Однако сегодня в Советском Союзе истинным авторитетом пользуются именно ленинские слова, ленинские идеи. Генералиссимус Сталин любил, когда его называли учеником Ленина. Даже Троцкий, который до вступления в августе 1917 года в партию большевиков был одним из самых ярых критиков Ленина в социал-демократическом движении, после 1924 года счёл целесообразным заявить о ленинском влиянии на свои взгляды. Надеюсь, ранее мне удалось дать некоторое общее представление о том, за что выступал Ленин. Но, может, стоит подвести итог тому, как проявились в нём личностные качества, которые специфическим образом символизировали русскую революцию и за которые его особенно помнят сегодня.
Прежде всего, Ленин символизирует русскую революцию как движение бедных и угнетённых, победно восставших против великих и могущественных. Это был и есть самый важный факт о революции как с точки зрения её внутренних, так и международных последствий. «Какая прекрасная вещь – революция», – воскликнул крестьянин, чьё владение увеличилось с трёх до тридцати семи гектаров. «За это все выступают. Им не по нраву Коммунистическая партия, но они в восторге от революции». Таково доподлинное замечание неудачника, которое едва ли смог уловить хоть кто-то из наблюдателей-очевидцев революции. Старый рабочий, который через несколько дней после Октябрьской революции привёз Джона Рида из Царского Села в Петроград, обвёл сверкающую вдали столицу восторженным жестом. «Моё, – воскликнул он, и его лицо засияло. – Теперь всё моё! Мой Петроград».
Все, кто встречался с Лениным, соглашаются, что, несмотря на своё аристократическое происхождение и буржуазное воспитание, он оставался очень близким к обычному среднестатистическому россиянину. В кампании против тех, кто в марте 1918 года жаждал революционной войны против немцев, самое жёсткое из возражений, найденных Лениным, сводилось к тому, что их взгляды выражают «точку зрения шляхтича, который сказал, умирая в красивой позе со шпагой: „Мир – это позор, война – это честь!” Они смотрят с точки зрения шляхтича, но я подхожу с точки зрения крестьянина». «От Ленина пахло русской землей», – как заметил его политический оппонент П. Аксельрод; он – «самый человечный человек», писал о нём поэт В. Маяковский. Ленин подвёл итог событиям 1889 года, когда мать пыталась убедить его заняться управлением семейными поместьями, сказав: мои отношения с крестянами становятся ненормальными. Поселившись в Кремле, Ленин весьма безучастно продолжал жить в очень простой обстановке, спал на железной кровати в комнате без ковра; он и не отказывался от роскоши сознательно, а только выражал сильное недовольство, когда кто-либо пытался ему навязать её. Подарки с едой, которые крестьяне ему присылали во время голода, он неизменно отдавал другим.
По отношению к простому человеку ленинская мысль носила принципиально демократический характер. Многие до него высказывали мнение, что подлинная демократия невозможна без социализма; но Ленин настаивал на обратном: «Социализм невозможен без демократии в двух смыслах: (1) нельзя пролетариату совершить социалистическую революцию, если он не подготовляется к ней борьбой за демократию; (2) нельзя победившему социализму удержать своей победы и привести человечество к отмиранию государства без осуществления полностью демократии». Ленин превозносил Советы, потому что они представляли собой «демократию для бедных, а не демократию для богатых», и считал, что в социалистическом государстве основная функция профсоюзов заключается в воспитании у рабочих демократических традиций.
Концепцию значения революция Ленин обобщил, пересказав разговор, подслушанный им в железнодорожном вагоне. Пожилая женщина с удивлением заметила: «Теперь не надо бояться человека с ружьем; когда я была в лесу, мне встретился человек с ружьем, и вместо того, чтобы отнять от меня мой хворост, он ещё прибавил мне». Этим замечанием Ленин воспользовался, чтобы проиллюстрировать изменение основ государства – тот факт, что власть теперь служит для защиты масс населения. При царизме власть использовалась против них.
В. И. Ленин выступает с речью перед красноармейцами, отправляющимися на польский фронт. 1920 год
К тому же вопросу он вернулся в более поздней речи, хотя здесь он больше думал об освободительном влиянии революции на человеческий разум: «Раньше весь человеческий ум, весь его гений творил только для того, чтобы дать одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого – просвещения и развития. Теперь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий ум и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации. Мы это знаем, – и разве во имя этой величайшей исторической задачи не стоит работать, не стоит отдать всех сил? И трудящиеся совершат эту титаническую историческую работу, ибо в них заложены дремлющие великие силы революции, возрождения и обновления».
