Или выжидали, давая подопечной поговорить с потенциально опасным субъектом и получить какую-нибудь информацию?
А тут вдруг наблюдатели решили перейти к активным действиям. А какой еще смысл физически находиться внутри дома? Больше чем уверен, что у них есть средства для удаленного съема и аудио- и видеоинформации. Так что и морду мою уже «срисовали» и голосок мой нежный записали. И — вообще, Штирлиц теперь никак не отмажется…
И есть у меня такое подозрение, что у землян имеются и другие сюрпризы в наличии, после которых глупенький Альфирин Ферн не кафедру со студентками получит, а будет обживать комфортабельную лабораторию… в качестве подопытной крыски… Студентки и кафедра будут, но — по другую сторону бронированного стекла.
— Э-э… Ва… Оль, пойду я, наверно? — Заторопился я, скидывая ноги с обиженно тренькнувшей оранжевыми сигналами кушетки. — Ладно? Ты не обижаешься, нет?
А сам внимательно смотрю на дверь в ванну — она едва-едва открывается, а после моих слов — застывает, оставляя щель примерно в ладонь.
А за дверью — вроде бы никого. Но — моя ж драгоценная интуиция — уже в голос вопит, что за дверью находится какая-то неведомая опасная хрень, от которой желательно держаться подальше, если только Альфирин Ферн не планирует задерживаться на Тропах Мертвых на недельку-другую регенерации для… или вовсе на Тропу не попасть, по причине попадания в другое место, не менее некомфортное.
— Да мне похеру! — Очень невежливо отмахивается девушка, все так же, сидя на полу ванной. И совсем невежливо добавляет. — Уйёбуй…
Но красиво, зараза, сидит — вся такая голенькая, расстроенная и беззащитная. Так бы и утешил бы. Но…
— Ты… вы б халатик надели, Ольга Александровна… При посторонних-то.
Она смотрит на меня со злостью, и я чувствую, что если не буду «фильтровать базар», то меня опять скрутит — вряд ли она разобралась, из-за чего я по полу катался. И тогда ни о каком бегстве не может быть и речи. А так — с глаз долой, из сердца вон. И чем раньше, тем лучше. А чем дальше, тем еще лучше!
— Только не злитесь, Ольга Александровна! — Но тут же на всякий случай уточняю — вдруг не сообразит. — На меня. Вы, когда на меня злитесь, это… немного неприятно. Мне.
— Во-о-от оно что… — Кивает понятливо головой…
Нет, правда, очень сообразительная девочка — расстроена по самое не могу — а все равно умудряется соображать и выводы делать.
— Да, мне уже сказали. — Слабо и грустно усмехается. — «Во избежание жертв и разрушений материально-технических ценностей»… и новости я читала… подсунули… «и для минимизации жертв среди аборигенов».
Во-о-от оно что. Кто-то уже сказал. Ну, особым умом, чтобы сложить два и два и прийти к правильным выводам, тут обладать не нужно. Видимо, девушка уже на кого-то разозлилась разочек. Отсюда и вчерашнее ночное светопреставление по всей планете.
А я думал — Вальянира.
И она считает невольную активацию моей рабской метки следствием своих особых проснувшихся умений и экстраполирует это на всех окружающих, а не конкретно на Альфирина Ферна. Вот такую вот свинью подложил я соотечественникам Ольги. Но она, как девушка сердобольная и ответственная, конечно же, не будет творить параличи и инфаркты направо и налево. До этого ж не творила? Во всяком случае, специально. Не изолировали ж ее, верно?
А «слушатель» за дверью все стоит и стоит. И войти в ванну попыток не делает. Только вот интуиция уже просто верещит о том, что еще минута и даже по Тропе уйти будет невозможно — долбанут чем-нибудь через стенки дома и — на хирургический стол, на обследование. Опыты ставить, чтобы определить, как это неживой организм умудряется быть живым — ходить, разговаривать и глазки девушкам строить.
Оля тяжело, цепляясь за стены, поднялась на ноги и содрала рукой с вешалки нечто белое махрово-воздушное. Накинула на себя. М-м-м… очень миленько. Очень. Если б не «слушатель» за дверью, я б остался. На чай. Пару чашечек.
— И куда ж ты пойдешь, Альфирин? — Поинтересовалась она уже достаточно спокойно.
— Ну… у меня свои Пути. Так я… пойду? Ладно?
— Может, скажешь, что со мной происходит? А? — И посмотрела эдак жалобно. Да, женщины это умеют!
Да в том-то и дело, что с тобой, землянка, происходит что-то непонятное! В том-то и дело! Но когда дело касается Вальяниры…
— Ну… Вальянира Акхенди. Хранительница Пламени. — Осторожно информирую я.
— Знаю. Дальше.
Знает она, как же!
— Она типа бессмертная. Ну, чисто практически. И переселяется из тела в тело ради сохранения знаний народа.
Методичка «Самым маленьким о цивилизации Эльдар». М-да. А тетенька уже злая-злая…
— Дальше. Что-нибудь, чего я не знаю.
— Только не злитесь, Ольга Александровна!
— Да не злюсь я! — Раздраженно. — Говори! Дальше!
— Вот… она вас и выбрала, Ольга Александровна… как вместилище своей души, так сказать…
— Я же сказала… — Уже просто шипит. — Что-нибудь, чего я не знаю!
В ожидании боли от Метки я невольно сглатываю и выдавливаю:
— Пробуждение Вальяниры в Сосуде занимает от одного дня до декады.
