– Собираюсь вроде.
– Да уж… Слушай, отдай ее мне, а? Скоро надо курсовую сдавать, а у меня что-то кризис… Искания какие-то, маета.
– Ты же поэт, – напомнил я. – А про Виолетту проза.
– Так я ее в стихи перелицую, поэма будет. На прошлом съезде тебе что говорили? Что с детской литературой у нас плохо, нет ее совсем, прохудилась в дуршлаг, надо возрождать.
– Ты хочешь ее возрождать?
– А что? Возрожу. Это верное.
– Нет, про Виолетту я сам. Я брату обещал, не могу теперь.
Сестрорецкий зевнул, огляделся.
– Слушай, а что там было написано? – спросил он.
Яблоко Сестрорецкий съедал всегда до последнего кусочка, с семечками, только хвостик оставлял. Хвостик оставил, в меня кинул.
– Где?
– На спине у того бродяги. Ну, наколка, в конце третьей главы. У тебя в рассказе.
– У грамотея-то?
– Да какой он грамотей… – Сестрорецкий достал ножичек и стал аккуратно чистить ногти. – Клован дешевый. Ты же сам рассказывал – он даже мышей толком выписать не мог. Любой сопляк-первокурсник может выписать мышей, даже ты можешь выписать в два счета…
– Он просто болел, – возразил я. – У него пальцы плохо двигались…
– Он просто лгун и клован. Шарлатан. Просто жалкий шарлатан, ему бы в лекари лучше. Могу поспорить, его даже в Союз не приняли. Или выгнали за творческую недостаточность. Так что написано?
– «Убью за «тся» и «ться», – ответил я.
У него на спине было выбито «Убью за «тся» и «ться».
Сестрорецкий достал блокнотик, записал.
– А что, мне нравится, – сказал он. – Хорошая наколка, со смыслом. Ее носитель как бы грамматически непоколебим. Конечно, для статуса не годится, но вообще неплохо, совсем неплохо. Скажу больше – «Убью за «тся» и «ться» – отличное начало для поучительного сонета.
Эдуард Веркин. Весенний рейд
Весенний рейд
День – 10
Скоро.
Скоро рейд.
Уже почти месяц, как мы перешли на рацион «В». Вместо пяти капсул все получают четыре. Четыре капсулы – это тоже ничего, жить можно. Вот если три, то с жизнью возникают сложности – голова кружится и руки дрожат. А если голова начинает кружиться и руки начинают дрожать, на драге работать уже нельзя, не допустят по технике – под гусеницы затянет, потом по отвалам кусочков не собрать. А если не будешь работать, переведут на три капсулы пожизненно как иждивенца. И тогда уже не руки, уже под коленками будет дрожать и не очень весело. Посиди-ка хотя бы четыре месяца на трех капсулах, станешь как смерть!
Невесело.
Вообще четыре капсулы означают только одно – скоро рейд. Рейд. Я уже взрослый, я уже могу участвовать. Вполне.
Рейд – это самое лучшее. Люди месяцами сидят по норам, а это нелегко очень. Особенно для старых. Старым тяжело ощущать сорок ярдов над головой, тяжело находиться в помещении, в котором можно стоять или лежать, а ходить уже нельзя, сразу в стены упрешься. А я вот, наоборот, как раз только такие помещения и люблю, чтобы места поменьше, а многие мучаются. А я не мучаюсь, мне что мало места, что много места – все равно.
Внизу плохо, на поверхности тоже несладко. Неделя на поверхности, чуть зазевался, и все – и заячья болезнь. А ее лечить – одна мука, у меня два раза была. Уколы в глаза, уколы в глаза, пот, тошнит все время, и в зрачках все время солнце, солнце, солнце.
Так что рейда ждут все. А я особенно. Жду, я ведь никогда еще не ходил. Никуда не ходил, ни по вертикали, ни по горизонтали. Я вообще дальше чем на пять миль от города не удалялся даже. Да дальше и некуда тут удаляться, вокруг распадки, ущелья, каньоны и трещины. А лабиринт? Чтобы пройти через него, надо экспедицию организовывать настоящую! С танками.
Ну, иногда вниз еще можно прогуляться, по старым пещерам, это да. Но туда особо далеко не продвинешься, там жарко и радиация и вообще как-то.
Поэтому когда урезали паек до четырех капсул, я понял, что надо потихоньку готовиться.
А еще через три дня мать подарила мне свитер! Тогда-то я уже окончательно понял, что меня возьмут. Возьмут! Всем, кто первый раз идет в рейд, дарят свитер. Это такая традиция.
А потом ко мне заглянул отец. Он был настроен серьезно, это по очкам было видно. Когда отец намечает серьезную беседу, он всегда надевает очки.
Отец уселся на раскладушку и сказал сразу, безо всяких предисловий:
– Через неделю уходим. Плюс-минус дни.
– А почему…
Я хотел спросить, почему не предупредили как обычно, за месяц, а еще лучше за два, чтобы все успели как следует подготовиться и настроиться.
– Активность. – Отец указал пальцем в потолок. – Активность повысилась, пятна дрейфуют. К тому же скоро весна, а весной там не так холодно.
– В прошлые разы и зимой летали… – возразил я. – Подумаешь, холодней на пять градусов…
– Пять градусов оборачиваются килограммами гелия, – вздохнул отец.
– Да у нас гелия – под ногами валяется!
Это точно. После Лучистого Озера нам даже обогащать ничего не надо – просто собирай да прессуй в брикеты. Гелия хватит на тысячи лет – сокровища солнечного ветра. Чего экономить? Лучше бы вместо гелия была вода.
– Так и раньше думали, – сказал отец, – что всего полно… Ошибались. Да и не важно это, разговоры все. Решено, что идем сейчас. Без вопросов.
– Да мне только лучше.
Мне на самом деле лучше. От драги я уже устал, не просто устал, смотреть на нее не могу. И руки болят.
– К тому же сейчас расстояние меньше, – сказал отец. – Почти в два раза. Так что мы сможем пробыть чуть дольше, сделать больше запасов… Чем больше запасов, тем лучше, сам знаешь. Да и воды надо взять…
– Да, – кивнул я. – Вода – это хорошо…
Отец сделался еще серьезнее, чем обычно, затем торжественно произнес:
– Ты готов. Ты сможешь выдержать. Пойдешь в семнадцатой группе.
– Я смогу что-нибудь привезти? – негромко спросил я.
– Ты имеешь в виду вещь? – так же негромко спросил в ответ отец.
Я кивнул.
– Сможешь, – ответил отец. – Каждый может взять одну небольшую вещь. Только ознакомься со списком запрещенных предметов. Предварительно.
– Да я и так знаю…
– Ознакомься. Сам знаешь, если притащишь что лишнее, в следующий рейд могут и не выпустить. Будешь на драге загорать, а в этом мало приятного. Поверь мне…
Я верил. Когда-то давно, когда отец был еще молодым, он привез запрещенную вещь и был отлучен на три рейда. Он тогда даже вызвался с горя в Постоянную Поверхностную Экспедицию и целый год не вылезал из танка, в то время как раз проверяли идею насчет воды, один ученый высказался на тот счет, что на планете есть вода. Сейчас мы знаем, что это бред, но тогда многие верили. Постоянная Экспедиция буравила поверхность в тридцатимильном секторе, каждый второй то и дело валялся с заячьей болезнью, мой отец тоже. С матерью моей познакомился в госпитале, там ему сплавляли сетчатку. Романтическая история.
Отец продолжал:
– Быть отставленным от рейдов… Ничего хорошего. Те, кто не ходит в рейды, – они лишены… они многого лишены. В конце концов, увидеть мир можно лишь со стороны, ты сам знаешь.
– Только через очки, – возразил я.
– Через очки – и то хорошо. Многие вообще никогда из города не выходят…
Это точно, многие не выходят, особенно совсем молодые. Они даже на поверхность не могут выйти – сразу в обморок. Это потому, что агарофобы все, боятся открытых пространств.
Я не боюсь, потому что я в отца. Мой отец пилот, один из Восьмерки, а я в него, между прочим. Правда, пилотом мне не стать, я с вычислениями плохо разбираюсь, но наследственность есть. Может быть, стану техническим инженером, когда-нибудь потом.
И пространства я не боюсь.
День – 9
Сразу после работы отец заглянул ко мне и вручил список запрещенных предметов. Я только что принял вечернюю порцию капсул и пребывал в сонном настроении, после белкового вброса всегда так, хочется полежать и подумать, отрыжка мучает. Но отцу этого ведь не объяснишь, он человек старых правил.
Отец упрям, пришел с книжечкой, тряс ею над ухом. Хотя на самом деле я знаю список запрещенных вещей. Да его все знают почти наизусть, даже самые молодые. Но спорить с отцом не хотелось, так что я книжку взял. Выслушал еще много напутствий и рекомендаций, выслушал лирическую историю про трепет отца перед первым рейдом, дал нужное количество заверений и обещаний, все как полагается.
Отец что-то волновался, не знал, куда руки деть. Вообще-то я понимал, из-за чего он волнуется, рейд – довольно опасное мероприятие, многие не возвращаются. А я у него первый. Ну, в смысле первый нормальный.
Отец волнуется.
И мать волнуется.
На всякий случай я его еще раз заверил, что буду осторожен. Не буду никуда соваться, не буду никуда лезть. Отец покивал и ушел, я принялся изучать список запрещенных вещей.
Как оказалось, не зря. Список обновился и расширился. К обычному перечню: книги, рисунки, игрушки, кинофильмы, музыкальные записи, фотографическая и видеотехника, оружие, статуэтки, кое-что другое, добавились еще и мультфильмы. Отныне их разрешалось провозить только через цензурный комитет. И еще добавили почему-то часы наручные, маленькие рации – ну, это понятно почему, колокольчики и одежду. Раньше одежду можно было провозить, а теперь запретили. Кому помешала одежда?
Ну, да им видней. Одежда так одежда. Хотя какой от одежды вред? А может, мать не зря мне свитер связала? Если теперь одежду нельзя провозить, то придется ее самим делать. Интересно, Ли умеет вязать? Или шить? Надо спросить. Завтра. Она завтра в полдня работает.
День – 5
Ли сидела на скамейке в саду. Выглядела довольно бледно. Она работает на обогатительной фабрике, и когда мы переходим на четыре капсулы, они переходят на три. А про три капсулы я уже говорил – ноги протянешь.
Ли ждала меня. Наши пятнадцать минут. Каждый месяц человек может посидеть пятнадцать минут в саду. Сад небольшой, комната десять на десять, потолок три. Есть небольшой фонтан, и дерево растет, и трава. Под деревом скамейка.
