я на тот момент еще Самарскую организацию представляли избранные на губернской конференции В. А. Кузьмин (с решающим голосом) и К. К. Гецольд (с совещательным).
Об обстоятельствах и составе созданного фракцией «Организационного Бюро левого крыла» ничего конкретного из имеющихся в распоряжении историков источников не известно, за исключением того, что от его имени в июле 1917 г. выступали В. А. Алгасов, Б. Д. Камков и А. Л. Колегаев (последний из них не был делегатом III съезда). Судя по частым заявлениям от имени группы левых на съезде, в Оргбюро мог входить М. Л. Коган-Бернштейн. Его участием можно объяснить сдерживание леворадикалов и смягчение их требований. Позиция Коган-Бернштейна соответствовала, как это будет показано далее, тогдашнему настрою приехавшей на съезд из Читы М. А. Спиридоновой. То, что левое крыло не пошло на раскол во время съезда объясняется тем, что «идейным гегемоном» III съезда, как справедливо замечал В. М. Чернов, был левый центр.[226] Наиболее примечательным подтверждением этих слов является факт не избрания в состав ЦК А. Ф. Керенского.
Из стенограммы видно, как напряженно дебатировалась и согласовывалась резолюция «Об отношении к войне». Н. Д. Авксентьев в этой связи говорил: «После того, как была принята резолюция товарища Гоца, в течение двух дней была проведена работа совместно с Виктором Михайловичем. Работа, с одной стороны, так называемой [с] левой группой, которая все время сговаривалась с товарищем Гоцем, внося в его резолюцию поправки, с другой стороны – группа так называемого центра избрала специальную комиссию, которая тоже вносила поправки, сговаривалась с Виктором Михайловичем и приходила к определенным с ним соглашениям на этом основании. На основании этого соглашения в резолюцию товарища Гоца внесены поправки. Съездом проделана большая работа, в которой принимали участие различные элементы данного съезда».[227]
В итоговой резолюции эсеры требовали: «Мы призываем народы воюющих стран заставить свои правительства и свои господствующие классы отказаться от захватных стремлений; взять дело мира в свои руки <…> мы заявляем, что рус. народу, широким массам рабочих и крестьянства, империалистич<ской> цели войны чужды и что рус. демократия не желала и не желает никаких захватов». Резолюция призывала, «чтобы Временное Революционное Правительство приняло все меры к пересмотру и ликвидации тайных договоров, заключенных царским правительством»; далее в ней говорилось, что съезд «категорически отвергает сепаратный мир и сепаратное перемирие, как в корне противоречащие методам интернациональных действий», считает «недопустимым внесение в армию демагогической проповеди отказа от всякого движения вперед из окопов и неповиновения распоряжением революционного правительства» и находит «необходимым… приведение армии в полную боевую готовность и создание из нее силы, способной к активным операциям во имя существования задач русской революции и ее международной политики».
Вторая наиболее болевая точка относилась к вопросу об отношении к правительству. Основным докладчиком по этому вопросу выступал Авксентьев. Левая оппозиция выставила в качестве содокладчика В. А. Алгасова. В своем выступлении он сразу заострил суть противоречий, заявив о необходимости противопоставлять «Временное буржуазное правительство Временному революционному правительству» (выделено мною. – Я.Л.). «Когда создавалось Временное буржуазное правительство, – сетовал Алгасов, – со стороны демократии была сделана чрезвычайная ошибка, что она передала власть буржуазии и санкционировала это». Но теперь, по мнению оратора, «для получения власти ее не нужно захватывать», «для этого должно быть соответствующее компетентное учреждение, каким является Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов», и «достаточно того, чтобы это учреждение приняло правильное решение».[228]
В качестве задач он выдвигал падение буржуазного правительства и создание Временного революционного правительства коалиционного», но коалиционного в рамках партий революционной демократии. «Мы, партия социалистов-революционеров, – продолжал он, – оставаясь на точке зрения революционного социализма, не можем санкционировать присутствие» в коалиционном с буржуазными партиями правительстве «наших товарищей». Исходя из создавшегося положения вещей, Алгасов высказался за отзыв Керенского и Чернова из нового состава Временного правительства. Обозначив свои позиции, левые (или, по крайней мере, часть из них), как и в вопросе о войне, готовы была идти на компромисс. Подтверждением этого является дальнейшее выставление от «группы центра» и «группы левых» общего оратора по вопросу об отношении к коалиционному правительству в лице Чернова.[229]
Ценный факт сообщил С. П. Постников во время судебного разбирательства по делу газеты «Дело Народа» в Петроградском трибунале печати под председательством левого эсера А. А. Шрейдера зимой 1918 г. Выступивший в качестве свидетеля Постников сообщил о том, что на III съезде ПСР он участвовал во фракционном заседании «интернационалистов». По его утверждению, почти все они (включая поименованного им И. З. Штейнберга) проголосовали за итоговую резолюцию о коалиции. Против высказались лишь трое, в том числе П. П. Деконский.
