Мэри-Эн наморщила лоб.
– Что-то не припоминаю. Она поет народные песни? – Голос девушки затих. Ей снова не удалось ответить на его вопрос.
– Исполняет баллады. Как и я.
– Давайте послушаем вас еще раз.
Джейсон с готовностью направился к музыкальному ящику. Ему показалось, что на этот раз Мэри-Эн не понравилось.
– Что-то случилось? – спросил он.
– О, – вздохнула девушка. – Я всегда считала себя творческой личностью. Делаю вазы, рисую… Но я не знаю, насколько хороши мои изделия. Я не знаю, как это можно определить. Люди говорят…
– Люди вам наговорят все, что угодно, – перебил ее Джейсон. – Начиная от самого хорошего, кончая самым плохим. Если вы угождаете этим, – он постучал по солонке, – то вами недовольны те. – Он показал на чашку из-под фруктового салата.
– Должен же быть какой-нибудь способ…
– Существуют эксперты. Можете послушать их теории. Теорий у них хоть отбавляй. Они пишут длинные статьи и критикуют записи, которые вы сделали девятнадцать лет назад. Сравнивают между собой концерты, которых вы даже и не помните. А критики на телевидении…
– Но как сделать, чтобы тебя заметили? – Глаза девушки сияли.
– Извините. – Он снова встал из-за стола. – Мне надо позвонить. Надеюсь, я еще вернусь. Если нет… – Джейсон положил руку на плечо девушки. На белый вязаный свитерок, который скорее всего она связала сама. – Я очень рад, что мы встретились.
Послушно и тихо, как и все, что она делала, девушка наблюдала за тем, как он пробирался через толпу к телефонной будке.
Закрыв за собой дверь, Джейсон нашел в телефонной книге номер полицейской академии Лос-Анджелеса, опустил монету и набрал номер.
– Мне надо поговорить с генералом Феликсом Бакмэном, – сказал он и ничуть не удивился тому, что голос его задрожал. Слишком много на меня свалилось, подумал Джейсон. Кончая песней из музыкального ящика… Это просто невыносимо, черт побери. Я испуган. Я перестал ориентироваться. Может быть, мескалин еще не выветрился? С другой стороны, я ведь долетел сюда. Сам, за рулем. А это что-то да значит. Проклятый наркотик. Приход ты чувствуешь безошибочно, но сказать, когда он тебя отпускает, невозможно. Если он вообще когда-нибудь отпускает. Он либо навсегда накладывает на тебя отпечаток, либо ты начинаешь так думать. Ни в чем нельзя быть уверенным. Тебе говорят: «Эй, парень, у тебя все мозги выгорели», – а ты им отвечаешь: «Может, и так». Уверенным нельзя быть ни в чем, можно быть только неуверенным. И все из-за того, что ты опрокинул одну лишнюю чашечку, про которую тебе сказали: «Эй, парень, закинься и побалдей, получишь клевый кайф».
– У телефона мисс Бисон, – прозвучал в трубке женский голос.
– Пеги Бисон… – пробормотал Джейсон. Он глубоко вздохнул и выпалил: – Это Джейсон Тавернер.
– Да, мистер Тавернер! Вы что-то забыли у нас?
– Я хочу говорить с генералом Бакмэном, – произнес Джейсон.
– Боюсь, что мистер Бакмэн…
– Это касается Элис.
Наступило молчание. Потом Пеги Бисон сказала:
– Одну минуту, мистер Тавернер. Я позвоню генералу, может быть, он сумеет освободиться.
Щелчки. Пауза. Тишина. Наконец линия вновь ожила.
– Мистер Тавернер? С вами говорит Герберт Мэйм, начальник штаба генерала Бакмэна. Как я понял, вы сказали мисс Бисон, что речь пойдет о сестре генерала мисс Элис Бакмэн. По правде говоря, я бы хотел выяснить, при каких обстоятельствах вы узнали мисс…
Джейсон повесил трубку и молча прошел к столу, где Мэри-Эн Доминик доедала земляничный пирог.
– Вы все-таки вернулись, – улыбнулась она.
– Как ваш пирог? – спросил он.
– Чересчур питательный. Но вкусный. – Джейсон сел за стол. Лицо его было хмуро. Что ж, он сделал все, что в его силах, чтобы связаться с Феликсом Бакмэном. И рассказать ему об Элис. Только… что он мог бы ему рассказать, в конце концов? Тщетность потуг, обреченность всех усилий и намерений ослабляли его еще больше, чем чашка мескалина, которую дала ему Элис.
Если это был мескалин.
Последняя мысль открывала новые возможности. У него не было никаких доказательств, никаких свидетельств того, что Элис дала ему именно мескалин. Она могла дать что угодно. Почему, например, мескалин доставили из Швейцарии? Бессмыслица. К тому же по вкусу он не походил на органический продукт. Настоящая синтетика. Сделано в лаборатории. Может быть, многосоставный культовый наркотик. Или препарат, украденный из полицейских лабораторий.
Запись «Нигде ничего не случилось». Предположим, он услышал ее под действием наркотика. Равно как и увидел себя в списке музыкального ящика. Но ведь и Мэри-Эн Доминик услышала эту запись. Собственно говоря, она ее и обнаружила.
А две пустые пластинки? С ними как?
Размышления Джейсона прервал подросток в футболке и джинсах.
– Эй! Вы же Джейсон Тавернер! – Он протянул шариковую ручку и лист бумаги. – Можно попросить у вас автограф, сэр?
