Я сходил в кладовку, взял разрядник и кукан, затем на кухню заглянул, взял бутерброды. Вооружившись, поплелся на крышу. Попробовал на лифте подняться, только оказалось, что его включили специально для Шклянского, я же, сколько ни пытался, запустить его не смог. Так что пришлось идти пешком.
Это не очень удобно, идти приходилось по самому краю лестниц, потому что по центру ступеньки на самом деле стерты, причем в некоторых местах до желоба. От такой ходьбы ноги сильно выворачивались, так что через сорок этажей у меня колени заболели и заболела спина.
На крыше было солнечно и тепло. Ховер Шклянского висел в колыбели и вызывал зависть – это был новехонький «Баст» малинового цвета, скоростной и высотный, с функцией отключения автопилота. Я позавидовал Шклянскому, думаю, все ему завидовали. Вот сейчас он напишет книгу про эту Аю, и у него появится «Баст-М». А я набью коптеров и куплю…
Вот часы отцу куплю. Он хочет часы, но никак не может побороть профессиональную жадность – стоит ему добыть хорошие часы, как он немедленно вандализирует их в пятницу. Тут уж ничего не поделать, вандализировать часы изволит каждый второй, скоро их почти совсем не останется.
Коптеры кружились над «Бастом», стараясь прицепиться к волне и выцедить из нее немного энергии, «Баст» был неприступен. Но коптеры не отставали.
Я натянул мусорный костюм, больше всего напоминавший стручок фасоли. Я связал его из проволоки, кусков фольги и другой разной дряни, в таком костюме можно подкрасться к коптерам поближе, но не то чтобы вплотную. Коптеры в последнее время стали пугливыми, иногда мне кажется, что они постепенно умнеют, и если раньше они в соответствии со своей задачей к человеку устремлялись, то теперь, наоборот, шарахаются. Поэтому, несмотря на костюм, стоило осторожничать.
Я лег на крышу, перевернулся на спину и пополз к ховеру. Это заняло минут десять, может, чуть больше, торопиться не стоило. Коптеры роились над «Бастом», я насчитал штук тридцать, целую стаю. Разрядник у меня слабенький, самодельный, если честно, то им и один коптер завалить сложно, особенно если новый. Но другого разрядника у меня нет, я просил отца добыть настоящий, но это запрещено, так что приходится гонять коптеров тем, что есть.
Целиться, когда они в стае, бессмысленно, поэтому я навел на место, где они вертелись погуще, и нажал на гашетку.
Коптеры с визгом шарахнулись в стороны, но одного я все-таки зацепил, он не смог удрать, потерял высоту, подвис и теперь барахтался в воздухе, стараясь отгрести от крыши на простор. У коптеров всегда по нескольку двигателей, от четырех до двенадцати, погасить все одним выстрелом не получается никогда, так что коптеры удивительно живучи. А конденсаторы разрядника заливаются за три минуты, так что до второго выстрела коптер успевает удрать. На такой случай у меня есть боло. Обычный боло – тросик и три подшипниковых шарика, размахнулся и запустил.
Коптер запутался и свалился на крышу. Я подбежал к нему. Самое сложное – подбить первого, дальше легче. Коптер забился, стараясь вырваться из боло, а когда не получилось, ни с того ни с сего вывесил передо мной рекламную голограмму:
«Самая новая! Самая функциональная! Самая надежная! Турбоческа! Без царапин и повреждений! Сенсорное управление! Десять режимов! Стерильно и стильно! Покупайте турбоческу сегодня и получите завтра комплект сменных насадок совершенно бесплатно!»
Турбоческа походила на большого таракана, я вспомнил, что на первых этажах, кажется, таких встречал. Наверное, по прошествии времени турбочески, обувесушки, пылесборки и другие мелкие механизмы деградируют в псевдокрыс и переселяются в подвалы, где сбиваются в стаи и влачат существование, подкарауливая в вестибюле припозднившихся пенсионерок и предлагая им свои бесполезные услуги.
«Приобретайте турбоческу! Сезонные скидки! Бойцам Иммиграционной службы турбоческа за полцены!»
Это было смешно. Пытающийся спастись рекламный автономный аэробот пробовал соблазнить меня турбоческой. А псевдокрысы иногда прикидывались мертвыми. Это интересно, неживое подражает живому, стараясь спастись.
На рукояти разрядника засветился зеленый огонек, конденсаторы залились, но я не стал добивать коптер. Я освободил его от боло, пристегнул на длинный линь и подкинул в воздух. Коптер радостно зажужжал, рванул на свободу, линь натянулся, коптер повис.
Манок, однако.
Я отошел в сторону от посадочной площадки, на ровную крышу и продолжил охоту. Сел поудобнее, всклокочил вокруг себя мусорный костюм, притянул коптера пониже и стал ждать.
Через несколько минут к моему коптеру подлетели еще две штуки: октокоптер-курьер и совсем древний хромой винтокрыл. Винтокрылы самые опасные – их производили еще до ховеров, и они их совсем не боятся. Поэтому за винтокрылов всегда отдельная плата. Моторчики на винтокоптерах слабенькие, одного разряда им с горой хватает. Я прицелился и выстрелил.
