Статья Спиридоновой заканчивалась все тем же призывом к единству, высказанным в форме метафоры:
«Наши современные врата адовы – это разнообразие толков, умонастроений и течений мысли разных цветов и оттенков, подчас грозящих «расколом», отколом и пр. Но мы знаем, что только вычеркивание, изглаживание и закрашивание индивидуальности цветов и красок ведет к отсутствию слагаемых, к зияющей бездне черной пустоты, а истина только тогда и сияет своей величавой белоснежностью, когда она является результатом слияния всех самостоятельных, самодовлеющих цветов радуги.
И рожденный многообразием свет такой Истины – Свет немеркнущий…».
Спиридонова выдвигалась кандидатом в члены ЦК от «действующих флотов Балтийского, Черноморского и Каспийского»[232], и левые поспешили включить ее (вместе с Биценко) в свой список кандидатов, поставив ее на почетное четвертое место. (Для сравнения, Камков шел в кандидатском списке пятнадцатым). В таблице показаны кандидаты по спискам различных партийных группировок, причем курсивом выделены совпавшие кандидатуры.
Списки кандидатов на выборах в ЦК на III съезде ПСР
Как видим, по трем основным спискам совпадала лишь ¼ от намеченного числа цекистов. Примечательно, что левые включили в свой список правых и правоцентристов, тогда как правые не включили ни одного крайне левого, ограничившись умеренно левоцентристами.
В своих «Комментариях к протоколам ЦК», опубликованных Ю. Г. Фельштинским и Г. И. Чернявским в «Вопросах истории», В. М. Чернов так охарактеризовал «политическое лицо» ЦК ПСР образца 1917 г.
«В конце съезда правая его фракция совершенно замерла, и многие ее члены перекочевали в центр; эта тяга справа к приобретению «покровительственной политической окраски» была так сильна, что «центр» должен был заботиться о большей формальности своих заседаний и доступ к ним обусловил принятием некоторых принципиальных положений, в число которых входило признание платформы Циммервальдской интернациональной социалистической конференции.
Целый ряд живших в большинстве за границею людей с крупными партийными именами (Авксентьев, Руднев, Фондаминский, Вишняк и др.), ранее резко выступавшие против Циммервальдских идей, были поставлены перед дилеммой: либо отделиться от «центральной» группы и отойти направо, либо молчаливо «сменить вехи» своей внутрипартийной ориентации. Они предпочли последнее. Однако их «обращение» осталось чисто формальным и носило характер политического маневра. В дальнейшем они действовали совершенно солидарно с «крайним правым» крылом партии (выделено мною. – Я.Л.).
Результатом всего создавшегося положения было то, что крайнее левое крыло партии получило в Центральном комитете только одно действительного своего представителя (М. А. Натансона), резкою тактикою своей оказавшегося сразу в среде его на отшибе, «чужаком». Правое крыло не смогла провести в ЦК ни одного из своих явных и формальных членов, зато большое количество своих тайных друзей, «правых центровиков», предпочитавших не выступать под открытым забралом. Трех очень видных представителей правого течения – В. Архангельского, Д. Розенблюма и М. Гендельмана – проводили по своему списку левые, руководясь неопределенностью съездовских выступлений.
Таким образом, ЦК, на первый взгляд казавшийся весьма гомогенным и вполне соответствующим по духу своему весьма левой равнодействующей партийного общественного мнения, на деле таковым не оказался, все время испытывая значительный правый крен (подчеркнуто мною. – Я.Л.».[233]
По словам Чернова, в то время как правые и правоцентристы верили в «незыблемость колоссальной популярности Керенского», группа левого центра «все более и более приходила к выводу, что популярность эта является пулею на излете и что из фактора революционного развития Керенский превращается в тяжелую свинцовую гирю», увлекающую правительство в пропасть. Однако «этот решительный вывод привел левоцентровую группу к некоторой изоляции ее в ЦК, толкнув в сторону правого цекистского крыла ряд промежуточно-центристских фигур (Гоц и др.), дотоле шедших в ногу с левым центром».[234] Таким образом, III Всероссийский съезд ПСР в Москве оказался важной площадкой для зарождения будущей самостоятельной левоэсеровской партии, хотя на самом форуме левые оказались еще в значительном меньшинстве.
