но все-таки перевел.
— Пеньдзесёнт тысенцув дольцев? — казалось, ни один мускул не дрогнул на лице полицейского офицера.
— Не хочешь? Сто штук баксов… Прямо сейчас, а? Большие деньги…
— Не, пан, — офицер уже снял с пояса наручники: видимо, не для того, чтобы застегнуть их на запястьях собеседника, а чтобы поскорей завершить этот неприятный разговор.
— А если сто пятьдесят? — сделал Чирик последнюю попытку, теперь уже менее уверенно.
Поляк оказался на удивление неподкупным — вновь забрав документы у всех троих, он двинулся к полицейскому «полонезу».
— Все, киздец, — Хвост совсем упал духом. — Сейчас ихние мусора налетят, «цацки» на руки — и на «хату»…
— Не налетят, — угрюмо процедил Чирик сквозь зубы и потянулся во внутренний карман за сотовым телефоном.
Полицейский автомобиль стоял недалеко, и до слуха русских то и дело долетали обрывки фраз — обеспокоенные поляки разговаривали по рации с каким-то высоким начальством.
— Что он говорит? — растерянно спросил Хвост у водителя.
— Звонят в Острув-Мазовецки, говорят, что обнаружена большая партия наркотиков, — деревянным от страха голосом ответил тот.
Тем временем Чирик, быстро набрав какой-то номер, приложил черную трубочку с коротким толстым отростком антенны к уху.
— Алло? Да, это я… Слышь, братан, тут такие дела… Похоже, нас польские менты сейчас заметут. Да, груз накрыли… Ага… Скоро? Понял.
Поляки говорили с Острув-Мазовецким долго, минут двадцать — видимо, там никак не могли решить, как поступать в столь нестандартной ситуации. Наконец, к водителю приблизился тот самый офицер — вид у поляка был решителен и суров.
— Прошен паньство… — начал было он, но завершить фразу не успел: неожиданно где-то совсем близко послышалась дробная автоматная очередь, и поляк, раскинув руки, упал к самым ногам водилы.
— Ложись!.. — Чирик, видимо ожидавший такого поворота событий, дернул Хвоста за рукав, увлекая за собой на мокрый асфальт шоссе.
И не зря: спустя несколько секунд мирная тишина утреннего шоссе была безжалостно вспорота сухими автоматными очередями. Стреляли, казалось, отовсюду — теперь в густом тумане вряд ли можно было определить количество нападавших и их вооружение.
Полицейские — и те, что были в «полонезе», и в стоявшем неподалеку сером «ауди», — так и не успели сделать ни единого выстрела в ответ: спустя полминуты со стороны «полонеза» что-то глухо ухнуло, и Хвост, приподнявший голову, увидел, что на месте полицейской машины медленно вырастает огромный ярко-красный гриб, подкрашивая белесый туман нежно-розовым цветом. Крики умирающих заглушали стрельбу, звук осыпающегося стекла, треск металла.
Спустя несколько минут все стихло также быстро, как и началось. Густая белая пелена скрывала по-прежнему неизвестных нападавших. Чирик, осторожно приподнявшись на локте, осмотрелся, прислушался: все было тихо.
Он поднялся на ноги, отряхнулся и легонько тронул ногой лежавшего ничком Хвоста.
— Кажись, все…
Внезапно из тумана возникла какая-то фигура, затем — еще одна, затем — еще… Наверняка так бы выглядели марсианские роботы, прилетевшие на Землю, чтобы поработить ее: огромные пластиковые шлемы со стеклянными пуленепробиваемыми забралами и отростками антенн, бронежилеты, баллоны с каким-то газом, висящие на широких поясах, миниатюрные автоматы на шеях…
Они двигались плавно, совершенно бесшумно и казалось, что люди эти не идут по земле, а медленно плывут в густой молочной пелене.
— Ну, бля… — только и мог выдавить из себя пораженный Чирик; несмотря на то, что теперь его жизни, казалось, ничего не угрожало, руки татуированного тряслись мелкой дрожью.
И тут совсем рядом, над ухом прозвучала фраза по-русски, с характерным московским акающим акцентом:
— Сдрейфили, а?
Чирик обернулся — прямо перед ним стоял невысокий мужчина в строгом костюме: бескровные синие губы, бледное лицо садиста, вкрадчивые кошачьи движения…
— Заводной? Ты?
— Я, я, куда же мне деться, — тот, кого татуированный назвал Заводным, протянул руку для пожатия — не как равный равному, а будто бы делал одолжение. — Так, потом обо всем расскажете… Теперь по-быструхе сматываться надо. Они в Острув-Мазовецкий звонили, тут польских мусоров через полчаса будет немеренно… Ну?!
И хотя времени, судя по фразе бледного, действительно оставалось немного, Чирик нашел в себе силы спросить, осторожно кивнув на ближайший силуэт в пластиковом шлеме:
— Кто это?
— Польский спецназ, специальная антитеррористическая группа, — торопливо объяснил Заводной, поднимая Хвоста. — Потом, потом все базары… Ну, вставай же, вставай… Времени нет.
Внезапно послышался шум двигателя, по звуку — грузовика. Это и был грузовик — темно-синий «вольво» с крытым верхом.
— Так — груз туда перегнать, — Заводной, достав из подмышечной кобуры пистолет, ткнул им в бок дальнобоя. — Чо стоишь?..
