что Алия обозлится на Давида. Возненавидит его. Да и нас.
– Этого не будет. Они не просто брат и сестра, они – друзья.
– Но все же я боюсь.
Алия каждый день сопровождала брата на прогулку. С момента его первого оборота. И что бы она ни говорила, я видела в ее глазах зависть. Но, слава богам, не злую. Во взгляде не было обвинений – лишь желание присоединиться к Давиду. Стать такой, как все. Быть обычной для стаи.
– Я хочу покрасить волосы, – как-то заявила дочь, открыв дверь автомобиля и плюхаясь на сиденье.
– Зачем? У тебя красивые волосы, – я привела, как мне показалось, неоспоримый аргумент.
– Может быть, – она обиженно дернула плечами. – Но я хочу быть нормальной хотя бы в мире людей.
– Ясно, – произнесла я явно не с той интонацией. Алия бросила на меня недовольный взгляд. – И кто из них, – я мотнула головой в сторону школы, – высказал свое ненужное мнение о твоей внешности?
– Это не важно.
– А тут ты права. Совсем не важно. Пусть люди думают, что хотят. Они не должны влиять на твою внешность или…
– Мам, – прервала меня дочь, – просто скажи, ты мне поможешь или нет?
– Я правильно понимаю, что если не помогу, то ты сделаешь все сама?
– Сделаю, – она заправила светлые пряди за ушки. – Я же какое-то недоразумение. Как оборотень и как человек. Волчица без зверя.
– А к человеческой половине у тебя какие претензии? – уточнила я как можно мягче.
– Пф-ф-ф, – дочка выразительно фыркнула. – Алия Булатова, – она показала на себя пальцем.
– Так…
– Ну что так, мам? Девушка с моим именем и моей фамилией не может быть блондинкой, да еще с чернючими глазами. Да и если бы блондинкой. Они же почти белые, – Алия дернула себя за прядь. – Я выгляжу как пришелец.
– Ты очень красивая.
– Ма-а-ам.
– Разве я буду тебе лгать?
Дочь сморщила нос.
– Все родители так говорят своим детям.
– Возможно. Но я точно не вру.
– Да-да… Хотя бы можно последний год доучиться дома? Как Давиду.
– Мы не просто так забрали его из школы. Первый оборот…
– Ясно.
И вот это “ясно”, обиженное и решительное, стало последней каплей. Зачем я пытаюсь ее переубедить? Она сама должна прожить период взросления. Принять себя. И если для этого ей нужно покрасить волосы…
– В зеленый? – спросила я, тяжело вздохнув, представив реакцию Таира. – Или синий? Какой сейчас модно?
Алия возбужденно облизала губы.
– Правда можно?
– Можно. Только у твоего отца будет истерика.
– Из-за цвета волос? Не будет. И это мои волосы, хочу их крашу, а хочу – нет.
Мне стоило немалых усилий не засмеяться.
– Ох, Лий, мужчины невыносимы, когда понимают, что их дочь выросла.
– Я выросла уже давно.
– Да, ты права, – согласилась я. – В магазин за краской?
– Ну-у-у, я уже записалась в салон. Тут недалеко. Через три улицы. Там отличные мастера покраски и стрижки.
– Алия!
– Чуть-чуть, – она приложила ладонь к шее. – Вот так. Это не коротко, – пошла сразу в наступление, замечая, как мои брови поползли вверх.