— Нормально! — спросонья отвечал Борзов, еще не осознав полностью, что с ним говорит патрон. — Кто это?
— Липатов! — засмеялся шеф. — Не проснулся еще? Пора, пора! Кто рано встает, тому бог дает.
— Егор Сергеевич! — сразу сбросил с себя остатки сна Борзов. — Богатым будете, не узнал, простите великодушно.
— Да ладно тебе, Петр! — оборвал его медовые речи Липатов. — Слушай меня внимательно: сегодня прилетает министр на отдых. Ну, ты знаешь его. Хороший человек. Наш человек. Чтобы у него было все в порядке. Отдых по высшему разряду. Ни одного замечания.
— За вами машину посылать?
— Куда? В Москву? — засмеялся довольный Липатов.
— Вы в Москве? — оторопел Борзов.
— Вечером вызвали! — поделился Липатов. — Сразу в самолет, и вот я здесь! Только после тишины в моем доме не могу привыкнуть к шуму столицы. Такое впечатление, что здесь и спать не ложатся. Не скучай, завтра буду дома.
Он, как всегда не прощаясь, повесил трубку, а у Борзова опять остался нехороший осадок на душе.
Потирая глаза, он взглянул на сопящую рядом супругу и ощутил желание. Так было всегда, когда Липатов «унижал» его. В такой момент ему очень хотелось овладеть женой, своей женой, которую он уже привык считать чуть ли не женой Липатова.
Но попытка его на этот раз закончилась плачевно: когда Борзов стал целовать ее голую спину и дошел до все еще крепкой попки, опять раздался телефонный звонок.
— Тьфу… В такую рань! — недовольно цыкнул он и, оставив супругу в покое, пошел к телефону. — Кто беспокоит? — грубо спросил он, в полной уверенности, что это не Липатов, поскольку на междугородный звонок не был похож.
— Петр, это — я! — услышал Борзов голос Багирова. — Ты что, с левой ноги встал?
— Нет, с жены! — пошутил Борзов.
— Осложнение возникло! — беспокойно проговорил Багиров. — Поговорить необходимо.
— Давай поговорим!
— Разговор не телефонный!
— Меня не прослушивают!
— Не уверен!
— Ты думай, о чем говоришь! — нахмурился Борзов.
Старинный друг начинал его раздражать. Но замены ему пока не было.
— Прокурора нашего срочно вызвали в Москву! — сообщил Багиров. — А его заместитель — человек Генпрокуратуры.
— Приезжай! Как раз к завтраку, Глаша что-то такое с грибами варганит.
— Я твоего атлета задействую! — предупредил полковник. — Заедем с ним кое-куда…
— Хорошо! Тащи и его к нам на завтрак. Пусть привыкает.
— Это что-то новенькое! — изумился Багиров. — Ладно, потом расскажешь.
— А что тут рассказывать? — усмехнулся Борзов. — У них скоро с Риткой свадьба. Считай, что ты приглашен.
— Спасибо за приглашение! Через полчаса будем.
— Не торопись! — назидательно предупредил Борзов. — Тамара Романовна еще не вставала.
— Понял! Пока! — Багиров повесил трубку…
Багирова тоже начинал раздражать старинный друг. Хотя своей карьерой он был обязан ему.
Но груз благодарности давит иногда невыносимо. И Багиров как раз был из такой категории лиц. Он просто физически ощущал свою зависимость от друга. С каждым годом нести эту ношу становилось ему все сложнее и сложнее.
Прямо возле подъезда Багирова ожидала новенькая белая «шестерка», за рулем которой сидел Валера.
Он сел в машину, и «шестерка», поднимая шлейф пыли и визжа на крутых поворотах, понеслась по серпантину шоссе все выше и выше в гору.
Внезапно пошел дождь, крупные капли забарабанили по машине, смывая с нее пыль.
— Петр Григорьевич пригласил меня на свадьбу! — поведал Валере Багиров. — Поздравляю!
— На свадьбе и поздравите! — буркнул Валера. — А то мне просто не верится, что это действительно произойдет. Вы давно дружите с Петром Григорьевичем?
— С пионерского детства! — засмеялся Багиров. — Он был барабанщиком, а я — горнистом. И в комсомоле вместе. В комсомоле и тогда, Валера, играли в детские игры, а пили по-взрослому… Твой будущий тесть еще в те времена был всегда готов на халяву, как юный пионер…
— Петра Григорьевича не надо! — нахмурился Валера.
— Ну да, вам же с Цвяхом за анашу хорошо припаяли, а он вас из дерьма вытащил, — ухмыльнулся Багиров. — Но чьими ручками-то? А? Спроси как-нибудь у будущего тестя.
Валера промолчал. Он и сам знал, что Багиров приложил все усилия, чтобы вытащить его с Цвяхом из компании, отправившейся на нары за продажу наркотиков.
Белая «шестерка» вырулила на ровную дорогу, и Валера через минуту затормозил на зеленой лужайке возле светло-розового двухэтажного особнячка, прятавшегося в густой зелени.
Это был дом отдыха для работников второго звена горкома, обкома и других подобных учреждений.
Валера с Багировым вышли из машины и по деревянной лестнице поднялись на веранду, где стоял длинный стол, накрытый белой скатертью. Правда, белой она могла называться условно, потому что вся была покрыта кровавыми пятнами от пролитого вина. Тарелки с остатками очень неплохой закуски стояли на скатерти, напоминая о ночном пиршестве.