На скамейке меня ждала Ли, а я опоздал на две минуты. Чем Ли была весьма недовольна. Я бы сам был недоволен, а у Ли еще характер кусачий.
– Если тебя берут в рейд, это еще не дает тебе права опаздывать, – сказала она.
Я поглядел на нее с усталым пренебрежением. Мужчина отправляется в рейд, женщина ждет у камина. Кстати, если мы поженимся, то я смогу провезти две вещи. Я поглядел на Ли.
– Думаешь про вещи? – догадалась она. – Зря думаешь, я за тебя не собираюсь.
– А я и не думаю.
– Думаешь, по лицу вижу.
В общем, мы поругались.
День – 4
Сегодня официально объявили списки. Я в них есть.
День – 3
Последний день работы. Ничего интересного, все по плану. Драга врезалась клином в мягкую породу, порода падала на конвейер, отправлялась в дробилку, затем в сепаратор. Моя задача проста – раз в старый час выскакивай наружу и откидывай лопатой крупные камни из дренажных канав. Ну а в промежутках смотри, чтобы драга от горизонтов не отклонялась.
Я остановил драгу за час до конца, проверил, как идет отгрузка. Конвейер работал, все было в порядке. Спустился вниз, прошел дегазацию и дезактивацию, разделся, повторил дезактивацию, вымылся, прошел в зал для собраний. Там уже было изрядно народа, наверное, человек пятьдесят. Все участники рейда. Молодых много.
Сначала мы выслушали лекцию. Все как обычно. Я был на инструктаже перед прошлым рейдом, отец тогда меня позвал. В этот раз говорили точно то же, что и в прошлый раз.
Цели полета. Цели групп. Техника безопасности. Оглашение списка запрещенных вещей.
В конце нас поделили. Я действительно попал в семнадцатую. Группу Хитча. Самого Хитча я знал, редкий дурак, мы с ним уже года три работаем, он наладчик. Остальных двух я не знал, они были тоже новички, как и я. Одного звали Джи, другого Локк. На Джи была вязаная жилетка, на Локке свитер, почти такой же, как у меня. Он мне не брат, а свитер одинаковый. Наверное, свитеры все одинаковые.
День 0
Последние два дня ничего не происходило, я только спал и ел. К обычным пищевым капсулам добавили витаминные шарики, от них все время в горле сохнет.
Ну, мать еще приходила. Вела разговоры на тему «как хорошо мы будем жить дальше» и «я уже давно хочу нянчить внуков».
И, как всегда, совала мне капсулы. Капсулы нельзя долго хранить, два дня от силы, поэтому у матери сэкономлено немного. Сама, значит, она глотает по две, а мне выдает четыре, за вчера две и за сегодня. И самое плохое – отказаться нельзя.
Расплачется. Она ведь на самом деле волнуется. Хотя отец уже двенадцать раз ходил в рейд, она все равно переживает. Я ее успокаиваю, говорю, что переживать совершенно не из-за чего. Корабль надежен. Переход ерундовый, что такое девяносто миллионов для такого крейсера, как наш? Его строили для разведки внешних рубежей, девяносто миллионов для него пустяк. Сама планета безопасна, насколько может быть безопасна любая планета. Там все давно умерло. Ничего живого там не осталось. Даже бактерий. Только холод. Холод и лед. Иногда землетрясения – орбита нестабильна. Да мать и так все знает. У нас все знают про планету. Там тихо.
Но мать все равно не переубедить. Она пилила и пилила меня и под конец чуть не заплакала, хорошо, что заглянул отец и сказал, что мне нужно соблюдать режим. Мать ушла. Отец подождал немного, затем мы стали натягивать комбинезоны.
У нас отличные комбинезоны, универсальные. Держат вакуум, держат температуру, а специально для рейда предусмотрены амортизационные карманы – гасить силу тяжести. И в рейде комбинезоны почти не снимают, так в них и живут. За спиной рюкзак с энергоустановкой, обогревателем и кислородной машиной. Маска. Маска это не маска, а целый комплекс. Обязательный подогрев, стекло… это, собственно, даже не стекло, а особая сверхвязкая смола, ее невозможно разбить, разрезать, расплавить, в обычных, разумеется, условиях. Перчатки, спецботинки, эмблема…
Эмблему, кстати, каждый должен вышить сам, я почти целый старый месяц маялся, вышивая черное солнце, окруженное косматыми оранжевыми протуберанцами. Получилось неплохо, даже хорошо, мне потом потихоньку многие предлагали, чтобы я им тоже вышил. Иногда я даже соглашался, ну, так за пару капсул. Вообще в этом вышивании есть смысл. Эмблема на драге изнашивается быстро, приходится часто переделывать, наверное, раз в пол старых года. Потом так шить научаешься, что можешь сам себе даже одежду мастерить.
Я облачился в комбинезон, затем вспомнил про мамкин свитер, пришлось снова раздеваться, обряжаться в свитер и снова в комбинезон.
После чего мы спустились к танкам.
– Удачного рейда, – сказал отец, подтолкнул меня к танку и ушел.
Так просто.
Моя группа ждала внутри. Хитч сидел за штурвалом, остальные лежали в боксах. Я занял свое место, Хитч велел пристегнуться и рванул к кораблю.
Мы ехали почти четыре часа, каждый час менялись. Я был третьим и не видел корабля, но я знаю, что он похож на тарелку. Огромная тарелка. Танк заехал в трюм, выбросил нас там. Я успел оценить размеры, я никогда не видел таких размеров. Затем один из пилотов провел нас в кубрик и закрыл.
Мы просидели восемь часов в тишине, а потом через интерком нам сказали, что мы уже на орбите. Я думал, что рейд начнется как-нибудь по-другому. Масштабнее. А все было буднично, очень буднично, проще простого.
– Так всегда делается, – с бывалым видом заявил Хитч.
– Зачем? – спросил Джи.
– Затем, чтобы такие вот идиоты не настраивались на героизм, – ответил Хитч. – Все должно быть буднично и даже скучно, а то всякие едва прилетают на планету, так сразу начинают. А другим потом расхлебывать приходится. И вообще, всем спать.
Мы стали спать.
Я был разочарован.
День 1
Весь день мы сидим в кубрике. То есть лежим. Выходить нельзя. Каждая группа – четыре человека – в своем кубрике. На койках. Кроме коек есть малюсенькая туалетная, и все. Кран с водой. Под потолком интерком.
Дверь есть, но она закрыта. Дверь выходит в узенький коридор, коридор тянется до кают-компании и рубки. Но выйти мы не можем. Считается, что группы не должны общаться во время рейда. Чтобы не передраться еще до высадки. Наверное, это правильно. Мне все время хочется передраться, Хитч постоянно что-то рассказывает, от его голоса у меня настроение только ухудшается. Все-таки я привык жить в одиночку, а тут я почти в том же объеме пространства еще с тремя.
Хитч все время болтает.
И показывает всем кусок зеленого камня, нанизанный на цепочку.
– Это изумруд, – сообщает Хитч.
– Зачем он? – спрашивает Локк.
– Зачем… Это койка зачем, это кружка зачем, это ты зачем, а изумруд просто так. В этом его высшая ценность – он просто так.
Хитч вешает изумруд на шею, оглядывает нас с превосходством.
Я снова засыпаю. Под воспаленные рассказы Хитча. Рейд. Рейд.
Когда я проснулся, Хитч уже замолчал. Молчал. Лежал на койке с видом бывалого рейдера. Рожа самодовольная и значительная. Еще бы – в прошлый раз он больше всех тюленей нашел. Почти в два раза. У него самый высокий результат, недаром его после первого же рейда сделали руководителем группы.
– Проснулся? – посмотрел на меня Хитч. – Отлично, скоро пойдем в рубку.
– Зачем? – спросил я.
– Затем, чтобы увидеть мир. Ты же хочешь увидеть мир?
Мир я увидел. Через очки. Вернее, через светофильтры.
Корабль висел на орбите. Разворачивал антенны, сканеры и телескопы, проверял готовность, тестировал состояние обшивки, это продолжалось уже три часа и будет продолжаться еще часов восемь, а то и больше. Пока корабль готовился к переходу, нам разрешили посмотреть. Каждая четверка получила по полчаса. В рубке были экраны, во всю стену, как и рассказывали.
Справа висело Солнце. Отсюда оно выглядело гораздо ярче и злобнее, а корона сияла просто невыносимо, даже через очки и фильтры.
Мир был прямо под нами. Только разглядеть все равно ничего нельзя – на фоне Солнца мир выглядел черным блином. Чернота, и все, даже страшно. Я лично долго смотреть не стал, от всего этого черно-золотого сияния заболела голова, поэтому я вернулся в кубрик. Хотелось поговорить с отцом, но в рубке его не было.
Больше в этот день ничего интересного не произошло. Мы приняли по пять капсул – во время рейда усиленное питание – и легли спать. И я снова хорошо уснул, как всегда, я всегда хорошо сплю. Да и шторки здесь, в кубрике, были отличные, опустишь – и тихо. Тихо, уютно, прохладно, только музыка в ушах играет, вернее, шорох дождя.
День 8
Хитч проводил инструктаж. Ему положено проводить инструктаж, он же старший. Мы слушали, нам положено слушать.
– …Если провалитесь в щель – не бейтесь, не орите и не вертитесь, помните, что энергозапаса комбинезона хватит на семьдесят часов. Ваша задача – дать о себе знать. Для этого у вас есть ракеты. Десять штук. Запускайте их…
– А если волки нападут? – перебил Джи.
Хитч презрительно поморщился.
– Какие волки, дубина? – вздохнул Хитч. – Надо мультики реже смотреть! Там кислорода меньше, чем у нас! Волки…
Хитч принялся ругаться. Ругал нас и наших отцов, которые нас плохо учили, которые нас баловали и вместо того, чтобы вдалбливать в наши головы полезные знания, показывали нам мультики.
Жаль, что нельзя его побить. Хитча. Я бы нос ему сломал.
– А вообще никуда нельзя уходить в одиночку, только по двое. Только по двое – и все тут. Заблудиться там трудно – подошвы ваших сапог горячие, так что они оставляют вполне различимые следы во льду.
Зануда.
– Запрещается подниматься выше четвертого уровня. Это из-за тяги. Тяга – это когда ты глядишь вниз, и тебе хочется прыгнуть. Совладать с собой очень трудно. Так что выше четвертого нельзя. Не, я сам однажды дошел до двадцатого, но я – это другое дело…
Хвастун.
– Запрещается в темное время суток находиться вне танка. Здесь затруднена навигация…
Изумруд вот у него красивый. Никогда не видел ничего такого цветного.
– И не забывайте оглядываться – это очень важно…
Кажется, в списке запрещенных вещей изумрудов нет? Зачем не забывать оглядываться?
