Слово взял представитель районо:
— Золотая медаль за выдающиеся успехи в учебе вручается Замятину Владимиру…
Розовея от удовольствия, Володя взлетел на сцену и галантно склонил голову, принимая заветную коробочку. Ответного слова от него никто не требовал, но он все же пообещал чего-то там не уронить, чего-то пронести через бури и невзгоды, чего-то не забыть и чего-то передать дальше.
В отличие, скажем, от олимпийских, школьные медали на шее носить не принято, но Володя был на этот счет другого мнения и быстренько прикрепил к награде заботливо припасенную красную ленточку — чтобы все видели, а коробочку бережно спрятал в карман.
— Дай поносить, — толкал в бок Володю Мурад.
— Лениться надо было меньше, такую же заработал бы, — все еще млея от удовольствия, философствовал Володя, однако медаль дал. Не поносить, конечно, но подержаться.
— Неужели вся золотая? — удивлялся Сергей, отобрав цацку у Мурада и взвешивая на ладони.
— Черта с два! В лучшем случае позолоченная, — тянул Мурад награду обратно. — Надо на зуб попробовать.
— Лучше в серную кислоту опустить.
— Нет, в царскую водку…
— Умники! — возмутился Володя. — Дайте Инаре посмотреть.
— Красиво, — улыбнулась Инара. — Поздравляю.
— Надо обмыть, — заявил Сергей.
— И сегодня же, — поддержал Мурад.
Пока они забавлялись с медалью, суровый мужик с шефствующего над школой Уралмаша быстренько вручил путевки в жизнь (в заводское ПТУ) наиболее толстолобым выпускникам, и начался торжественный концерт. Снисходительно послушали, вяло поаплодировали, предвкушая самое интересное — бал.
Но и бал оказался каким-то скучным. Под пару школьных вальсов в исполнении магнитофона Инара успела потанцевать со всеми одноклассниками и даже с учителем физкультуры. Троица «официальных» поклонников ревниво наблюдала из-за стола, попивая теплое ситро и ковыряя приготовленные родителями салаты и закуски.
— Давайте сбежим? — предложила Инара, которой торжество надоело окончательно.
— Гениально! — восхитился Мурад. — Исчезаем по одному.
— Встречаемся через полчаса на остановке — и в лес, — окончательно оформил идею Володя.
— А с тебя, медалист, причитается, — напомнил Сергей.
Мурад пришел не через полчаса, а через час, но даже не собирался извиняться. Судя по отсутствию праздничного костюма, который сменился обычным, повседневным, и наличию туго набитого рюкзака, он успел заскочить домой.
— Икра, хрусталь, шампанское, — с гордостью похлопал он по своей поклаже, — а также набор для праздничного фейерверка.
Почти час тряслись в автобусе, потом еще полчаса топали пешком. В результате искать идеальную поляну уже не было никаких сил. Остановились на первой попавшейся, давно обжитой любителями пикников, о чем свидетельствовали старые кострища, но на удивление чистой. За кустами шиповника в поздних сумерках блестела речка и безудержно орали лягушки.
Вдруг забыв про усталость, друзья весело бросились таскать дрова, разожгли костер. Все зверски проголодались, жалели о несъеденных салатах и с нетерпением поглядывали на рюкзак Мурада. А он демонстративно медленно развязывал тесемки. Потом, как фокусник, одними пальцами извлек тонкое одеяло и, встряхнув, расстелил его у ног Инары. За одеялом последовала скатерть из куска клеенки, старые газеты и топорик, в которых уже не было нужды — костер давно горел, фонарик, транзисторный приемник, нож, штопор, салфетки, соль, спички и еще целая куча никому не нужных туристских причиндалов.
— Ну! А хрусталь-икра-шампанское?!
— Маэстро, туш! — скомандовал Мурад и сам же, перекрикивая лягушек, этот туш изобразил: — Тру-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту…
На скатерти появились граненые стаканы, бутерброды с колбасой, варенная в мундирах картошка и две бутылки ркацители.
— А для настоящих мужчин… блэнд кубинос сигарос, у отца стащил. — Он торжественно выложил в центр импровизированного стола одинокую толстенную сигару в алюминиевом футляре.
— Для настоящих мужчин… водка «Столичная». — Володя достал из кармана бутылку и, ловко сковырнув крышку, разлил по трем стаканам, а Инаре налил вина.
— Медаль топи, — распорядился Мурад.
Володя осторожно опустил в жидкость свое сокровище и поднял стакан:
— За будущее!
Бутерброды закончились быстро, а за ними и подпеченная в костре картошка, дососали даже горькую и вонючую с непривычки кубинскую сигару, и Сергей с Володей недвусмысленно поглядывали на рюкзак, в котором явно еще что-то осталось, причем довольно большое.
— А теперь фейерверк! — развеял призрачные надежды товарищей Мурад, вынув газетный сверток, в котором оказались несколько растолстевшие учебники. — Я их проселитровал, — объяснил он негнущиеся страницы и покоробленность знакомых обложек — «Алгебры», «Химии» и «Биологии».
Книги отправились в костер и вначале долго не желали загораться, а потом вдруг вспыхнули ослепительно ярким пламенем, рассыпая в ночь снопы оранжевых трескучих искр.
— Представляете, люди, я вот прямо только что стихи сочинил, — сообщил несколько захмелевший Сергей.
Смеясь, встречаем мы рассвет
И новой жизни шлем привет.
Родная школа позади,
И коммунизм впереди.
