— Как «не проверяли»?!! — От крика Грязнова Турецкий дернулся и чуть не уронил все хозяйство со стола. — Уроды! — Грязнов вырвал у Турецкого бутылку. Потом позвонил своему заму Яковлеву и отдал распоряжение.
Турецкий включил телевизор, и вторую бутылку они прикончили под идиотский гангстерский боевик. Когда дали финальную рекламу, позвонил заместитель начальника МУРа Яковлев. Турецкий отдал трубку Грязнову, а сам поднял на параллельном аппарате.
— Это не Максимов, Вячеслав Иванович. У Максимова была родинка на правом плече, я проверил по имеющемуся описанию. Кто это, пока не понятно. Дактилоскопию провести не смогли — конечности сильно обуглены. Будем работать дальше. Но снятие пальцевых отпечатков в данном случае — вопрос не одного часа, поэтому, с вашего позволения, я откладываю его до завтра.
Грязнов ничего не ответил и повесил трубку.
— Ну, давай, Сан Борисыч, если ты такой пророк, шамань дальше. Что сбудется в жизни со мною?
В дверь постучали.
— Кто там? — крикнул Турецкий.
Грязнов сделал страшные глаза и зашипел:
— Гони на фиг! Как раз дважды налить осталось.
— Начальство, — отозвался из-за двери Меркулов.
Турецкий пошел открывать.
— По какому поводу гуляем? — поинтересовался Меркулов, морщась то ли от густого табачного дыма, то ли от перегара.
— Миримся, — угрюмо ответил Грязнов.
— Угу, — подтвердил Турецкий, распахивая окно.
— Спешу довести до вашего сведения, что гражданина Оласаева выпустили из-под стражи по состоянию здоровья. Только что наше генеральное и. о. подписало постановление об изменении меры пресечения. Тебе, Саня, сейчас сообщат об этом официально.
Грязнов пьяно усмехнулся и развел руками:
— Оно-то конечно, потому что что ж…
— Все-таки договорились, — хмыкнул Турецкий.
Хмуренко. Суббота. 15.00
— Александр Сергеевич! Как вы расцениваете решение суда?
— «Московский комсомолец». Господин Хмуренко! У вас есть миллион рублей или штраф за вас вдове господина Замятина заплатит телекомпания?
— Журнал «Итоги». Правда ли, что вы подали заявление об увольнении и собираетесь открыть свой собственный телеканал?
— Давайте не все сразу, пожалуйста. Правда, что я хотел бы открыть собственный телеканал, неправда, что у меня есть на это деньги. Неправда, что телекомпания будет платить за меня штраф. Неправда, что решение суда было справедливым и беспристрастным. Я буду его обжаловать в установленном порядке.
— Вы уверены, что Московский городской суд примет более справедливое решение?
— Нет. Не уверен.
— Если вам не удастся обжаловать сегодняшнее решение и оно останется в силе, вы сможете выплатить штраф из своего фонда в поддержку чести Замятина? На его счету достаточно средств?
— Если мне придется платить штраф, то к тому моменту будет достаточно. Все, до свидания, большое всем спасибо.
— Господин Хмуренко! Господин Хмуренко! Почему вы больше не появляетесь в эфире в будние дни?
— Все, прошу меня извинить, хотите знать подробности — смотрите сегодня вечером аналитическую программу.
Протолкавшись к своей машине, Хмуренко рванул с места и, отъехав настолько, чтобы здание суда скрылось из виду — за последние дни оно стало его раздражать, позвонил Ладе:
— Ты наконец связалась с пресс-службой президента? Есть комментарии по Чечне?
— Нет, у них там полный бардак, никто ничего не знает. Лучше позвоните сами. Мои соболезнования по поводу суда.
— Будешь издеваться — выпорю!
Он набрал номер Братишко:
— Добрый день, Хмуренко.
— Какой Хмуренко? — ответил незнакомый голос. — Аналитическая… э-э-э… Александр Сергеевич?
— Да! Я могу поговорить с Аркадием Антоновичем?
— Господин Братишко уволен.
— За что, если не секрет?
— Только никаких ссылок на меня.
— Разумеется!
— За тезисы для президентского интервью CNN десятого апреля. Заговор генпрокуроров России и Швейцарии. Помните? Вроде бы президент хотел его в тот же день погнать, но потом решил выждать, чтобы не давать повода для беспочвенных слухов.