День 26
Двадцать шестой день. Я сразу перепрыгнул с восьмого дня на двадцать шестой, потому что в промежутке ничего интересного не происходило.
Ну, разве что Джи. У него стала болеть голова, говорят, во время перехода такое случается. И Джи все время трясся, это чувствовалось даже через шторку. Так что настроения общаться особо не было, каждый лежал в своем боксе.
К двадцать шестому дню Джи, к счастью, выздоровел. Во всяком случае, ему стало лучше, он не стонал, не дрожал и не стучал в шторку головой. Двадцать шестой день – это экватор, ровно середина пути. Первый экватор принято отмечать. Вообще среди нас только Хитч ходил в рейд, поэтому он и был старший. И как старший определял, как именно надо отмечать экватор.
Хитч особой фантазии не проявил, заставил нас есть ботинок.
Ботинок оказался малопитательный и неприятный на вкус, однако мы с ним справились кое-как, а Локк, склонный к альтернативным параметрам питания, выразил мнение, что он бы и от второго не отказался. Хитч послал его просто.
После ботинка у меня сразу забурлило в животе, в утешение мне пошло только то, что вечером всем выдали по большому помидору. В честь экватора. Помидор выдают вообще два раза в год – на Новый год и на именины, третий помидор получить было приятно.
День 34
– …Он увидел такую странную вещь – совершенно гладкая стена, такая гладкая, будто полированный слой металла, будто затвердевшая ртуть. И в этой ртути он увидел свое отражение…
Джи намазал пастой каблук, надел ботинок, встал. Постоял на левой ноге, попрыгал, уселся обратно на койку.
– Так мой отец делал, – сказал он. – Это к удаче.
На железном полу остался отчетливый след. Закрученный против солнца коловрат.
– Дубина, – тут же расхохотался Хитч. – Коловрат по солнцу завернут должен быть, а у тебя наоборот. Это у тебя знак тьмы получился, а не солнца. Надо головой сначала работать, а потом уж дело делать.
Джи растерянно смотрел на подошву. Два старых дня Джи потратил на то, чтобы сплавить протектор каблука в виде солярного знака, совсем забыв про то, что след будет печататься в отражении.
– Это называется зеркало, – сказал Хитч. – Такая вещь, в которой видно отражение.
– Зеркало? – удивился Джи.
– Зеркало – запрещенная вещь, – напомнил Локк.
– Там полно зеркал. В каждом поселении несколько, есть совсем маленькие, а есть во всю стену. В них лучше не смотреть.
– Почему? – спросил Локк.
– Они тоже затягивают. Как высота. Стоит только начать смотреть, как остановиться уже нельзя, все смотришь и смотришь…
Хитч поморщился и потер подбородок, затем продолжил:
– Я знал одного парня, он привез тайком зеркало и все смотрел, а через два дня его самого затянуло в ножи.
– Бывает… – грустно сказал Джи. – После рейдов многое случается… Хорошее тоже случается. И тоже после рейдов. Знаете Добера? Он один раз всего в рейд сходил, а как вернулся, так сразу на иридиевую жилу наткнулся. Ему за эту жилу месяц двойную дозу капсул выдавали.
– Двойную? – сказал с завистью Локк.
Я слышал эту историю, про этого Добера. Иридий-то он, конечно, нашел, только от двойной дозы капсул у него сделалось прободение внутренностей, и прожил он совсем недолго.
– Двойную, – подтвердил Джи. – Повезло…
– Это не повезло, – усмехался Хитч, – это ерунда. Вот одному повезло, это да. Он провалился под лед, в расселину, и стукнулся головой. Его нашли и вытащили, не сразу, но вытащили. И в руках у него была подкова.
– И что?
– Если находишь подкову, то тебе дальше в жизни только везет. Тебя ничто не может взять, ты находишь самородки, находишь гелиевые ведра, надо только подкову с собой носить. Этот носил. Однажды их группу направили в Железную Лощину за рудой. И у них прямо там лопнул реактор. В танке погибли все, а у него только руку обожгло, да и то всего до локтя. И потом еще несколько раз он попадал в сложные ситуации – и ничего, ни одной царапины, палец оторвало. И что самое главное – у него дети нормальные.
– Все? – с недоверием спросил Локк.
– Абсолютно, – кивнул Хитч. – Все до одного. Ни одного виндиго, все хорошие. Вот так. Подкова – это счастье и везенье. Так что, если увидите подкову – вам на всю жизнь повезло.
– Что такое подкова? – серьезно спросил Джи.
– Ты что не знаешь? – усмехнулся Хитч.
– Не знаю.
Хитч пожал плечами и нарисовал на стене подкову. Загогулина, ничего необычного.
– Я таких в кузнице могу за двадцать минут десяток сделать, – пожал плечами Локк.
– Молчи, дурак, в кузнице… В кузнице не годится, надо, чтобы само нашлось…
– А про детей это точно? – спросил Джи.
Джи живет в четырнадцатом секторе, далеко от нас, но я слышал, что с детьми в его семействе проблемы. Сам Джи четвертый по счету, все предыдущие были неудачными. И велика вероятность, что у него тоже будут неудачные. А каждый неудачный – это уменьшение шансов на выживание колонии, это перерасход ресурсов, перерасход площадей, ну и так далее.
– Абсолютно точно, у кого хочешь спроси. Все дети здоровые. И кроме того, он мог в кости у кого хочешь что хочешь выиграть. Любую вещь.
– Во что выиграть? – не расслышал Джи.
– В кости.
Хитч сунул руку в карман, вытащил жестяную коробочку. Потряс ее, в коробочке прогремело.
– Откуда это у тебя? – подозрительно спросил Локк.
– Откуда-откуда, оттуда, – нагло ответил Хитч.
– Разрешено иметь только одну личную вещь, – прошептал Локк.
– Это тебе одну. А мне две можно, я начальник. Я больше всех тюленей набрал, за это мне полагаются облегчения. Вот я могу с собой две вещи взять в рейд. Кости я нашел в прошлом рейде.
– И как в них играть? – Локк свесился со второй полки.
– Просто. – Хитч подкинул кости и ловко их поймал. – Очень просто. Ты берешь одну кость, я беру другую. Сначала ты кидаешь, затем я. У кого больше точек – тот и выиграл. Я же говорю, все очень просто.
Все оказалось на самом деле просто, к вечеру Локк и Джи проиграли Хитчу по две дневные нормы капсул каждый. Я не играл, я видел мультик, там один проиграл другому все, даже свои полосатые штаны.
День 53
Посадка прошла успешно, то есть никак. Мы ее не заметили. Я хотел увидеть планету сверху, рассказывали, что она из космоса белая, что она слепит даже гораздо сильнее солнца, но ничего я не увидел. Поглядеть на планету нам не разрешили, в рубку не пригласили, даже не сказали, что садимся. Просто вдруг дверь открылась, и показался один из пилотов.
– На грунте, – сказал он. – Выходите.
И исчез сразу.
– Подъем! – заорал Хитч. – Подъем, одевайтесь! Пять минут!
Мы управились за три. Хитч проверял комбинезоны, вертел нас и так и сяк, подкручивал клапаны. Остался доволен.
– Сила тяжести здесь гораздо больше нашей – огромная, – рассказывал он. – Без комбинезонов даже ходить не сможете. Даже лежать не сможете…
Меня комбинезоном не удивить, я на драге всегда в комбинезоне, я уже, кажется, говорил, а может, нет. Иногда по три дня сидишь, волосы начинают плавиться, в комбинезонах так в комбинезонах.
– И еще. – Хитч посмотрел на всех и одновременно на каждого в отдельности. – Нервишки берегите. Тут много разного… От чего нервишки расстраиваются. Теперь на выход.
Мы прошли через весь корабль и никого не встретили. Рубка была задраена, лестницы в трюм тоже задраили, мы направились сразу к выходу, отшлюзовались, активировали компенсаторы, повернулись спиной к выходу. Считается, что выходить надо спиной вперед – это хорошая примета.
Мы повернулись спиной, люк открылся, шагнули и ступили на гладкий и твердый лед, потом можно было уже повернуться.
– День, – сказал Локк, – какой странный тут день…
День был черным, но не таким черным, как у нас, здесь чернота смешивалась с синевой и у горизонта резко переходила в белый.
– Точно, – согласился Джи. – День и холодно. И все белое…
Джи поднял левую ногу, проверил. На льду отпечатался коловрат. Неправильно отпечатался, кстати как и предупреждали. Джи придавил его правой ногой, только зря, один след придавил, два оставил.
– Тьма пойдет за тобой, – усмехнулся Хитч, указав на след.
– Тут вообще все темное, – возразил Локк. – Черное…
– Тут все белое, – сказал Хитч. – Это только сначала кажется, что черное, на самом деле все-таки белое, это потом только становится понятно.
– А где солнце… – Джи привычно попытался найти солнце.
– Пока оглядываться нельзя! – рыкнул Хитч. – Эффект весь испортите. Шагайте вперед, оглянетесь, как скажу.
Мы пошагали.
Склон был покатый и плавно поднимался вверх, мне показалось, что он изранен, что ли, – в ледяные массивы врезались широкие заедины какого-то угрожающего вида. Даже смотреть было неприятно. Будто тут жили какие-то ледяные паразиты.
– Почему он изрыт? – спросил Джи.
– Ледорезы, – объяснил Хитч. – Здесь вырезают лед, затем его поднимают на базу, а там уже переплавляют в воду.
– А почему сразу танк не подогнать было? – недовольствовался Джи. – Тут, наверное, мили полторы…
– Дурак ты. – Хитч стучал кулаком по маске. – Ты сколько в кубрике сиднем сидел? Много. Надо хотя бы чуть размяться. Шагай и не ной. И вообще, побольше бодрости.
Джи ответил, что бодро при полуторной гравитации он просто не может себя чувствовать, что он в жизни никуда пешком не ходил, ну и вообще много нюнил. Когда дорога в гору, да еще кто-то канючит… ну, тяжело идти. И гравитация в самом деле. Так вроде бы и не чувствуется, а немного пройдешь – и все, голова кружится, хочется лечь.
Тяжело идти было. Потом, когда до верхнего края осталось, наверное, с четверть мили, Хитч сделал остановку.
– Зачем остановились? – разбурчался Локк. – Почти дошли…
– Можете оглянуться.
Мы оглянулись.
Это было поразительно, странно и вообще… трудно подобрать слово. Мы видели черную плоскость корабля, стоящего на дне широкой полосой воронки. Видели следующую группу, спускавшуюся из люка на землю, а высоко над краем воронки висело Солнце. Солнце было маленьким, гораздо меньше, чем дома. Яркое пятно над горизонтом.
И пустота. Она чувствовалась, пустота, разлитая в пространстве.