Стиль ленинской речи, по-видимому, обладал теми же свойствами прямоты и простоты, что и его аргументы. Он не был великим оратором в том же смысле как Керенский и Троцкий. Все наблюдатели сходятся во мнении, что он доминировал над своей аудиторией благодаря интеллекту и силе своей личности. «Я вышел на улицу с таким чувством, будто меня ударили цепом по голове», – признался политический оппонент.
Ленин обходился без жестикуляции, ораторских приёмов и росчерков, заискивания перед аудиторией или обращений к ее эмоциям. Его слова «всегда напоминают мне холодный блеск железных стружек», писал М. Горький; Клара Цеткин отмечала, что «он кидал свои фразы, как неотёсанные глыбы». «Какой профессор потерян для мира!» – воскликнул великий историк М. Ковалевский. Все его речи сразу ложились в основу глубоких раздумий, и как только он высказывал свои соображения, он часто внезапно останавливался. В зрелые годы его уверенность в себе была высочайшей, потому что основывалась на глубоком анализе фактов, и он говорил с захватывающей дух настойчивостью и убежденностью, которые передавались всем слушателям. С нравственной точки зрения, оратор-чудодей Троцкий «мог противостоять Ленину не более чем блоха супротив слона», как заметил Брюс Локкарт.
Ленин обладал второй особенностью, символизирующей достижения революции в целом. Это черта, которая во время первого визита Мориса Бэринга в Россию больше всего поразила его как типичная черта обычного русского – человечность. Попытка свергнуть большевиков после революции, конечно, привела к жестокости; но революционный процесс упразднил царствие отчаяния и породил новый мир надежды. В 1918 году старик-крестьянин, протягивая свои истёртые и мозолистые руки группе школьников, говорил: «Дети, эти руки не умеют писать. Они не умеют писать, потому что единственное, чего от них хотел царь, – пахать. Но вы, дети новой России, можете научиться писать. Ах, если бы я мог снова стать ребёнком в новой России!»
Таковы новые веяния, повлиявшие на общественное мнение. Убийство и внезапная смерть, увы, достаточно известны в русской истории на протяжении веков. Горький, который в тяжёлые времена гражданской войны неоднократно вмешивался в ленинские дела от имени подозрительных интеллектуалов, никогда не встречал отказа, говорит о Ленине так: «В России, стране, где необходимость страдания проповедуется как универсальное средство “спасения души”, я не встречал, не знаю человека, который с такою глубиной и силой, как Ленин, чувствовал бы ненависть, отвращение и презрение к несчастиям, горю, страданию людей». Насладившись сонатой Бетховена, Ленин однажды признался Горькому: «…Часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей, которые, живя в грязном аду, могут создавать такую красоту. А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми. Гм-м, – должность адски трудная».
Скульптору Клэр Шеридан он сказал, что её аллегорическая фигура Победы не в его вкусе, потому та излишне красива: а победа не такова. («Я не критикую вас, – деликатно добавил он. – Только, пожалуйста, не улучшайте меня». Как Кромвель, он хотел, чтобы у него были видны бородавки и всё такое.)
Ненависть к тирании и угнетению из-за их разрушающего воздействия как на угнетателей, так и на угнетённых – вот моральная сила, которая легла в основу ненависти Ленина к царизму, к любой системе экономической эксплуатации или национального порабощения. Однако в 1916 году он не забыл напомнить полякам и финнам, которые «законно ненавидят теперь великороссов за роль палача, которую они играют, что неразумно распространять эту ненависть на социалистических рабочих и на социалистическую Россию, что экономический расчёт, равно как инстинкт и сознание интернационализма и демократизма, требует скорейшего сближения и слияния всех наций в социалистическом обществе».
В сентябре 1919 года, когда Советская Россия ещё вела тяжелейшую войну, Ленин говорил с женщинами об их фактически придавленном положении, ибо в большинстве случаев ведение домашнего хозяйства – это «самый непроизводительный, самый дикий и самый тяжкий труд», и «этот труд чрезвычайно мелкий, не заключающий в себе ничего, что сколько-нибудь способствовало бы развитию женщины». Обращаясь к Кларе Цеткин, Ленин сердито говорил, что «мужчины спокойно смотрят, как женщины изнашиваются на мелкой работе, однообразной, изнуряющей и поглощающей время и силы, – работе в домашнем хозяйстве; на то, как их кругозор при этом сужается, ум тускнеет, биение сердца становится вялым, воля слабой…» Что послужило ему дополнительным доводом в пользу коллективности ведения сельского хозяйства, поскольку «мелкое крестьянское хозяйство означает индивидуальное домашнее хозяйство и прикрепление к нему женщины». А самих женщин он призывал взять на себя ведущую роль в создании общественных институтов, которые помогли бы им освободиться от тягот и стать свободными и равноправными гражданами.