За столом сидел абсолютно пьяный Цвях, одной рукой он держал на коленях полуголую девчонку, а другой наполовину опустошенную бутылку шампанского.
Не обращая внимания на вошедших, Цвях то тискал за упругий зад девчонку, то отхлебывал шампанское прямо из бутылки. И громко кричал при этом:
— Люська… Ну их всех… к матери… Люська, а? Осточертело все… Поехали на Камчатку… или на Сахалин рыбу ловить… Во времена были…
Люська, увидев вошедших и ничуточки не смущаясь, мигом слетела с колен Цвяха и бросилась на шею Валере с воплем:
— Валерка!.. Любимый!
Валера молча стряхнул ее с себя, так что она стукнулась о стоявший рядом стул, и подошел к Цвяху.
— Серега! — Он забрал у Цвяха бутылку с остатками шампанского. — Срочное дело. Идти можешь?
Цвях посмотрел на него мутным взглядом и потянулся за бутылкой, которую Валера поставил на стол, но не удержался и упал.
Валера подхватил падающего Цвяха и под звон скатывающихся со стола бутылок потащил его во двор, где сразу же сунул под кран с холодной водой.
Но Цвях после первого купания в себя не пришел.
— Очнись, олух! — заорал на него Багиров. — Прозевал, болван! Оболенцев с опером приехали. Понимаешь? Опять приехали!
— Опером, опером, каким еще опером? — с трудом ворочая языком, глупо улыбался Цвях.
— С Волкодавом! — заорал на ухо Цвяху Багиров. Валера опять сунул дружка под струю холодной воды. Цвях стал трезветь.
— У-у-у, мать… — невнятно выругался он. — Оболенцев с Волкодавом?.. А где поселились?
— В гостинице цирка! — сказал Багиров, с отвращением глядя на Цвяха.
— Моя задача? — заискивающе спросил тот Багирова.
Багиров притянул его к себе за ворот и жестко, с угрозой произнес:
— Не спускай с них глаз, понял?.. Еще раз упустишь, пеняй на себя! И торгашам втолкуй, что у Оболенцева ничего нет, пустой он. Но будет брать на «пушку».
— Все сделаю! — поклялся Цвях. — Больше ошибок не допущу.
Оставив мокрого и жалкого Цвяха окончательно приходить в себя, Багиров с Валерой отбыли к Борзову на завтрак…
Гостиная в квартире Борзовых всегда вызывала у Багирова восхищение: импортная мебель, серванты и полки забиты старинным фарфором, хрусталем, множеством иностранных безделушек, на полу — персидский ковер горчичного цвета, в углу японский телевизор «Сони» и видеомагнитофон, а рядом музыкальный центр «Пионер».
Стол, покрытый накрахмаленной белой скатертью с богатой вышивкой, уставлен изысканными закусками.
По всему было видно, что гостей ждали, хотя хозяева были одеты по-домашнему, показывая, что гости — никакие и не гости, а свои, родные.
Борзов как залез утром в махровый халат, так и не думал вылезать из него, а Тамара Романовна ради гостей нарядилась в шелковое кимоно и надела на левую руку кольцо с большим бриллиантом.
Рита была хоть и накрашена вызывающе, но одета в обтягивающие джинсы и легкую, свободного покроя кофточку.
Гости выглядели бедными родственниками, несмотря на то, что Багиров украсил летний китель орденскими колодками и ведомственными знаками отличия.
Рита при виде Валеры зарделась, как девочка, и подставила ему щечку для поцелуя. Валера не отказался бы и от большего, но послушно запечатлел поцелуй на ее щеке.
— Руки мыть, за стол садиться! — скомандовала Борзова.
— Кашку есть и спать ложиться… — дополнила Рита и оглянулась на Валеру.
Очень ей надоело играть перед белокурым атлетом девственницу, но она дала слово матери и потому терпела, хотя и страдала от неудовлетворенного желания.
Гости послушно отправились мыть руки.
Все сели за стол в приподнятом настроении, хотя на лице Багирова нет-нет да и мелькало облачко озабоченности.
— Кто за уничтожение Наполеона, прошу голосовать! — предложил Борзов и сам первый поднял руку.
Все охотно последовали его примеру.
Он достал из бара бутылку французского коньяка «Наполеон» и налил всем в хрустальные пузатые бокалы.
— День рабочий, — объявил он, — хватит по пятьдесят грамм. За что пьем?
— За процветание! — предложил Валера.
— Твой номер восемь, когда нужно — спросим! — осадил его Борзов.
— За нашу королеву! — предложил Багиров. — За Тамару Романовну!
— Ура, ура! — поддержал друга Борзов. — Гип-гип, ура!
Все дружно выпили и, как по команде, закусили. Сразу же наступило оживление, все стали раскованней и свободней себя чувствовать. Да и отсутствием аппетита никто из присутствующих не страдал.
Быстро смели закуски, особенно черную и красную икру, а тут Глаша подала и горячий завтрак: жюльен из грибов с дичью.
А под жюльен не выпить было просто грех, и Борзов опять налил всем присутствующим по пятьдесят граммов действительно замечательного коньяка.
После такого завтрака говорить о делах, тем более о неприятных, не хотелось совершенно. Багиров и не вспоминал о них.
А Борзов просто забыл, зачем приехал старый друг. Приехал и приехал!
Рита первой сорвалась из-за стола.