– А где база? – спросил Джи. – Почему ее не видно?
– Она за краем, – пояснил Хитч. – Здесь ее нельзя ставить – иногда айсберги откалываются, могут раздавить. Пойдемте, нас там ждут уже. Еще насмотритесь. Это сначала хочется смотреть и смотреть, а потом… Потом из танка не вытащить. А лицам с психическими расстройствами вообще лучше не пялиться. Джи, ты меня понял?
– А это что? – Локк указал пальцем вверх и вбок.
Я посмотрел. В небе болталось желтоватое, покрытое некрасивыми темными пятнами тело. Это был, наверное, спутник, маленькая планета.
– Это спутник здешний, – подтвердил Хитч. – Он вокруг планеты болтается.
– Не упадет? – Джи с опаской поглядел вверх.
– Сам не упади. И вообще, давайте бегом! Встречу вас на границе!
И Хитч рванул вверх. Здоровенными такими скачками.
Мы такой резвостью не отличались, мы поотстали. Я вообще прибежал последним, впрочем, я особо и не старался, успею еще настараться.
Хитч ждал нас наверху. Стоял с первооткрывательским пренебрежением, рожа довольная, это даже через маску было видно. Милях в двух на льду чернело несколько строений, напоминавших трубы, разрезанные вдоль и поперек и сваленные в беспорядке.
– Еще туда идти… – Джи уселся на кусок льда.
– Это и есть база? – спросил Локк.
– Это база, – кивнул Хитч. – Там жилые блоки и склады. А чуть справа – пресс, биореактор и плавильня.
Пресс и плавильня как раз и были похожи на разрезанные поперек трубы. А реактор – на шар, белый шар с коричневыми потеками.
– Тут мы долго не задержимся. – Хитч кивнул на эти трубы. – Завтра уже в поиск уйдем.
– Чего мы так спешим все время? – Джи оглянулся в сторону солнца. – Почему надо обязательно завтра?
– Планеты расходятся. Чем быстрее забьем трюмы – тем меньше идти домой. Если долго тут проторчим, там у нас половина передохнуть может. Слушай, Джи, ты чего вообще-то, а? Ты сам захотел в рейд, ты сам знаешь, что без рейда мы двух лет не протянем, чего ты теперь?
– Ничего.
Джи пожал плечами и направился в сторону базы.
Мы за ним. Хитч как руководитель группы шагал последним.
– А мы что будем делать? – спросил Локк где-то на полпути. – Ну, конкретно?
– Тебе же на инструктаже повторяли, ты что, плохо понял?
– Нет, я понял… Просто во время перехода все могло поменяться…
– С чего это вдруг? Ничего не поменялось. Вы в рейде первый раз, значит, вы занимаетесь тюленями. Первые три рейда все занимаются тюленями. На четвертый раз – уже водой. Ну а потом уже серьезными вещами, для этого надо иметь опыт, для этого надо знания иметь… Но если ты, Локк, хочешь, я могу поговорить, тебя на прессовку определят. Или в реактор…
Локк от прессовки и от реактора отказался, сказал, что это у него после перехода просто усталость во всем теле.
База постепенно приближалась. Она была тоже большая, вообще на планете все оказалось каких-то гигантских размеров, я к такому не привык… Но привыкну. А как по-другому?
Возле крайнего строения нас ждал один из пилотов. Он спросил нас о самочувствии, выдал запас капсул и проводил во временный кубрик. Этот кубрик был гораздо больше корабельного, все койки стояли на полу, в углу располагался стеклянный агрегат, заполненный водой, а рядом на специальном столике стаканы.
Сначала я подумал, что это нам запас на весь рейд, но Хитч подошел к этому устройству, налил целый стакан и выпил. Все мы посмотрели на него как на ненормального.
– Что смотрите? Тут этого добра полным-полно. Пейте.
И налил второй стакан.
Весь остаток дня мы сидели возле этого бака и пили. А я еще ночью вставал и тоже пил.
Это было здорово. Тут вообще было, судя по всему, неплохо. Ну, если не неплохо, то хотя бы воды избыток. Хорошо было бы еще поговорить с отцом, но он наверняка был занят на корабле, готовил его к обратному переходу. Так что до возвращения домой я его не увижу.
Скорее всего.
День 54
Танк оказался как танк, у нас дома тоже такие. Кабина, жилой отсек с боксами, инструментальный отсек, прицеп. Только вместо гусениц тут были колеса. Большие колеса из каучука-В, который не горел, не замерзал, ничего с ним не происходило. А управление точно такое же, как у обычного танка, и почти такое же, как у драги.
Еще башенка наверху с излучателем – это чтобы снег разгонять.
Мы устроились в креслах, даже не успели пристегнуться, как Хитч сорвал с места, он вообще резкий. Выбрал курс, включил автопилот и отвалился на спинку. Лед ровный, ни ям, ни бугров, ни уступов, как у нас дома. Можно с закрытыми глазами ехать. Отдыхай да по сторонам посматривай на всякий случай. Скорость порядочная, но не такая, что не успеешь затормозить.
– А что тут случилось все-таки? – спросил Локк, когда база скрылась за кормой. – Вообще?
– А кто его знает… – пожал плечами Хитч. – Они тут эксперимент какой-то кажется, проводили с магнитным полем… Или еще что… Да разницы нет.
– А тут точно… никого? – прошептал Джи.
– Никого. Тут даже бактерий нет, я же говорил. Простор.
– А чего же мы тогда там сидим? – спросил Локк. – У нас там ни еды, ни воды, ни воздуха. Почему сидим? Почему не перебраться?
Хитч рассмеялся.
– Такой вопрос все дурачки задают, – сказал он. – Почему не перебраться? Потому не перебраться, что тут гравитация жуткая. Ты что, в комбинезоне жить будешь?
– Но можно организовать Постоянную Экспедицию, – сказал Джи. – Как у нас на Железной Равнине. Сменять раз в три года, а рейды будут туда-обратно мотаться…
Хитч усмехнулся:
– Гравитация на мозг здорово влияет. Тут даже нет постоянного гарнизона, какая уж там постоянная экспедиция. Можно продержаться несколько месяцев, это максимум. Так что никакой экспедиции. Базу и то каждый раз приходится расконсервировать. Нет, раньше некоторые оставались, особенно из старых, но долго просидеть никто не мог, даже самые матерые. Не знаю… Оставались, а когда возвращался новый рейд, на базе никого не было. Тут что-то нехорошее… Так что чем быстрее мы наберем норму, тем быстрее отсюда уйдем. Долго тут нельзя…
Долго тут нельзя.
Через шестьдесят миль мы остановились, приняли капсулы, запили водой.
– Если кто хочет, может вылезти наверх. Там небольшой мостик, оттуда отличный вид. Полезете?
Я полез. Надо смотреть, пока есть возможность смотреть.
Мостик – это только сказано так, на самом деле просто кресло железное. Хорошо хоть ветра нет – атмосфера съедена. Но все равно холодно. И страшно.
Мне страшно. Передо мной блестит бесконечная белая равнина, на ней ничего не видно, только белое кругом. Голова кружится. Будто ты висишь где-то.
– Смотри на танк, – советует Хитч. – А то свалишься.
Хороший совет. Я смотрю на танк. Толстые надувные колеса перемалывают снег и лед, так что по бортам создается белый туман из мельчайших осколков, туман долго не висит, со звенящими переливами оседает обратно.
Вернее, это мне кажется, что со звенящим, здесь почти нет воздуха и слышимости, значит, никакой, но я просто знаю, что такая пыль должна звенеть, и она звенит.
Локк и Джи сидят внизу. Их тошнит от просторов, хотя они не агарофобы. А меня нет, не тошнит. Глупо пройти девяносто миллионов миль и просидеть в танке. Поэтому я сижу и смотрю.
Хотя смотреть особо не на что, везде только простор и белизна. И через все это катит наш танк. И впереди белизна, и за кормой белизна, за кормой подпрыгивает огромный колесный прицеп, но он не мешает обзору, мы будто плывем по белому морю, мы будто первопроходцы в далеких странах.
Впрочем, сидеть на броне долго нельзя, даже комбинезон не выдерживает температуры. Я не думал, что в мире бывает так холодно. Промерзает даже броня нашего танка. Это ненормально, но это так. Поэтому, посидев немного наверху, я спускаюсь вниз, греться.
Тут на самом деле много воды, мы все пьем чай и просто воду, столько пьем, сколько можем. Пить хочется почти всегда, то ли от гравитации, то ли от волнения, я раньше никогда так не волновался, даже тогда, когда меня засыпало.
Целый день мы идем через белизну и пока ничего не нашли, вокруг пустота. Только Хитч спокоен, Хитч говорит, что все будет в порядке, что завтра мы все найдем.
День 55
Здесь гора. Наш танк стоит в миле от горы. Хотя, наверное, правильнее будет сказать холм. Это холм.
С утра мы шли ровным маршем, Хитч сидел за штурвалом, Джи и Локк пялились в бортовые экраны, я глядел в перископ. Но ничего не было видно, только лед. А потом вдруг Хитч повел вправо, да так резко, что я себе чуть левый глаз о резиновый рант не раздавил. А Хитч все забирал и забирал, правые колеса оторвались, меня выкинуло на стену.
– Ты чего?! – верещал наткнувшийся на какой-то ящик Джи. – Одурел?!
Локк протирал рукавом экран, его лицо расплющилось о матрицу, оставило скорбные сопливые следы, теперь их надо было затереть.
Хитч выровнял машину, и мы снова шли спокойно и уверенно. Хитч молчал, но по лицу его видно было, что он доволен – Хитч улыбался.
Джи еще поругался немного и вернулся к своему экрану, Локк размазывал сопли. Я вернулся к перископу. В трех милях от нас наблюдалось возвышение. Лед, вздувшийся огромным пузырем.
Мы все этот холм и не заметили, а Хитч заметил. Вот что значит опыт. Или призвание.
– Это… – Джи кивает на пузырь. – Это селение?
– Поселение, – кивнул Хитч. – Причем немаленькое.
– Мы полезем?
– Нет, будем смотреть. Конечно, полезем! Проверяйте маски.
Хитч принялся проверять маски и подкачивать в комбинезон амортизационную жидкость. Мы тоже стали проверять комбинезоны. У меня давление было в норме, а вязкость упала ниже красного – то-то я смотрю ходить тяжело – пришлось вязкость повышать. На это ушло почти полчаса, через полчаса я был готов. И все остальные тоже.
– Идем уже? – спросил Джи.
– Примем сначала капсулы, – сказал Хитч.
– Не время, – возразил Локк. – Да и аппетита нет… Может, потом, после?
– Сейчас. – Хитч раздал капсулы.