Уж этого она точно не знает. Стоп! Есть же «звезда» Орочиласку! Если их раскололи, то я в принципе не могу сказать чего-то, чего не знают земляне. Разве что рассказать какие-нибудь пикантные подробности из личной «домашней» жизни Хранительницы Пламени.
— Сосуд — это я? — Криво улыбается девушка, ожидаемо сосредотачиваясь на самом для себя животрепещущем.
— Ну… типа того.
— А прежнее содержимое Сосуда… куда?
Очень правильный вопрос, Ольга Владимировна. На вашем месте я бы тоже его задал.
Но дальше выжидать уже нельзя. Я формирую вход на Тропу, ведущую к оставленному мною пару часов назад маяку.
Быстро отвечаю. Пока обдумает, пока разозлится — я уже буду далеко. Лишь бы не здесь, «в гостях у Оли», меня скрутило.
— На Тропу, госпожа Шульц. На следующий круг перерождения. Но следующее перерождение у вас будет исключительно удачным — интеллект, общественное положение, удача — потому что…
Тикаем! Еще пара секунд и она меня «приласкает» — по глазам вижу!
И вижу, как резко распахивается дверь.
Но вот уж кого совершенно точно я не ожидал тут увидеть, так это командира «звезды» — Орочиласку!
Оскаленная рептилья морда с горящими зелеными глазами с вертикальными зрачками. Тоже очень злой! И рука с растопыренными когтями несется к моему лицу.
Цап! Больно! Но — не так, как от Метки. По сравнению с болью, передаваемой по метке — ерунда!
И — спасибо ему огромное! — Оля тоже не ожидала увидеть тут рептилоида, так что ее злость конкретно на меня быстро проходит, сменяясь удивлением от неожиданного (видимо) вторжения.
А горячий ветер Тропы уже трет наждаком внутренности. И вцепившуюся в мое лицо чужую руку. Ну, делать нечего — извините, мастер Орочиласку, но лягушка очень не хочет на вивисекцию! Я делаю вход на тропу за собой узким-узким и шагаю назад. И закрываю вход на Тропу за собой. Где-то в середине чужого предплечья.
Ольга, поплотнее запахнув халат, отстраненно следила за Орочиласку.
Зашипевший драконид резко отдернул руку от чего-то серого и переливающегося, на что даже смотреть было неприятно. Это нечто образовалось на месте реакапсулы и сидящего на ней Альфирина. Образовалось и пропало, сжавшись в косую, преломляющую свет, плоскость, а потом — в линию, а потом — в точку. Только в лицо ударил жаркий воздух. И не осталось ни Альфирина, ни трети кушетки реанимационной капсулы… ни кисти руки драконида — неведомое «нечто» оттяпало ему правую руку по середине предплечья.
«Надо будет подать заявку на установку новой реакапсулы» — Равнодушно подумала Оля, рассматривая две складывающиеся половинки кушетки. Одного сегмента, среднего, не хватало, треть кушетки исчезла вместе с этим… некромантом ушастым.
Темно-красная кровь слабым фонтанчиком прыснула в кафельную стенку ванной из культи драконида. Тот глухо зарычал и пальцами левой руки быстро залез себе подмышку, что-то там прижал. Фонтанчик иссяк. Теперь кровь тяжелыми редкими каплями падала на пол.
— У моей охраны должна быть «Купель». — Ровно проговорила Оля на квенди. И пояснила на вопросительный взгляд зеленых змеиных глаз. — Реанимационная капсула военного образца.
— Благодарю, госпожа Шульц. — Светски склонил голову драконид. — Было бы очень кстати. Надо к кому-то обратиться? У кого-то попросить? Не затруднит ли вас замолвить за меня словечко перед господином Фроловым?
Оля отмахнулась и, присев, вытащила из стенного шкафчика аптечку. Стандартную, для колонистов кислородных планет с неагрессивной средой. Ни разу до этого не использовавшуюся — даже пломбы срывать пришлось. На вопрос Орочиласку она отвечать не стала — по ее мнению, загрохотавшие в коридоре тяжелые шаги лучше всего отвечали на вопрос раненного драконида.
— Жгут наложу. — Ответила она. — Реакапсула, наверно, в десантной шлюпке. И вас до нее еще довести надо. А моей реакапсулой воспользоваться уже не получится. — Она кивнула на «сложенную» кушетку.
— О! А вы умеете? — Восхитился Орочиласку. — Накладывать жгут?
В общем-то, вопрос оказывался риторическим — Оля уже довольно ловко затягивала жгут выше бицепса дракнида.
— Стандартная базовая подготовка космонавта. Разумеется. А так же: делать перевязку, вправлять вывихи, фиксировать переломы, проводить реанимацию стандартными реанимационными комплексами…
— Великолепно!
— Чего не скажешь о ваших действиях, господин Орочиласку! — Послышался от двери в ванну женский голос. — Кстати, постарайтесь не двигаться. Во избежание… ну, вы должны знать правила, если я не ошибаюсь.
В дверях стояла Ирина Залюбина. Командир ее личной (м-да, дожили) охраны. Забрало шлема легкого черного скафандра-доспеха атмосферного типа сейчас было откинуто вверх. И с ее щеки большими глазами жалобно смотрел белый щеночек… судя по цвету «татушки», хозяйка была раздражена. Сильно раздражена. Даже, скорее, зла!