— Скажем прямо, не Евтушенко, — хмыкнул Володя.
— Кстати, — подхватил Мурад, — есть рифмы для продолжения этого эпического творения: комсомольцы — добровольцы, любовь — кровь, коммунизм — ленинизм, бойцы — леденцы…
— Отцы — огурцы… — поддержал Володя.
— Да идите вы со своей критикой! — отмахнулся Сергей, а потом, вдруг вскочив на ноги, обежал поляну и, вернувшись с жиденьким букетом одуванчиков, упал перед Инарой на колени: — Инара, выходи за меня замуж, будешь моей музой, а я твоей. Ты будешь писать картины, а я стихи о любви. И пусть тогда эти злопыхатели подавятся слюной от черной зависти к нашим творческим успехам.
— Инара Руслановна! — оттолкнул Сергея Мурад, тоже бухнувшись на колени. — Вам не по пути с этим доморощенным лириком, будьте моей женой.
— Да плюнь ты на них! — Володя подсел сзади и жарко зашептал ей на ухо: — Смотри — я! Умный, красивый, перспективный…
— Еще и скромный, — откликнулся Сергей.
— Ага, и еще у него медаль есть, — добавил Мурад, — наступит голод, он ее продаст и накормит тысяч пять народу, а ему за это еще одну медаль дадут, правда поменьше, он и ее потом продаст, если голод наступит. И так до бесконечности.
— Выбирай, Инара. А то мы тут сейчас дуэль устроим…
— Не дуэль, а триэль, вас же трое. — С реки потянуло холодом, и Инара зябко повела плечами. — Холодно, мальчики.
Как по команде три пиджака сорвались с хозяйских плеч. Володя оказался проворнее всех и первым набросил свой пиджак Инаре на плечи, но Сергей с Мурадом, не смущаясь, накинули свои пиджаки сверху его.
— Так будешь выбирать? — не отставал Володя.
— Не буду.
— Может быть, ей всех милей королевич Елисей? — хмыкнул Мурад.
— Какой-такой Елисей?! — возмутился Сергей. — Покажите мне этого Елисея.
— Мальчики, солнце встает. — Инара поднялась, чтобы лучше видеть выползающий из-за верхушек дальних сосен солнечный диск.
— Правда, похоже на медаль? — восхищенно спросил Володя, осторожно обнимая Инару за плечи.
— Нет, — усмехнулась Инара. — Это медаль может быть похожа на солнце, а солнце ни на что не похоже. Солнце — это солнце.
— Первое солнце свободы! — провозгласил Сергей. — Здравствуй.
— А давайте поклянемся, что бы ни случилось, всегда быть вместе, — предложил Володя.
— А чем мы скрепим эту пошлую клятву? — поинтересовался Мурад. — Кровью?
— Нет. — Володя вынул любимый финский нож и ловко вырезал на стволе молоденького еще дуба: В.З. С.Б. М.О. И.Ф. — ВВ.
— И что такое ВВ? — не понял Мурад.
— Всегда вместе.
Турецкий. 5 апреля, понедельник. 20.20
— Кофе будете? — Сегодня Лидочка выглядела вполне спокойной.
— Кофе потом. — Турецкий сейчас с гораздо большим удовольствием выпил бы коньяку. Он был зол на себя и за дурацкую конспирацию, и за то, что не смог справиться с лохматым чучелом. Но злиться по большому счету бесполезно и даже неразумно, потому злость быстро нашла себе более подходящий объект, и им, естественно, оказался Братишко. Если б не этот гаденыш, не было бы ни утреннего клистира от генерального, ни этого пса. А интуиция подсказывала, что сейчас он узнает о нем очередную гадость.
«Важняк» придирчиво оглядел себя в зеркале и, не найдя на одежде вопиющих следов недавней схватки, прошел в комнату.
— Рассказывай.
— Знаете, Александр Борисович, я подумала и решила, что сама со всем справлюсь. Спасибо за вчерашнее…
— Не получится. — Турецкий демонстративно плюхнулся в кресло и сложил на груди руки. — У меня теперь в этом деле личная заинтересованность. Мне благодаря твоему Братишко сегодня клистир вставили…
— Вам?! — вдруг испугалась Лидочка.
— Мне. Пришла пора империи нанести ответный удар, а чтобы он попал в цель, империя желает знать все.
— Хорошо. — Она вздохнула, как показалось Турецкому, с облегчением и уселась на диван, поджав ноги. — Только я начну не с Братишко… Начну с Шестова…
Взглядом испросив разрешения, Турецкий закурил.
— Шестов — это кто?
— Шестов был моим непосредственным начальником…
— Извини, что снова перебиваю, но давай еще более сначала. Я, собственно, вообще о твоей взрослой жизни ничего не знаю. Костя молчит как хомяк, хоть приветы передает?
— Передает, — усмехнулась Лидочка.
— Ну и замечательно. Про то, что ты у нас дипломированный юрист, я знаю, а дальше хотя бы в общих чертах изложи, пожалуйста.
— В общих чертах. Примерно полгода назад я выиграла сумасшедший конкурс на замещение вакантной должности юриста в солидной и уважаемой фирме «Данко». Из тридцати претендентов выбрали меня, естественно, я себя зауважала, возгордилась, собеседования действительно были толковые, думала, сейчас начнется интересная работа. Как бы не так. Было всего одно нетривиальное дело: мы не могли получить экспортную лицензию, но в итоге обошлись без моей помощи. Насколько я понимаю, наш гендиректор отстегнул сколько положено — и сразу все решилось.