Рядом с парнем стояла очаровательная рыжеволосая девчушка в белых шортах, с соблазнительными грудками и без лифчика. Она возбужденно улыбнулась и затараторила:
– Мы всегда смотрим вас по вторникам. Вы такой классный! Вы такой же, как на экране, только более загорелый. – Груди девочки дружелюбно подпрыгнули.
Джейсон машинально расписался.
– Спасибо, ребята.
Теперь подростков было уже четверо. Возбужденно болтая, они удалились.
Люди за соседними столиками поглядывали на Джейсона и обменивались впечатлениями. Как обычно, подумал он. Как до того дня. Моя реальность просачивается обратно.
Его охватило неописуемое возбуждение. Возвращался его мир, его образ жизни. На какое-то время он его потерял, но теперь… теперь наконец он к нему возвращался!
Хизер Гарт. Я могу ей позвонить, и на этот раз она меня услышит. Не примет за надоедливого поклонника. Очередную сволочь.
Может, я существую только тогда, когда принимаю наркотик? Тот, что дала мне Элис?
В таком случае, подумал Джейсон, моя карьера, все двадцать лет, есть не что иное, как ретроспективная галлюцинация, вызванная наркотиком.
А произошло то, что действие наркотика закончилось. Кто-то – кто? – перестал мне его давать, и я проснулся в настоящей реальности, в вонючем обшарпанном отеле с разбитым зеркалом и клопами в матрасе. И оставался в том мире до сих пор, пока Элис не дала мне новую дозу.
Неудивительно, что она знала о моем телешоу по вторникам. Она сама его придумала при помощи этого наркотика. А две «мои» пластинки – обыкновенная бутафория, реквизит, чтобы усилить галлюцинацию.
Боже милосердный, так вот оно, оказывается, как!
А как же, подумал Джейсон, деньги, полный бумажник, с которыми я очнулся в отеле? Он машинально хлопнул себя по груди, ощутил приятную толщину пачки. Деньги на месте. Если в реальной жизни я прозябал в вонючих клоповниках Уаттса, откуда тогда взялись деньги?
Тогда я был бы зарегистрирован в полицейских досье. Я был бы во всех базах данных мира. И проходил бы у них не как преуспевающий артист, а как жалкий неудачник, ничтожество, все радости которого сосредоточены в пузырьке с таблетками. Один бог знает, сколько я их принял. Получается, что я годами напролет закидывался этой дрянью.
Элис упоминала о том, что он уже бывал в ее доме.
Судя по всему, решил Джейсон, так оно и есть. Бывал. Приходил за очередной дозой.
Может, я один из многих, кто живет синтетической жизнью и наслаждается популярностью, деньгами, славой при помощи капсулы? В то время как реальная жизнь проходит в кишащем клопами крысятнике. Ничтожества, неудачники. Но мечтают…
– Вы так глубоко задумались, – прервала его мысли Мэри-Эн. Она закончила свой земляничный пирог и улыбалась довольной и счастливой улыбкой.
– Послушайте, – хрипло выдохнул Джейсон. – Там, в музыкальном ящике, действительно моя пластинка? – От изумления у нее округлились глаза.
– Что вы имеете в виду? Мы же ее только что слышали. И в списке она есть. Музыкальные ящики никогда не ошибаются.
Джейсон вытащил из кармана монету.
– Поставьте ее еще раз. Зарядите сразу на три проигрыша.
Девушка послушно встала из-за стола и направилась к музыкальному ящику. Ее чудесные волосы подпрыгивали на пухлых плечах. Вновь зазвучал его хит. Посетители кафе кивали и улыбались Джейсону, они знали, что это его песня. Они приветствовали его. Это была его аудитория.
Когда песня закончилась, публика разразилась аплодисментами. Джейсон отвечал натренированной профессиональной улыбкой.
– Вот оно! – прошептал он, когда песня заиграла во второй раз. – Вот оно, черт меня побери! – крикнул он и изо всех сил ударил кулаком по пластиковому столику, разделяющему его и Мэри-Эн.
– Я здесь, – ответила она нежным заботливым голосом. Инстинктивно, как свойственно настоящей женщине, она была готова прийти к нему на помощь.
– Я не в паршивой гостинице! Я не сплю на дешевой кровати! – хрипло выкрикнул Джейсон.
– Ну конечно, нет, – нежно и мягко успокоила его Мэри-Эн. Его возбуждение встревожило девушку.
– Я снова настоящий. Но если это случилось один раз и длилось два дня… – Неужели теперь оно будет приходить и уходить, в ужасе подумал Джейсон.
– Наверное, нам пора, – нерешительно произнесла Мэри-Эн.
Слова девушки его отрезвили.
– Простите, – пробормотал Джейсон.
– Просто люди прислушиваются…
– Ничего. Пусть знают, что даже всемирно известные звезды могут страдать. – Он поднялся на ноги. – Куда вы хотите поехать? К вам? – Все могло пойти по кругу, но Джейсон уже поверил в успех.
– Ко мне? – растерялась девушка.
– Боитесь, что я вас обижу? – Какое-то время она нервно молчала.
– Н-не боюсь.
– У вас есть проигрыватель? – спросил Джейсон. – Там, где вы живете?
– Да, только не очень хороший. Просто стерео. Но он работает.
– Отлично, – сказал Джейсон и, взяв девушку под руку, повел к кассе.
Глава 23
Мэри-Эн Доминик сама разукрасила стены своей квартиры. Красивые, сильные, насыщенные цвета. На Джейсона это произвело большое впечатление. Керамические изделия в гостиной были просто прекрасны. Особенно ваза с голубой глазурью. Джейсон взял ее в руки.