– Почему? – спросил я.
– Потому. Потом мы вообще уже не сможем. Лучше сейчас.
Я принял три капсулы, запил их полной кружкой воды. В животе распространилась приятная прохлада, она даже в руки как-то пошла. Остальные тоже приняли капсулы, тоже по три, один Локк взял две. Позавтракав, мы вылезли наружу.
Светло. Звезды светят. Тут они другие, но так и должно быть. Венеру тоже видно, правда, она тут тоже не такая большая, как у нас, так, лампочка маленькая.
– В стороны, – велел Хитч.
Мы спрыгнули на лед и отошли в сторону. Хитч втиснулся в башенку, направил ствол звуковой пушки на холм. Импульса было не слышно, просто дрогнул лед под ногами, а холм осел, лед разошелся, и наружу проступило поселение.
– Залезайте на броню, – приказал Хитч. – Надо подъехать поближе. Мы вскарабкались на танк, и Хитч повел его к тому поселению. В этот раз он не торопился, подбирался медленно, точно опасаясь чего, и чем ближе было, тем медленнее он ехал.
Мы стояли перед странным местным поселением. Изо льда торчал огромный черный параллелепипед, похожий на новый чугунный брус, я поглядел в бинокль и определил высоту. Сорок ярдов.
– Что это? – спросил Локк. – Что это за… вещь?
– Это поселение, – объяснил Хитч. – Что непонятного?
– Почему оно стоит торчком?
– Это не у меня надо спросить, это у них. На самом деле оно раза в три, а то и в четыре выше, остальная часть подо льдом.
– И как мы туда попадем?
– Попадем, – Хитч щурился. – Надо взять резак…
– А может, их там нет… – сказал Локк. – Может, там только пустота?
– Они там.
– Откуда ты знаешь, что они там? – спросил Джи.
– Они там.
– Чутье?
– Чутье. Я всегда их чую. За дело.
Хитч снял с багажника резак, раздал нам инструменты. Разгребая мелкий крошистый лед подошли еще ближе, на вытянутую руку. Хитч долго крутил клапаны на баллонах, колдовал с форсунками, затем неожиданно резак выплюнул синий язык пламени, коснулся стены поселения, стена лопнула и в ней образовалась дыра.
Хитч тут же погасил горелку и посветил внутрь фонариком.
– Джи, ко мне, – приказал он. – Страхуй. А вы смотрите.
Мы с Локком кивнули.
Хитч посветил еще раз и пролез в дыру. Джи почти сразу за ним. Их не было достаточно долго, потом из дыры выскочил Джи. Именно выскочил. Выскочил и отбежал в сторону. Я хотел подойти и спросить, но не успел, поскольку из дыры показались ноги. Большие ступни. Почти сразу же над ногами показалась голова Хитча.
– Сюда идите! – заорал Хитч.
Мы с Локком подбежали к дыре и стали вытаскивать Хитча, а я все смотрел на эти ноги.
На них были ботинки. И штаны. Это были самые обычные ноги, самые обычные…
– Что пялитесь?! – рявкнул Хитч. – Помогайте! Этот герой обделался, пришлось самому тащить, тяжелый попался. Тащите…
Мы приняли Хитча под руки.
– Не меня, идиоты! – заорал Хитч. – Это тащите!
Мы бросили Хитча, схватились за ноги, поволокли.
Первый тюлень, которого я увидел. Он был маленький. На треть меньше, чем Джи, а он у нас и так мелкий.
– Он совсем маленький, – сказал Локк. – Я думал, тюлени… большие…
– Это тяжесть, – ответил я. – Они из-за тяжести такие невысокие.
– Этот еще крупный, – вслед за тюленем выбрался Хитч.
Он самодовольно отряхнул с колен снег, вытащил рулетку и замерил, получилось шесть футов.
– Это еще большой, потянет… – Хитч прикидывал в уме. – На много потянет… Грузите его.
Мы стояли и смотрели на тюленя.
– Чего смотрите, тащите! – заорал Хитч.
Я схватил тюленя за правую ногу, Локк за левую, и мы живо поволокли его к прицепу. Открыли боковой люк, перевалили первого внутрь, он глухо брякнулся на пол. Локк снял с борта багор и затолкал тюленя в дальний угол. Мы вернулись.
Джи стоял на коленях возле колеса. Он сорвал маску, его тошнило. Оболочки капсул уже успели раствориться, и Джи вываливал на лед красноватую однородную бурду, смотреть на это было неприятно. Потом Джи упал. Лицо его побелело и как-то остановилось.
Хитч подскочил к нему мгновенно – реакция у нашего руководителя была что надо, – подхватил под руки и рванул к танку. Мы тоже подбежали. Втроем мы быстро забросили Джи на броню и втиснули в люк.
В танке Хитч действовал быстро. Вскрыл комбинезон, сорвал, отбросил в сторону. Послушал сердце, прощупал пульс.
Джи уже синел. Хитч вытряхнул из инструментального ящика размораживатель, приставил его прямо к груди, Джи дернулся и открыл глаза. Хитч прибавил напряжения. Джи заморгал, задвигал руками, пытаясь Хитча оттолкнуть, Хитч ударил его в лицо. Джи отключился.
Хитч быстро натянул на него комбинезон. Все.
– Через двадцать минут он придет в себя.
Хитч подал мощности на обогрев костюма, зачем-то накрыл Джи одеялом.
– Локк, останешься с ним. Будет подыхать – крикнешь. А мы пошли работать. Все.
Тут я подумал, что Хитча, наверное, не зря назначили руководителем. Совсем не зря.
Мы выбрались наружу во второй раз. И вернулись к поселению.
– Ты дергаться не будешь? – спросил Хитч у меня.
– Не буду.
– Топор возьми, они там все примерзли.
Хитч тоже взял топор. И еще объемную лампу. В пробитую в поселении дыру он пролез первым.
– Осторожно, тут всего много, – сказал он из темноты.
Я просунулся за ним. Глаза долго привыкали, затем я увидел угловатые и одновременно расплывчатые тени, и тут же зажегся свет.
Лампа была прилеплена к стене. Мы находились в помещении… В большом. Оно, наверное, было размером со все поселение или вполовину. И все это помещение было заполнено тюленями, я их сразу увидел. Еще было много других предметов, одни были похожи на столы, другие на мониторы, еще стулья были, но их я заметил позже. Сначала я увидел тюленей. Тюленей было много. Большая часть лежала, большая часть из большей части почему-то на спине. Другая часть сидела, застигнутая врасплох, а один даже стоял, прислонившись к квадратной колонне.
С него мы и начали.
Хитч подошел к этому тюленю, примерился топором. Я думал даже, что он ему сейчас по голове треснет, но Хитч ловко развернул топор и ударил обухом по бетону, отчего колонна глухо прогудела, я услышал это даже через ботинки, а тюлень отвалился. Но не упал, повис на волосах. Волосы у него оказались длинные. Хитч поморщился, перевернул топор и волосы отрубил.
Тюлень упал на пол.
– Взяли. – Хитч подхватил тюленя за ноги.
Мне досталась более тяжелая головная часть. Тюлень был мерзлый и деревянный, но и вокруг тоже все было мерзлое и деревянное, тюлень скользил хорошо. Мы приподняли его и выкинули в отверстие.
– Вот и вся работа, – сказал Хитч. – Бери, тяни, кидай. И никаких нервов. Уяснил?
– Уяснил, – ответил я. – Бери, кидай…
Дальше все было довольно просто, брали, носили, кидали, брали, носили, кидали, потом к нам присоединились Локк и Джи, Джи уже оттаял, работать стало легче.
Через несколько часов Хитч объявил перерыв, предложил вернуться в танк. Но сил не было, в танк мы не пошли, остались сидеть на каком-то длинном сиденье внутри поселения. Только Хитч не сидел, упорно бродил по помещению, копался в вещах. Здесь было много вещей, это я только теперь заметил. Все какие-то непонятные вещи. Может, здесь есть мультики?
– Хитч, здесь мультики можно найти? – прочитал мои мысли Локк.
– Вряд ли. – Хитч потрошил какой-то предмет. – Мультики в других местах бывают, а тут… я не знаю… Раньше в таких местах я не бывал… Но нам здорово повезло…
Из предмета посыпались другие мелкие продолговатые предметы, Хитч подобрал один, повертел в руках, бросил на пол.
– Я вообще не слышал про такие поселения. – Хитч толкнул тюленя, тюлень свалился. – Чтобы были так забиты… Тут хватит на две нормы, может, даже на три… А если разведать еще нижние уровни… Биореактор в две смены придется запускать. Я подам представление о том, чтобы разрешить разработку нижних и верхних уровней…
Мне надоело сидеть, я тоже решил побродить немного. К тому же перед диваном болтались два тюленя, они сидели на стульях и смотрели на нас, а отвернуть их никакой возможности не было, они примерзли к стульям, а стулья сами примерзли к чему-то, и наше сиденье примерзло, тут все было мерзлое. У нас, когда ночь, тоже холодно, даже скалы трескаются, но это от перепадов температур. А здесь холод всегда. Холод днем, холод ночью.
Я пересек помещение. В конце было несколько синих дверей. Обозначены цифрами, некоторые незнакомыми знаками. Но на одной двери знак был знакомый, я заглянул. Так и есть. Лестница. Вниз и вверх.
– Там еще вниз двадцать один уровень. И все забиты тюленями.
Я и не почувствовал, как он подошел. Хитч. Наверное, поэтому тут надо оглядываться. Потому что, если кто подойдет – не услышишь.
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
Хитч указал на стену. Ну да, так и написано. Двадцать один.
– Мы что, все двадцать уровней теперь проверять будем?
– Ты что, забыл? Три уровня вниз, три уровня вверх. Дальше нельзя. Но тут и на одном уровне хватит… Надо работать – скоро ночь…
Мы работаем. Отрываем от пола, отрываем от стульев, отрываем от стен, таскаем к выходу. Когда у выхода скапливается достаточное количество, мы начинаем перемещать их к прицепу, а там уже перебрасываем внутрь. После чего забираемся в фургон и распределяем тюленей, здесь много хитростей. Хитч показывает, как правильно распределять, так чтобы в заданном объеме пространства расположить возможно большее количество, на это Хитч мастер.
Мы, кстати, переформировались, теперь я работаю с Хитчем, а Джи с Локком, так у нас, кажется, лучше получается. Быстрее. Производительнее.
– Давай вон того, – указываю я багром, – мужика. Подхватим…
– Не говори ерунды, – тут же перебивает меня Хитч. – Тут нет мужчин и нет женщин, тут есть вытянутые и раскоряки. Тюлени.
Довольно злобно перебивает, зубами скрипит, даже объемная лампа начинает мерцать.
