– Чёт меня никто не спрашивал о понимании, пизды давали и всё. Помню, батя с ночной смены отсыпался, а я заигрался, расшумелся и его разбудил. Ну пиздюлей получил и на всю жизнь запомнил, что, когда батя спит, в доме должно быть тихо, – вставил Субарик.
– Не, ну так тоже неправильно, – сказал Старшой.
– Ну а что неправильно-то? Зато действенно. Видишь, нормальным вырос. А так его вон в хуй не ставят, а он молчать должен.
– Ты-то нормальный? Вон агрессивный какой постоянно, – ответил Старшой, – то тебе пидорасов пиздить, то ещё кого. А вот не пиздили бы, дал бы разок в жопу и всё.
ЦПУ потонуло в дружном хохоте.
– Иди ты, Старшой, на хуй, – сквозь смех сказал Субарик, – если уж говорить о пидорах, то лучше, чтоб в детстве пизды дали и всякой хуйни бы в голову не лезло. А то так вот балуют, а потом такие детки вырастают и думают, что всё можно. И наркоту можно, и в жопу долбиться можно.
– Блядь, начали про пизду, закончили про жопу! – не выдержал Пельмень. – Заебали уже! А ты, Рыжий, хуйнёй не страдай! Тебе лет уже сколько? Под сорок ведь уже, да? Или как мужик всё разложи, или шли её на хуй. Ну неужели ты себе бабу найти не можешь? Вон их кругом сколько!
– Да где? – ответил за него Субарик. – У меня скоро у самого, как у Аватара, яйца опухнут. Нормальную бабу хуй найдёшь!
– Я не понимаю, просто не понимаю, о чём вы говорите. Да кругом бабы! На улицу вышел, а там… Ой, мама дорогая! Я-то женат, а вы молодые, свободные! Какого хуя вам ещё надо? Выдумываете какие-то проблемы! Ну ладно, на улице к незнакомой не подойдёшь, может. Но даже здесь на заводе. В цехе вон и то девахи какие! В автобусе с других цехов. Здесь же все свои. Вы мужики или, ебать, сынки мамкины? Какого хуя я вам всё это объясняю? Старшой, ну ты-то нормальный мужик! Скажи им!
– А хули тут сказать. Не волнуйся, Субарик, найдёшь ты себе бабу! Без пизды, но работящую.
– Да ну тебя на хуй! – смеясь, сказал Пельмень.
– Да дело ведь не в том, чтоб засадить! Хочется же по-серьёзному!
– Ну, так засади по-серьёзному!
– Блядь, Пельмень, отношений хочется, в кино ходить, хуё-моё. Чтоб она со мной только ходила, а не думать, что она ещё с кем-то гулять будет, пока я на смене.
– А ты не думай, – сказал Старшой, – знаешь, как говорят? Все изменяют! Просто не все об этом знают.
– Ну вот и как после такого отношения строить?
– Да так и строить! Я вон как-то бабу ебал замужнюю. Возле двери её собственной квартиры, за которой её муж был. Муж, нахуй, за дверью, прикинь! Так что я ни в какую верность не верю. Мне вон жена говорит порой, мол, заведу вот любовника, будешь знать. А я говорю: «Давай! Мне только проще будет. Так я тебя один содержу, а так ещё помогать кто-то будет. Заебись же! На шубу тебе скинемся». Так что об этом ты не думай. Жека вон жену застал с любовником и убил. Срок отсидел. Ну нахуй это надо? Нет бы на хуй послать и всё.
– Вот и я бы убил, – мрачно сказал Субарик.
– Вот и долбоёб! Может, потому тебе бабы и не надо? Вон, у Аватара две бабы есть, он и доволен. Чередовать можно. Сегодня – правая, завтра – левая. А в другой раз наоборот.
Аватар засмеялся, пытаясь скрыть смущение. От этого все засмеялись ещё сильнее.
– А можно ещё с незнакомкой, – продолжал Старшой, – знаешь как?
Аватар помотал головой.
– Садишься на руку и сидишь, пока не занемеет, аж чувствовать перестаёшь, будто и не твоя. Ну и типа уже и не ты дрочишь, а незнакомка.
– Фу, блядь, Старшой! Где ты такой хуйни набрался? – скривился Субарик.
– Учитесь, пока я живой! – улыбнулся Старшой. – Старший оператор плохому не научит!
XXVI
В машинном зале было тише, чем обычно. Цех пускался после аварийной остановки, и из трёх турбин работали только две. Третью должны были пустить в ближайший час. Как и всегда в аварийной ситуации, в цех съехались все технологи. Здесь были и главный механик, и главный инженер завода, и даже генеральный директор. Пизда и Старый готовили к пуску третью турбину. Возле щита управления стояли начальник их отделения и главный инженер. Они обсуждали остановку и предстоящий пуск. Когда всё было готово, Старый сказал об этом начальнику отделения, а тот по рации согласовал с мастером смены. Наконец он сказал Старому: – Начинайте! Выкатываем на пятьсот оборотов!
Старый и Пизда встали напротив друг друга вокруг большого штурвала. Расположен он был горизонтально на металлической тумбе. Штурвал был частью сложного устройства по подаче пара на турбину. Открывать подачу нужно было вручную, а закрытие происходило автоматически в случае аварийной ситуации. Положив руки на штурвал, они стали медленно его поворачивать, открывая подачу пара. Вначале нужно было выбрать долгий холостой ход. Они крутили и крутили, но ничего не происходило. Пизда со Старым переглянулись, а возле щита переглянулись начальник отделения и главный инженер.