Еще один вопрос, вызывавший разногласия, касался блокирования с другими партиями. Точку зрения левой оппозиции на этот предмет, при обсуждении резолюции, высказал все тот же Камков: «Наша партия стала модной. Многие толкуют нашу партию в том смысле, что она не классовая партия, а надклассовая. Ввиду этого мы и должны заявить, что мы, как партия революционно-социалистическая, не считаем возможным блокироваться с партиями, не стоящими на точке зрения классовой борьбы».[230]
Агитационный плакат политической Партии социалистов-революционеров.
30 мая в Москву для участия в съезде с опозданием прибыли делегаты от Забайкальской области. По сообщению в «Деле Народа», М. А. Спиридонову и приехавших вместе с ней на вокзале встречали представители партии и Московского Совета РСД. При появлении их 31 мая в зале заседаний председательствующий Н. С. Русанов прервал ведение съезда, объявив, что среди них находятся Спиридонова, Биценко, Терентьева, Каховская и Л. П. Орестова, имена которых «принадлежат к самым светлым и благородным явлениям русской революции», и пригласил их в президиум съезда. Стенограмма не зафиксировала ответное слово Спиридоновой или кого-то из прибывших с ней. Их участие в съезде нашло лишь отражение в групповой фотографии, помещенной в энциклопедии РОССПЭН «Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX в.»: на ней (вероятно, единственный раз вместе) фотограф расположил рядом трех легендарных эсеров – М. А. Спиридонову, В. М. Чернова и Б. В. Савинкова, пути которых несколько месяцев спустя разойдутся навсегда.
Свои впечатления от увиденного и услышанного на съезде Спиридонова изложила в мало известной статье «Свет немеркнущий. (Мысли и впечатления от 3-го съезда Партии Социалистов-Р.)». Текст статьи был помещен в московском органе эсеров с пояснением: «Редакция «Земли и Воли» была лишена возможности дать своевременно обещанную товарищам М. А. Спиридоновой статью, потому что немедленно после съезда М.А. уехала в Петроград. Помещаемые впечатления доставлены почтой с большим опозданием».[231]
Процитирую фрагменты первой статьи Спиридоновой, с которой она по сути дела дебютировала в большой политике:
«С первого взгляда Съезд производил впечатление чего-то хаотического, волнующегося и во всяком случае нестройного. Очевидны было несколько течений, но совершенно неясны были грани их и личный состав отдельных течений.
Скоро выяснилось в каждом течении ярко выраженная группа (правая, центр и левая), остальное было довольно текуче, изменчиво, кроме правых, раз навсегда резко выраженных.
Бросался в глаза демократический состав Съезда. Много делегатов рабочих, солдат и матросов. <…> И это было отрадно. Партия Социалистов-Революционеров – партия народная и в ней должно быть естественным возрастающее преобладание чистых представителей демократии. От этого была не всегда полная теоретическая осведомленность некоторых делегатов, но она искупалась удивительным пониманием настоящих задач партии.
Дорого и интересно было наблюдать, как в процессе брожения и настроения вырастало связное, целостное мнение, крепло внутреннее единство (выделено мною. – Я.Л.), внешним выражением которого являлись резолюции, принимаемые подавляющим большинством голосов. <…>».
Судя по этому тексту, будущий лидер ПЛСР не была тогда еще сторонницей организационного обособления левых эсеров, призывая к соблюдению «внутреннего единства партийной деятельности при возможно большем и полном развитии федеративных начал».
Вызывают интерес рассуждения Спиридоновой об организационных формах, в которых ей виделось будущее ПСР: «Памятуя то, что даже партийная практика подполья часто не совпадала с организационным централистическим уставом нашей подпольной партии, теперь не надо держаться уставов, подходящих по типу к старым.
Жизнь выдвинет новые формы, надо присматриваться к ней и создавать новые проекты самоорганизации, более соответствующие новым потребностям партийной работы и духу нашей программы. Сейчас централизм в короткое время сделает необходимую собирательную работу и сводки вплоть до статистических, и это только хорошо. Но уже Совету Партии нужно думать о большем развитии внутреннего единства партийной деятельности при возможно большем и полном развитии федеративных начал.
Скрепа, связь дается не уставом и даже не формальным уговором, а чем-то другим, – глубоко внутренним, товарищеским, идейным единением. Оно же создает и громадную дисциплину. Связь, рожденная изнутри, вырастающая и поднимающаяся с низов партийных провинциальных организаций, которая внешне выявится в федеративных советах с.-р. депутатов, с их Исполнительным Комитетом. Эта связь будет нерушима и врата адовы не одолеют ее».