– Запомни раз и навсегда, – продолжает Хитч. – Все, кто тут есть, – все тюлени. Только тюлени, повтори…
– Тут все тюлени, – повторяю я. – Тут все тюлени…
– Вот именно – тюлени. В биореакторе все равны, и нет никого, кто ровнее. А на выходе лишь аминокислоты и немного пепла, и прах к праху… Впрочем, все мы там будем.
Подскакивает Локк:
– Там Джи…
Хитч ругается.
Джи снова на коленях. Хитч бежит к нему.
– Дыши глубже! – Хитч трясет Джи за плечо. – Дыши глубже, не думай!
– Но они ведь… – Джи указывает на тюленей. – Нам говорили, что они не похожи, но они похожи… Они похожи… Я не думал, что настолько…
Хитч выдергивает Джи на ноги, бодает его в маску.
– Успокойся! – Хитч орет. – Успокойся! Ты же знаешь, это минимальное сходство, ты на лица их посмотри! Посмотри!
Джи смотрит.
И я смотрю.
День 58
Мы находимся в поселении уже три дня. Джи, кажется, привык, и теперь мы работаем вместе, вчетвером. Прицеп грузовика забит уже почти наполовину, Хитч планирует скоро закончить и отправиться к базе и к кораблю.
Вообще все это довольно сложно, с тюленями. Сначала вроде привыкаешь, но потом понимаешь, что тяжело. Мы уже отработали всех вытянутых, и теперь взялись за раскоряк. Если вытянутых вполне можно вытаскивать вдвоем, то раскоряк иногда и втроем не выволочь, цепляются за все. За сиденья, за колонны, за других раскоряк. Цепляются. Не хотят в реактор. И места много занимают, один раскоряка как два вытянутых. Но не бросать же их! Хитч пробовал лупить их топором, но эффекта это особого не давало, конечности не выпрямлялись.
И усталость чувствуется. От усталости даже костюмы не спасают. Даже пилюли с витаминами. Локк сегодня два часа хихикал как ненормальный, не мог остановиться.
Так мы и работали, под этот идиотский хохот, работали и даже не заметили, как стало темнеть. Тогда лишь Хитч сказал, что на сегодня хватит. Джи и Локк сразу побежали к танку, а Хитч куда-то делся. Хотя сам недавно наставлял нас в том, что поодиночке ходить никуда нельзя, только парами.
Одному находиться в поселении было не очень-то приятно, я позвал Хитча несколько раз, а потом заметил, что приоткрыта дверь на лестницу.
Хитч сидел на ступеньках.
– Что ты тут делаешь? – спросил я.
– Тише! – прошипел Хитч. – Садись…
Я уселся рядом.
– Слушай, – сказал Хитч и приложил маску к железным перилам.
Я тоже приложил маску.
Сначала ничего. Мы сидели масками друг напротив друга, упершись забралами в трубы перил.
А потом перила дрогнули. Откуда-то снизу дрогнули, я это явственно ощутил.
– Слышал? – Хитч попытался потереть подбородок, у него не получилось.
– Слышал. Что это?
– Не знаю… Там внизу какой-то шум…
– Тут же никого нет? Ты же говорил, что никого нет?
Хитч кивнул.
– Может, все-таки есть? – предположил я.
– Нет тут никого. Тут все промерзло на милю… Это, наверное, мерзлота играет…
– А она играет? – спросил я.
– Наверное, играет… Пойдем, я спать хочу. Завтра закончим здесь. Если повезет, сможем еще один рейс сделать, хотя меня уже, если честно, тошнит…
– От чего?
– От всего.
День 59
Я проснулся рано, едва только светлеть стало. Хитча не было, остальные спали. Я огляделся повнимательнее. В кубрике нет, в санитарном боксе нет, в кабине нет. Ушел.
Опять ушел. Сам плюет на все свои правила. И я буду плевать.
Я быстро нацепил маску и выбрался из танка.
Мы хорошо наследили, разобрать, куда ушел Хитч, было нельзя. Но куда ему было идти? Только к поселению.
И я тоже пошел к поселению. Медленно приближался, было видно, что лампа внутри не горит. Было темно внутри.
Я постоял чуть на границе темноты, затем пролез. Стал пробираться к двери на лестницу. Наверняка Хитч направился к двери.
– Стой.
Это был его голос. Он стоял у стены, только видно его не было.
– Что тут такое? – спросил я.
Хитч схватил меня за руку.
– Там на лестнице…
Хитч сделал что-то, и стало светло, и оказалось, что он вполне внушительно вооружен, за плечом у него винтовка, а в руках резак. Только форсунка распущена и пламя получается не острым и синим, а оранжевым и долгим, так что резак был уже не резак, а почти огнемет. Оружие.
– Там на лестнице… – Хитч указал левым пальцем и поволок меня к двери.
Мы пересекли поселение. Осторожным шагом, с огнеметом наперевес. С огнеметом, отчего на лицах тюленей переливались краски, это было тяжелое зрелище, я пожалел, что забыл прихватить светофильтры.
На лестнице Хитч привернул форсунку, и мы привалились масками к перилам лестницы, почти уже в темноте.
Было тихо. Совсем тихо, в темноте гораздо тише почему-то.
– Там был звук, – прошептал Хитч. – Там скрежетание слышалось, и уже выше оно было, я не знаю, очень высоко… А сейчас тишина…
Мы еще послушали. Слышно было только пустоту, я почему-то прекрасно чувствовал под собой пустоту, много пустоты. И ничем эта пустота заполнена не была. Ну, почти ничем, тюленями только.
Они сидели в своих помещениях, и лежали в своих помещениях, и примерзали волосами к стенам и к полу. Их было много, на самом деле хватило бы, чтобы заполнить три грузовика. А может, и три биореактора.
И вдруг Хитч вздрогнул, стукнувшись о перила. А потом вскочил и устремился к выходу. И я за ним. Наверное, это была паника. Мы испугались чего-то, непонятно чего. И побежали.
Пролетели через все поселение. Хитч поскользнулся и наскочил на тюленя, зацепился за него, вернее, тюлень за него зацепился и поволокся по полу, Хитч заорал, развернулся, сорвал с плеча винтовку и расстрелял в тюленя целую обойму.
И с каждой пулей от тюленя отлетали большие замороженные куски, тюлень крошился, а последняя пуля вообще расколола ему голову. Хитч снова заорал и вынырнул в проход.
Я за ним. Я только выбрался на свет, а Хитч уже ввинчивался в шлюз, показывая чудеса ловкости.
Едва успел, совсем едва.
Через четыре часа мы оторвали Хитча от штурвала. Даже не оторвали, он сам заснул. Все эти четыре часа мы ехали неизвестно куда.
День 62
С рассветом мороз усилился, это было видно по давлению колес – за ночь давление упало почти на треть атмосферы. Хитч сказал, что пробираться вперед нет смысла, лучше отдохнуть и набраться сил. Мы были не против набраться сил. К тому же звезды читались плохо, Локк попытался вычислить координаты, но не получилось.
Может, это и к лучшему, я устал в последнее время, мне хотелось отдохнуть. Да и всем остальным тоже хотелось. Поэтому весь день мы спали в кабине. Над головой успокаивающе гудела кислородная машина, а Хитч устроил настоящий дождь, налил воду в сосуд и сделал так, чтобы она капала из многочисленных дырок в другой сосуд, более широкий. Это усыпляло даже сильней, чем шорох дождя, так что целый день мы лежали и только лежали. Кап. Кап. Кап. Никогда не думал, что вода так капает.
А вечером, когда уж совсем устали спать, мы пили горячую воду и рассказывали страшные истории. Истории были довольно однообразные, но на самом деле страшноватые. В этих историях все время кто-то исчезал при пугающих обстоятельствах.
Уходил в лед и не возвращался, блудился в гигантских поселениях, пропадал, выйдя полюбоваться метеоритным потоком.
А некоторые исчезали прямо из танков. Вечером засыпало четыре человека, а просыпалось уже три – именно поэтому возникло старое правило: никогда не останавливать танк ночью, вечное движение, только у штурвала меняйся. Ну, или автопилот, если местность позволяет.
Но иногда, конечно, не очень часто, исчезал и весь экипаж. Экипаж исчезал, а танк находили. И в этих танках все было внутри замазано кровью.
На седьмой или восьмой истории Джи не выдержал и сказал, что это все легенды и сказки, он сам таких много знает. И рассказал всем известную историю про черных солнечных зайчиков. Что будто те, кто увидел черного солнечного зайчика, умирали в течение трех старых дней. А один увидел черного зайчика и не умер. И три старых дня прошло, и четыре старых дня, и пять, а он все не умирал. А потом он обратил внимание, что никто его не замечает, что его как бы и нет вроде. И вот он пытается выяснить – на самом деле он умер или просто шарахаются все от него.
Ну, дальше там много приключений еще было. Старая байка, нестрашная, мне ее отец раза три уже рассказывал, сейчас мы только посмеялись.
– А смешного на самом деле мало, – сказал Хитч. – В прошлый рейд две группы не вернулись к кораблю. И следов их не нашли, и танков не было.
– Они могли просто заблудиться, – предположил Джи. – Сам же говорил, с навигацией здесь не очень. Или провалиться могли…
– Могли, – согласно кивнул Хитч. – А могли и не провалиться. Тут разное случается. Тут всегда кто-нибудь да пропадает. Гиблое место…
Хитч оглянулся.
– Да… – согласно кивнул Локк.
– Я слышал, тут… – Джи поморщился, – остались… Кто-то остался…
– Чушь, – авторитетно возразил Хитч. – Тут не мог никто остаться, тут все умерли. Тут нет никакой жизни.
Это точно. Тут одна смерть. Смерть вокруг, смерть подо льдом.
День 73
Сегодня мы нашли странное поселение. Точнее сказать, не нашли. Мороз ослаб, и мы вышли утром наружу и где-то в полумиле увидели. Оно торчало изо льда и было похоже на бочку с красной крышкой. Поселение заметил Джи, затормозил.
Хитч был в дурном настроении. Вчера вечером он определил наши координаты, и оказалось, что мы изрядно удалились от базы. Это было не очень уютно ощущать. Поскольку если прогорит реактор танка, пешком мы никуда не вернемся. Нет, конечно, реакторы на танках почти никогда не прогорали, реакторы сверхнадежны, но все может быть. Реактор прогорит, и это будет конец.
– Что это? – Джи указал в сторону.
Хитч приложился к биноклю и сказал, что он не знает, что это, такого он никогда не видел. Вероятно, поселение нового, еще не изученного типа.
– Мне оно не нравится, – сказал Джи.