– Что-то слишком легко идёт, – сказал Старый.
Они покрутили ещё немного, пока Старый не махнул рукой:
– Хорош! Нихуя мы тут не накрутим.
Затем он подошёл к начальнику и главному инженеру:
– Похоже, что-то со штоком.
Из рации донеслось:
– Ну что там у вас? Почему не пускаем?
– Подожди, – ответил начальник, – что-то с клапаном подачи пара. Не идёт машина.
– Ну ёб твою мать!
В это время главный инженер уже звонил кому-то по мобильному телефону. Через несколько минут в машинном зале были главный механик цеха и половина механической службы завода.
– Попробуйте ещё раз, – сказал главный механик. Старый с Пиздой снова стали пробовать открыть клапан. Результат был тот же. Механик обошёл клапан со всех сторон, через специальную трубку прослушал его.
– Надо разбирать, – вынес он свой вердикт.
– Ну, мужики, отсекайте.
Старый и Пизда обменялись печальными взглядами. Чтобы отсечь клапан, нужно было закрыть огромную задвижку по пару. Дело это было долгое и трудоёмкое. Но сейчас был пуск и важна была каждая минута.
– Помогите им, быстро, – крикнул кто-то из руководства слесарям. Несколько здоровых мужиков подбежали, и по двое, периодически меняясь, за считаные минуты закрыли задвижку. Сейчас же на ещё горячий клапан с гаечными ключами набросились слесари. Через пятнадцать минут клапан был разобран, и механик, следивший за работой слесарей, осмотрев его и помрачнев лицом, подошёл к главному инженеру:
– Шток сломался.
Пизда ещё не так давно работал на заводе, а потому вполголоса спросил у Старого:
– Что сломалось?
– Шток. Стержень, который открывает задвижку, когда мы крутим штурвал.
– А-а-а. Сильно хуёво, что он сломался?
– Да ничего хорошего. Если вытачивать новый, то это минимум часов двенадцать, а то и больше. А по-другому тут никак.
– …а по-другому никак, – говорил в это время механик главному инженеру.
– Нет, это слишком долго. У нас сроки горят! Мы должны пуститься через три часа! Не двенадцать, не двадцать четыре, а три! Какие ещё варианты?
– Ну можно, конечно, попробовать заварить, но это плохой вариант. Если что-то пойдёт не так и клапан снова захлопнется, то шток опять сломается. И всё равно придётся делать.
– Сколько времени займёт сварка?
– Часа два, но…
– Без «но», блядь! У вас час!
Главный инженер развернулся и пошёл в сторону выхода из машинного зала. Механик повернулся к своим:
– Ну, мужики, у нас час! Хотя чует моя жопа: нихуя хорошего из этого не выйдет.
Слесари приступили к работе. Сварщик с парой помощников отправились за сварочным аппаратом.
– Из этого что-нибудь получится? – спросил Пизда у Старого.
– Ага, залупа на воротник. Пойду я покурю, – ответил Старый и тоже отправился к выходу.
Делать пока было нечего, и Пизда пошёл в стекляшку пить чай.
Через час появился начальник отделения. Старый и Пизда сидели в стекляшке и обсуждали предстоящие действия. Вернее, Старый втолковывал Пизде, что, зачем и почему следует делать.
– Ну что, говорят, всё готово. Подавайте пар, будем пробовать.
– Слесарей в помощь дадите?
– А как же! План горит!
Надев каски, мужики вышли из стекляшки. Начальник махнул стоявшим кучкой слесарям. Подошли к задвижке. Слесари взялись открывать, а Старый обошёл турбину, чтобы удостовериться, что всё готово. Пизда неотступно следовал за ним. Наконец всё было готово. Возле щита собралось всё руководство завода и цеха. Старый и Пизда, как и за час до этого, встали возле штурвала.
– Ну, давайте! – скомандовал теперь уже начальник цеха.
Мужики стали поворачивать штурвал, выбирая холостой ход. Наконец штурвал пошёл тяжелее, а вся тумба завибрировала. Ещё несколько движений, и турбина пошла. Аккуратно выловив положенные пятьсот оборотов, Старый стал наблюдать за работой турбины. Теперь её нужно было греть полчаса.
– Получаса у нас нет, – сказал начальник цеха, – давайте минут пятнадцать, и пошли дальше. Что там следующее? Тысяча?
– По графику пуска надо погреть полчаса, – возразил механик.
– По графику пуска мы уже вовсю крутиться должны, ёбаный в рот! – ответил начальник цеха.
Не прошло и пятнадцати минут, как начальник, оживлённо жестикулируя, потребовал выходить на тысячу оборотов. Старый с Пиздой ещё приоткрыли клапан, поддав турбине пару.
– Ну ещё десять минут, и идём на две!
– Слишком быстро!
– Слишком медленно! Учтите, если меня, блядь, уволят, то я уволю вас раньше!
– Да и хуй с тобой! – негромко сказал Старый.
По истечении десяти минут вышли на тысячу.
Все нервничали, и никто не старался это скрыть. Главный инженер мерил шагами пол вдоль щита управления турбины. Механик цеха ходил вокруг неё, прикладывая слуховую трубку. Минуты текли медленно, как будто ускоряющая вращение турбина с каждым следующим шагом к увеличению оборотов замедляла время. Главный инженер повернулся лицом к подчинённым, посмотрел на часы и кивнул.
– На восемь! – скомандовал начальник цеха.