Несчастный драйвер от всего пережитого едва не сошел с ума — он был бледен, как смерть, зубы его выбивали крупную дробь, руки тряслись.
— Естем… кировцем… — почему-то по-польски пробормотал он.
— Да и так знаю, что водила ты, а не Лех Валенса, — поморщился бледный. — Давай, помогай… Потом мне свою автобиографию расскажешь…
Спустя пятнадцать минут все было закончено: многочисленные картонные ящики перегружены из фуры в крытый «вольво», трупы полицейских обысканы, конфискованные ими документы забраны.
— А с этим что делать? — Хвост кивнул в сторону водилы-дальнобоя, растерянно стоявшего рядом с открытой дверцей кабины своего «мерса».
— А то не знаешь… Свидетель, — равнодушно кивнул Заводной. — Да и фуру эту на хер сжечь… Наследили, насрали. Следов много.
Хвост потянулся к левой подмышке…
Через минут пять фура пылала. Языки пламени жадно лизали надпись «Совтрансавто», выведенную по всему борту. А рядом с открытой дверцей «мерса», на усыпанном гильзами асфальте, навзничь лежал водила-дальнобой: на лице его застыло недоуменное выражение.
Грузовой темно-синий «вольво» с крытым верхом, взвизгнув тормозами, остановился перед массивными металлическими воротами, подвижная створка которых, приведенная в действие мощным электромотором, отъехала в сторону, и тяжелая машина плавно вкатила во двор.
Во всем Белостоцком воеводстве нельзя было отыскать места более унылого, чем это. Земля без признаков какой-либо растительности, ржавые, помятые кузова КРАЗов, перевернутая темно-зеленая БМП со снятыми колесами и без пулеметной башни, разбитые аккумуляторы, обрывки кабелей — так выглядел внутренний двор.
Лет десять назад тут была советская военная база. После распада Варшавского Договора войска были выведены на Родину, а недвижимое имущество — брошено. И хотя сразу после проводов «оккупантов» власти воеводства предлагали купить то, что осталось от базы, местным бизнесменам по самой бросовой цене, охотников так и не нашлось. Земля, отравленная мазутом, кислотами и ракетным топливом, свалка отслужившей свое боевой техники, развалины ангаров, казарм и боксов, изрытый траншеями и воронками танкодром, отравленный ядохимикатами искусственный пруд — на обустройство такого «хозяйства» потребовались бы многие сотни тысяч злотых.
Место это давно уже считалось недобрым, а в темное время суток — и небезопасным. Даже молодые паны и паненки из ГКСа, польского колхоза, редкие огоньки которого мигали невдалеке, предпочитали обходить стороной бывшую базу братьев по оружию, будто бы тут обитал сам Пан Дьябул; люди же пожилые, все как один — добрые католики, еще хорошо помнившие буйный гарнизон, глядя на развалины, сразу же отводили взгляд на кресты облупленного костела, бормоча привычное: «Матка Боска-Ченстоховска, зьлитуйся над нами, а над москалями як собе хцэш!»
Однако бывшая военная база была обитаема: по крайней мере, теперь.
Темно-синий грузовик «вольво» с крытым верхом, проехав между двумя заржавленными остовами грузовиков, остановился.
Из кабины вылез Заводной.
— Так, сидеть тут, никуда не уходить, — негромко скомандовал он оставшимся в машине Хлысту и Чирику и, взглянув вперед, поморщился: — Никак гости?..
Действительно: рядом с единственным уцелевшим ангаром были припаркованы три легковые автомашины. «Навороченный» шестисотый «мерседес», попсовый «бимер» и скромный белый «полонез»; казалось, последняя тачка попала сюда совершенно случайно.
Тихо выругавшись, Заводной поспешил внутрь строения.
Ангар выглядел огромным. Тут могло бы поместиться, как минимум, штук десять танков. Но теперь он был почти пуст. Скупое электрическое освещение выхватывало из темноты строительный мусор, черные масляные пятна на цементном полу, несколько ржавых железяк у двери.
Посередине стоял стол — обыкновенный, канцелярский, двухтумбовый, наверняка вынесенный из бывшего кабинета какого-нибудь командира. А за столом сидел высокий мужчина — шрам через все лицо, тяжелая челюсть, цепкий взгляд. Позади мужчины возвышалось несколько качков с лицами убийц — высокие шнурованные ботинки и серо-зеленый камуфляж делали их обладателей похожими на наемников из «горячих точек».
В эту минуту, если бы тут, в ангаре стоял танк Т-90 с заряженным орудием, направленным в лицо Заводного, он обрадовался бы больше.
— Мир твоему дому, — миролюбиво произнес человек со шрамом первым.
— Здравствуй, Макинтош, — тот, кого Заводной назвал Макинтошем, кивнул безмолвному камуфлированному охраннику — тот мгновенно принес гостю стул. Усевшись, Заводной заложил ногу за ногу и, чтобы скрыть выдающее его замешательство волнение, закурил. — Только почему ты в наш дом без приглашения? Где мои люди?
— А мы уже давно добазарились насчет приглашения, — спокойно напомнил Макинтош. — Да ты все оттягивал, оттягивал… Пришлось вот без приглашения, извини уж. А твои люди — рядом, отдыхают в подсобке. Я даже распорядился, чтобы им браслеты не надевали.
Сигарета слабо тлела в нервных тонких пальцах Заводного — он даже забыл о ней.