– Мне здесь все не нравится, – подхватил Хитч. – Но все равно… Здесь лучше, чем где бы то ни было. Надо проверить, тут недалеко, меньше мили…
Хитч решил к этому поселению не подъезжать, и все расстояние мы прошли пешком. Поселение было на самом деле похоже на бочку, а вокруг этой бочки протягивался балкон с перилами. Над крышей торчал блестящий то ли фонарь, то ли другой какой прибор, не мог я точно разобрать.
Мы обошли вокруг, на обратной стороне бочки нашелся черный тюлень. На самом деле черный тюлень, черного цвета. А за ним железная дверь, тюлень сидел, прислонившись к ней спиной.
– Вот и первый! – радостно воскликнул Хитч.
Мы не очень разделили его восторга, было ясно же, что если даже насадить это поселение тюленями, поставить их там одного на другого, то и то прицеп бы не набрался.
Но Хитча почему-то уже переклинило. Он перелез через перила, пнул этого тюленя в плечо, тот остался сидеть, тогда Хитч ловко отжал его топором.
– Отнесите, – велел Хитч.
Джи и Локк потащили тюленя к прицепу и вернулись.
Хитч подергал за ручку. Дверь была закрыта. Хитч пнул. Он пинал ее долго еще, дверь не открылась. Тогда он послал Локка за резаком. Локк сходил и вернулся.
Оказалось, что резака нет. Оказалось, что резак мы оставили возле прошлого поселения. Вообще-то это не мы оставили, это Хитч, удирая, его позабыл. Сам виноват.
Только Хитч про это не вспомнил совсем, он снова пришел в ярость, снова сорвал винтовку и попытался дверь расстрелять. Но дверь оказалась прочной, Хитч выпустил две обоймы. Дверь не поддалась.
Весь день мы потратили на то, чтобы выломать дверь, опробовали разные способы. Привязывали к двери трос и дергали лебедкой, таранили, нагревали, много чего применили, только все без толку.
Я предложил попробовать пройти через крышу, только Хитч меня не стал слушать, ему все равно, он хотел пройти через дверь. Но дверь оставалась неприступна.
Бросили мы это дело лишь тогда, когда стало темнеть. Вернулись домой, то есть в танк. Хитч поставил машину на автопилот, и мы стали описывать вокруг этого поселения широкие круги. На небольшой скорости.
Вечером мне почему-то было не по себе. Мне казалось, что черный тюлень – это не к добру. Остальные, наверное, тоже думали подобное, но вслух никто ничего не сказал, чтобы не накликать.
День 74
Сегодня случилось очень плохое событие, не зря я про примету думал. Или, наоборот, зря. Исчез Джи.
С утра мы приняли капсулы, выпили горячей воды. Потом только обнаружили, что мы, оказывается, стоим. Сбой программы, автопилот отключился где-то в четыре.
Хитч долго смотрел в перископ на поселение и думал, потом сказал, что мы не будем здесь задерживаться, сказал, что вчера он поддался настроению. Что сегодня он понял всю бесплодность своих попыток взломать дверь, и теперь нам надо ехать и искать другое поселение, нечего тратить зря время.
Хитч опустил перископ и устроился за штурвалом. Перевел силовую установку на трансмиссию. Колеса не вертелись. Хитч подавал нагрузку, колеса не вертелись. Хитч заорал и велел Джи посмотреть, что случилось.
Джи натянул маску и выбрался наружу, Хитч вернулся за штурвал.
Двигатель завыл, колеса чуть сдвинулись и замерли.
Хитч заорал и полез наружу сам, его долго не было, потом он застучал в броню. Мы вылезли.
Хитч стоял невдалеке. Рассматривал в бинокль окрестности. Я обошел вокруг танка и прицепа. Ничего. Джи исчез.
– Надо посмотреть следы… – неуверенно предложил Локк.
– Я уже посмотрел! – заорал Хитч. – Я уже посмотрел следы! Нет следов!
– Может, ты не заметил?
– Я заметил!!! Как можно не заметить следы Джи? Он же коловрата на подушки посадил! А все следы с коловратом вчерашние!!! Все! Он вылез на броню и исчез!!!
– Это призрак…
– Нет никаких призраков!!! – Хитч швырнул в простор топор. – Никаких! Искать! Расходимся по спирали! Возьмите оружие!
Мы стали расходиться по спирали, и расходились довольно долго, так разошлись, что уже видно даже плохо было. Ничего мы не нашли и собрались возле танка. Хитч нервничал.
– Надо идти к поселению, – сказал Хитч.
– Почему к поселению? – спросил я.
– А куда еще?! Куда он мог деться, если не в эту дверь?! Пойдем. Пойдем!
И Хитч побежал к строению.
Дверь, конечно, была закрыта, Хитч бился в нее долго, орал, ругался, снова стрелял. Дверь не открылась, и мы вернулись к танку.
Хитч долго молчал, мы тоже, мы не знали, что делать, когда пропадают так. Будто кто схватил его за ноги и выдернул куда-то в небо.
– Притащите мне кого-нибудь, – сказал Хитч.
Тихо так сказал, я чуть услышал. И сразу не понял, что он велел притащить. И Локк не понял, даже переспросил.
– Притащите… – Хитч кивнул в сторону грузового прицепа. – Кого-нибудь…
Мы все переглянулись.
– Вы что, оглохли? – спросил Хитч. – Вы что, не слышите?
– Зачем? – Локк даже сел. – Зачем тебе?
– Хочу… узнать… Этот, последний… Он наверняка знает, как открыть дверь…
– А может, это эти… призраки… – Локк поежился. – Ты говорил про призраков. Джея призрак утащил скорее всего…
– Ты дурак, – прошипел Хитч. – Какие призраки? Никакой призрак не выдержит такие температуры. И отсутствие кислорода тоже не выдержит. Джи просто открыл эту дверь и… Куда-то туда… провалился…
Хитч указал вниз.
– Если он провалился, то он уже мертв… – возразил я. – Бесполезно его искать…
– Чушь, – Хитч отмахнулся, – если он не сломал шею, мы его разморозим. Мы его разморозим. Притащите мне…
И сразу заорал:
– Это приказ!!!
Делать было нечего, мы с Локком натянули маски и двинулись к грузовому отсеку. Прихватили винтовки. Хотя призрака винтовкой вряд ли пробьешь.
Мы отошли к корме танка, к прицепу, Локк меня остановил, схватил за рукав.
– Мне, кажется, Хитч свихнулся, – сказал он.
Шепотом.
– Да нет, – возразил я, – просто он не знает, что делать. Вокруг никого, на сотни миль… эти призраки… К тому же это поселение, оно ненормальное.
– Тут все ненормальное! Мне говорили, что тут хорошо! А тут нехорошо! Хитч просто сбесился. А Джи провалился в трещину.
– Тут нет трещин.
– Трещина может быть засыпана снегом… – неуверенно возразил Локк. – Ты же видел, он тоже ненормальный был, этот Джи. Что нам делать?
Я пожал плечами.
– А зачем ему… – Локк кивнул на грузовик. – Этот?
– Не знаю зачем…
– Ты знаешь. Ты знаешь зачем.
Я запрыгнул в прицеп.
Этот чудной черный тюлень лежал у самого края, я поднял его за ноги и вывалил наружу. Выпрыгнул сам.
– Зачем ему его размораживать? – спросил Локк.
– Откуда я знаю, зачем?! – рявкнул я.
Я взял его за руки и поволок, Локк брел сбоку и не помогал. Втаскивать его мне тоже пришлось одному, Локк помог только в конце, подсадил ноги. Локк вообще будто окаменел.
Через шлюз тюленя протискивать тоже было нелегко. Шлюз быстрый, но предназначен для одного человека, Локк не захотел, и мне пришлось забираться в шлюз с тюленем. Шлюз был действительно мал.
Я вытолкнул тюленя, он вывалился на пол, прямо к ногам Хитча. Через минуту из шлюза показался и Локк.
Мы стояли вокруг тюленя и смотрели на него. Смотрели. Затем Хитч достал размораживатель.
На тюленя размораживатель подействовал гораздо сильнее, тюлень почти сразу сел. Завращал глазами, уставился на нас. Сидел и пялился, а потом заговорил:
– Вы кто? Вы кто? Вы кто? Вы кто?
Его как замкнуло. Он сидел на полу и все повторял и повторял, противным писклявым голосом:
– Вы кто? Вы кто? Вы кто?
Потом тюлень замолчал и уставился на меня, будто я был его братом. Не люблю, когда на меня так смотрят.
– Это, – тюлень указывал на меня, – это… это…
И все остальные тоже посмотрели на меня.
– Это…
Тюлень вытянул палец. Только тут я понял, что он указывает на мой комбинезон. На рукав, а если еще точнее, то на эмблему. На черное косматое солнце с жадными протуберанцами, я его сам вышил, я уже говорил. А этот тюлень тыкал пальцем в мою эмблему. Как-то дико при этом улыбался, все зубы наружу вылезали.
– Меркурий, – сказал тюлень. – Меркурианская база… Вы оттуда?
Мы молчали.
– Почему так… холодно…
Тюлень оглядывался. Бормотал:
– Где я… где я… меркурианская база… вы отряд… Я на Меркурии? Почему вы такие непонятные? Почему вы молчите… что случилось… где я… скажите что-нибудь… почему вы в противогазах…
Тогда Хитч снял маску.
После этого тюлень только кричал. Кричал и шарахался. Мы пытались его успокоить, но он не успокаивался. Он боролся и брыкался, сорвал маску с Локка и стал орать еще громче. Я налил воды, хотел его успокоить…
Прямо у меня над ухом грохнуло. В танке выстрел прозвучал как взрыв, уши сразу заложило, тюлень перестал биться, и из тела у него потекло красное. Прямо на пол.
– Зачем? – спросил Локк. – Ты зачем его убил?
– А что ты предлагаешь?! – злобно осведомился Хитч. – Взять его с собой?! Ну так брал бы! А может, ты ему еще и рассказать все собирался?! О дробилках? О биореакторе? А то и показал бы еще!
Локк промолчал. Хитч пнул стену. Красное продолжало растекаться по полу.
– Выкиньте его! – велел Хитч.
– Я в шлюз не полезу, – сказал я.
И отошел в корму, и взял что-то тяжелое.
Хитч поглядел на Локка.
Тот молча взял тюленя. Тюлень был мягкий. Это непривычно было видеть. Тюлень, как желе, Локк толкает его к шлюзу, а тюлень извивается. У меня голова от этого закружилась.
Но Локк справился.
– Где там этот дурак? – спросил Хитч через час. – Где Локк? Если он тоже плутанул, я его дожидаться не буду… Не буду…
Выглядел Хитч устало.
– Я схожу посмотрю…
– Сходи.