Двигатель винтокрыла заклинило, и коптер упал на крышу и разлетелся на части. Разбившись, он стал гораздо больше похож на птицу, чем когда болтался в воздухе. Я подобрал лопасти с выбитым заводским номером и отметил, что за все десятилетия, что коптер был в эксплуатации, они почти не износились.
Октокоптер, испугавшийся моего выстрела, скоро вернулся снова, и я вполне успешно подбил его, подобрал и прицепил на линь. Октокоптер – хорошая добыча, сразу восемь микроджетов, и в каждом рениевые пластинки. Лучше только двенадцатимоторный карго, но они редко залетают.
Но в тот день мне везло. Я подбил еще три рекламных мелкомоторника, прицепил их на лини, и они гудели на них, и эта стайка все-таки приманила карго. Он подобрался и с любопытством завис прямо надо мной, накрывая мусорный камуфляж черепахообразной тенью. И я влупил ему прямо в контрольный центр! На секунду карго потерял управление и начал сваливаться, я отбросил костюм, подпрыгнул и уцепился за грузовые скобы.
Каргокоптер просел, я повис над крышей. Моторчики там довольно мощные, если на форсаже, то карго до пятидесяти килограмм поднимает. Коптер заревел и поволок меня к краю крыши. Правда, хватило его ненадолго, заряд закончился, и коптер послушно завис над бетоном, а я пристегнул его на линь.
На этом охота закончилась. Я собрал коптеры, посадил их на кукан и отправился домой. Коптеры шумели за спиной, шевелились и то и дело запускали рекламу, я спускался по лестнице в облаке техножужжания, сервострекотания и голографических миражей.
За несколько уровней до своего, я услышал, как со скрипом прополз по шахте лифт. Пстель Шклянский закончил сегодняшние литературные труды и отправился ужинать в свой загородный особняк, обдумывать новую книгу. И верно, скоро здание дрогнуло – стартовал пстель еще неаккуратнее, чем садился.
На моем уровне пахло табаком, видимо, пстель по пути курил трубку. В коридоре покачивалась пыль, взбеспокоенная перемещением крупной писательской фигуры, я несколько раз чихнул, а коптеры принялись выдавать рекламу о вреде курения и пользе стевии. Гостья из будущего сидела на радиаторе и грызла тыквенные семечки. Была она одета совсем просто, как я: брезентовый высотный комбез, башмаки, каскетка. По виду и не скажешь, что из будущего, только имя странное – Ая. Хотя тут у всех имена странные. И лицо уже… нормальное. Первое время, как она у нас поселилась, так сразу было видно – чужая, а теперь ничего, притерлась и как все уже.
– Привет, – сказал я.
– Привет, – сказала она.
– Что делаешь?
– Семечки ем. Хочешь семечек?
Я не стал отказываться.
Вообще, это правда, я давно с гостьей собирался познакомиться. В нашей башне из молодых только я да Суставов. Но он внизу живет, и характер у него противный, Суставов увлекается боевой суггестией и отрабатывает на тебе свои приемы. Так что общаться с ним сложно, неясно – это он с тобой по-человечески разговаривает или пытается тебя загипнотизировать. Так что, когда гостья поселилась в нашей башне, да еще на нашем этаже, я обрадовался. Будет с кем поговорить.
– Зачем ты их ловишь? – спросила Ая и указала на кукан.
– Они мешают движению, – объяснил я. – Роятся над крышами, а если их в двигатель затянет, то ховер может разбиться. И в суперстаи сбиваются иногда, а это уже совсем опасно.
– Их тебе не жаль?
– Кого? Коптеров? Они же машины.
– Ну не знаю… – Ая поглядела на коптеры. – Они как живые…
Я дернул тросик, коптеры на кукане зажужжали.
– Они на шмелей похожи, – сказала Ая. – Смешные такие. Или на птиц…
– У вас что, коптеров не было? – поинтересовался я.
– Нет. У нас птеры были, они по-другому совсем летали.
– Ясно. Тут тоже птицы есть, но они в город редко кажутся.
Я попробовал тыквенных семечек, соленые, вкусные.
– А чего ты на батарее сидишь? – спросил я.
– Гуляю, – объяснила Ая. – Ко мне писателя прикрепили, так он каждый день ходит и расспрашивает.
– Шклянский?
– Угу. У меня после его расспросов голова болит.
– Они все такие, – сказал я. – У всех головную боль вызывают. Но никак.
– А он хороший писатель? – спросила Ая.
– Шклянский-то? Да, хороший. Наверное, один из лучших. Ты видела, какой у него ховер? Таких на весь город штук десять всего. Такие только у настоящих классиков. Прижизненно включен в ряды.
– Включен в ряды… – кивнула Ая. – А почитать его можно?
– В каком смысле?
– Как в каком? – растерялась Ая. – Почитать. Он же писатель?
– Ну да, пстель.
– И у него есть книги?
– Полно. Сама посуди – кто бы ему такой ховер просто так выдал? Вот мы с отцом уж который год не можем даже сильно подержанный купить – а у него там «Баст»! Он самый что ни на есть писатель.
– Но книг его никто не читал? – продолжала допытываться Ая.
– Не то чтобы совсем никто, кто-то, наверное, прочитал. Но у нас вообще мало читают…
– Зачем же он их пишет, если их никто не читает? – Ая уставилась на меня непонимающе.
– Как зачем? – уже не понял я. – Понятно же для чего.