Локк не ушел, он сидел на льду. Я подошел. Локк вырубил топором яму, спустил туда тюленя и засыпал ледяной крошкой. Из-под крошки темнела ладонь со сломанными красными ногтями. Локк сидел и смотрел на эту ладонь, я попытался проводить его до танка, но Локк остался снаружи.
Хитч лежал и спал.
Локк не вернулся. Даже когда стемнело, он не вернулся, остался во льду.
Все пошло не так, наверное.
День 75
Не знаю, как это объяснить. Это страшно. Мы нашли Джи. Вернее, то, что от него осталось. Случайно.
К обеду все-таки вернулся Локк. Он не разговаривал, молчал все время. Хитч к нему не приставал.
Было ясно, что надо уходить. Возвращаться, даже несмотря на то, что фургон не забит. Ситуация вышла из-под контроля, Хитч это тоже понимал. Он молча уселся за штурвал, включил трансмиссию.
Колеса опять не провернулись, танк не двинулся с места.
Тогда мы выбрались, я и Хитч, и проверили колеса. Почему мы раньше их не проверили?
Джи затянуло за третье справа, перемололо, выжало и вплющило в борт. Из Джи получилась баранка, костюм не защитил, да и не мог он защитить.
Только ботинки остались. Удачливые ботинки Джи с коловратами на пятках. Даже не поцарапало их, они были внутри колесных спиц. Лежали себе.
Хитч опять пришел в ярость. Не знаю, от чего больше он пришел в ярость, он схватил топор и принялся вырубать вмерзшие в борт лохмотья Джи. Под ними обнаружился длинный стальной трос – из-за него колесо и заклинило. Хитч заорал и зашвырнул то, что осталось от Джи далеко. А вслед за ними и ботинки зашвырнул.
В лед.
Потом Хитч орал, орал и орал. Мы все-таки уехали.
К вечеру мы наткнулись еще на одно поселение. Оно возвышалось на холме, похоже, что лед был здесь не везде. Поселение состояло из множества строений, отдаленных друг от друга. Мы шагали по этому поселению, вырубали двери и вытаскивали тюленей.
В этот день я только пил.
День 76
На следующий день мы продолжили разработку нового поселения. Делали все молча и сосредоточенно, и к вечеру почти весь прицеп был заполнен.
Локк не работал. Весь день сидел в танке. Хитч орал на него и даже бил, но Локк так и не сдвинулся. Потом Хитчу надоело, и он оставил Локка в покое, оставил его сидеть.
Вечером после работы мы лежали на койках в боксах и молчали. Хитч определял расстояние по звездам и прокладывал курс, что-то у него не получалось, он нервничал и делал расчеты заново, потом снова нервничал, с ним неприятно было находиться. Я думал, что в следующий рейд я с ним уже вряд ли пойду, как-нибудь отверчусь.
День 79
Пока мы спали, ушел Локк. Он ничего не взял, просто ушел в лед. Не взял пищевые капсулы, не взял оружие. Следы тянулись в сторону, их было четко видно. Но только милю. Мы прошли эту милю, а через милю Локк догадался отключить подошвы ботинок, и следы исчезли.
Мы ждали его три часа. Три часа на льду и еще два в танке.
Потом Хитч ругнулся и стал обыскивать бокс Локка. Обыскивал злобно, хотя и обыскивать толком было нечего, но Хитч обыскивал. Опустился на пол и стал шарить рукой под койкой Локка. Достал квадратный блестящий предмет, гладкий, как экран, цвета ртути.
Хитч выругался еще хуже.
– Что это? – спросил я.
– Это зеркало.
Хитч вышвырнул зеркало в шлюз.
– Вот почему. Локк нашел его у тюленя, стал в него смотреть. И свихнулся. Зеркало – запрещенная вещь… У тебя нет зеркала?
Это Хитч спросил уже с подозрением.
– Откуда? Я даже не знаю… не знал, как оно выглядит…
– А может, проверить? Ты тоже… странный…
Хитч шагнул ко мне.
– Может, ты тоже припас?
Хитч протянул руку.
Я давно хотел его вздуть. Я оператор драги, а он всего лишь сортировщик, начальник, но слабак, три удара, и Хитч сломался, ссыпался под койку. Давно мне этого хотелось, увидеть, как он скатится. Командир.
– У меня нет зеркала, – сказал я. – И я не провожу запрещенных вещей. Если хочешь, можешь еще разок попробовать поискать.
Хитч поднялся на ноги, потер разбитую физиономию.
– Надо что-то делать… – сказал он.
– Ты сам виноват. Мы первый раз, а ты опытный. Надо было по-другому, надо было объяснять. А ты только командовал. А теперь надо уходить.
– Я не могу уйти. – Хитч лег на койку.
Он не может уйти, это же понятно. Лучший охотник за тюленями растерял почти всю свою команду. После этого лучшим охотником уже не будешь.
– Я не могу уйти, ты сам должен это понимать.
– Я понимаю. Если ты не можешь уйти, тогда давай его вместе искать.
– Нет! – неожиданно крикнул Хитч. – Вместе мы не пойдем.
Он выбрался из койки и принялся подкачивать жидкость в амортизационные камеры.
– Ты же сам зачитывал правила…
– Зачитывал. – Хитч проверял комбинезон. – Только тогда я еще не знал… Нам вместе нельзя уходить. А если мы оба не вернемся? Тогда весь груз пропадет. Тогда все зря… Если я не вернусь через три дня, ты доставишь груз. Координаты определить сможешь?
– Смогу. Но, может, все-таки… поедем?
– Нет, ехать нельзя, с колес мы его не найдем. А так шанс есть. Я найду его. А ты жди. Три дня.
Хитч ушел за Локком.
Я ждал их три дня. И четвертый день тоже, на всякий случай. Но четвертый это уже так, для очистки совести. За три дня в комбинезонах разряжаются батареи.
Сначала отключается обогрев. Через два часа после обогрева отключается кислородная машина. Когда кислорода в резервуаре остается на пять минут, в маску впрыскивается веселящий газ, чтобы смерть была легкой и даже приятной.
Хитч и Локк не вернулись. Я остался один.
Я определил по звездам координаты и проложил курс.
До корабля было пять, может быть, шесть дней пути – придется вести в одиночку. Если бы можно было сменяться, то было бы все гораздо быстрее. Но я был один.
Я никогда не был один. Вообще.
На четвертый день, когда я понял, что они не придут, у меня появилась мысль. Я стал думать. Я много думал, думал и оглядывался назад. Я никогда не испытывал такого ужаса. Мне было страшно, я просто задыхался от одиночества. Я оглядывался назад.
Когда все сделалось совсем уж невыносимо, я остановил танк.
Выбрался наружу и подошел к фургону. Я был один. Одному страшно.
Я подумал, что, может быть, мне стоит просто отцепить фургон и возвращаться на базу так…
Я не отцепил, вернулся в танк и прошел еще несколько десятков миль. Мне требовалось мало воздуха, мало воды – кислородная машина и плавильня работали в четверть загрузки и почти не гудели, двигатель на маршевом режиме тоже почти не гудит, в кабине танка была тишина. Тишина была страшной.
Кажется, я кричал. И пел. Я пел, чтобы звуки заполняли пространство, когда вокруг тишина, боишься услышать чей-нибудь голос. Когда вокруг тишина, все время кажется, что кто-то есть за спиной…
Этого нельзя делать… Этого нельзя делать ни в коем случае. Это навлекает беду, это верно.
Этого нельзя делать.
Утром в один из дней я выкинул размораживатель за борт. Я расстрелял его, он разлетался электронными брызгами. Чтобы не было искушения.
Кто-то за спиной.
День 85
На шестой день я повернул к поселению. Небольшое, оно тоже стояло на холме, а снег вокруг был черного цвета. Черного. Наверное, здесь чего-то взорвалось или сгорело, когда еще был воздух. Я остановился напротив крайнего строения, оно было занесено рубленым льдом по окна. Внутри была мебель, другие вещи. Тюленей тоже было много, но я старался не обращать на них внимания, отворачивался.
Работал.
Я работал несколько часов, в результате чего вся кабина ледового танка оказалась плотно забита разными вещами. Подушками, табуретками, тумбочками, мячами, тазами. Плотно. Очень плотно.
В результате я оказался как бы в коконе, и чувство пустого пространства и чуждого присутствия улетучилось. Я уже собрался уехать, но так и не уехал.
Я увидел.
Увидел. До строения было далеко, но я увидел. Над входом чернела подкова. Изогнутая железная дуга, знак счастья. Надо было ее снять. Я ее сниму, и у меня будет все. Много всего, и нормальные дети, это самое главное.
Я хотел просто снять подкову, но вдруг подумал, что надо зайти и посмотреть, как там внутри, что там внутри под подковой. Я снял подкову и проник в строение. Внутри было много маленьких тюленей. Они сидели в комнате и что-то делали, но когда я вошел, они будто смотрели все на меня, я не выдержал и тут же выбежал.
Я еще кое-что там увидел. Кое-что. Не совсем там, а чуть в стороне.
День 98
Завтра старт. Корабль почти готов, погрузка заканчивается. Закачивают в баки воду.
Больше со мной никаких приключений не произошло. Я добрался до корабля. Привез тюленей больше, чем остальные, но потерял весь экипаж. Не очень удачно. И вообще рейд оказался не очень удачным. Пропала одна группа, а еще в четырех других тоже случились потери. И на базе были сложности. Сначала проблемы с герметичностью, затем с прессом и дробилкой. Пресс не выдавал положенной мощности, дробилка дробила слишком крупно, из-за этого биореактор закипел и синтез белка прерывали два раза. Пришлось перебросить экипаж с плавки льда на починку оборудования. Оборудование починили.
Один раз я видел отца, он похвалил меня, сказал, что я показал себя с лучшей стороны и что в следующий рейд я пойду уже командиром группы. И еще сказал, что следующий рейд будет скоро – мы взяли не так уж много. Нет, конечно, этого хватит, но только впритык. На рацион В мы сядем уже через полгода. Но на рационе В жить можно, я это уже говорил в самом начале. Кое-как можно. А следующий рейд будет удачным, я в это верю. Мы пойдем зимой, но все равно рейд будет удачным.
А вообще я не знаю, что думать, наверное, я устал.
День 103
Старт прошел незаметно.
Мне предложили посмотреть на планету, я посмотрел. Планета на самом деле белая. Белая и гладкая. Я устал от белого. Но я знаю, что это все мне будет сниться. Это мне уже снится. Сны, заполненные белизной. Странные поселения. Когда мне начинают сниться поселения, я просыпаюсь.
Там, в последнем поселении, где я нашел подкову, я видел еще кое-что. Возле одного из строений. Видел кое-что.
Кое-что.