Против фальсификации и мифов
Замостьянов Арсений Александрович,заместитель главного редактора журнала «Историк»Кто финансировал революцию в XIX веке?
«Народная воля» резко всколыхнула политическую жизнь пореформенной России, заставив правительство считаться с новыми – прежде неслыханными – правилами игры. И нельзя относиться к реалиям того времени, того революционного движения со стереотипами, почерпнутыми из современных газет, в которых речь идёт, например, об организованном финансировании оппозиции из зарубежных источников, в частности, в соответствии с популярной в российском офицерстве поговоркой «англичанка гадит» – из Великобритании. И всё это базируется на весьма косвенном и зыбком единственном источнике – воспоминаниях Льва Тихомирова, бывшего народовольца, ставшего монархистом. Но дело даже не в его идейных тенденциях, а в том, что Тихомиров достаточно робко, с оговорками говорит о возможном финансировании из-за рубежа лишь некоторых проектов – и говорит в предположительном ключе, к тому же, путаясь в деталях. Этот источник не может подтвердить никакую версию… В современных условиях переложить «ответственность» за «Народную волю» и народническое движение на иностранную разведку – дело самое элементарное. Но к исторической правде оно отношений не имеет. А финансирование революционных организаций в России XIX века велось совсем иначе.
Прежде всего, помогали благотворители. Не нужно забывать, что народовольцам симпатизировало большинство образованной молодежи – в том числе, потомки состоятельных фамилий. Самым известным меценатом народовольцев был Дмитрий Лизогуб, весьма состоятельный малороссийский дворянин, пожертвовавший на революционную деятельность не менее 50 000 рублей. Сын богатого купца Лука Васильевич Колегаев отрядил «на революцию» до 60 000 рублей в 1870–80-х годах. Его арестовывали, ссылали, но Колегаев не терял связей с подпольщиками. Только на эти деньги – в сумме – нелегальные организации могли существовать 4 года.
Известен и случай князя Александра Цицианова, переведшего в фонд революционного движения значительную сумму, которой хватило бы ещё на 4–5 лет функционирования движения. Несколько более скромные, но заметные взносы Софьи Субботиной и Софьи Перовской, тоже заметно пополняли кассу. Куда менее известна деятельность знаменитого доктора Ореста Веймара, среди пациентов которого были члены семьи Александра II. Он помогал народовольцам – не только организовал побег Петра Кропоткина, но и делал некоторые взносы на политическую борьбу. Важно, что «меценаты», по понятным причинам, стремились скрывать свои взносы, соблюдали конспирацию, и многих из них предстоит установить нынешним и будущим историкам, а что-то и останется под завесой тайны. Это непростая работа. Но есть основания предполагать, что имена будут названы очень известные, громкие.
Не забудем и того, что профессиональных революционеров среди народовольцев не было. Они работали, получали жалованье или получали семейное содержание. Будучи убежденными сторонниками кардинальных перемен в России, они не жалели собственных средств для дела. Быт и накопительство мало кого из них интересовали. Почти все деньги шли на дело, которое они считали святым.
Наконец, если бы народовольцы имели финансирования из-за рубежа – им бы вряд ли пришлось идти на «эксы», которые проходили не слишком удачно, но все-таки приносили деньги в подпольную казну и продолжались регулярно, несмотря на риск. Наиболее громким и крупным (но далеко не единственным) было дело Херсонского казначейства, проведенное с шероховатостями, но все-таки принесшее в кассу более 16-ти тысяч рублей.
Важным источником доходов были пожертвования участников движения и сочувствующих, которые шли в редакцию газеты «Народная воля». Только за 1881 год через газету поступило пожертвований на 30 534 рубля. Это крупная сумма. Существовали и другие пути для взносов. Например, «Красный крест «Народной воли» собирал частные пожертвования за границей по подписным листам.
Как просто всё объяснить происками иностранцев, желающих «развалить Россию», закрывая глаза на объективные причины, приведшие к расцвету революционного движения в нашей стране. Забывая о принципиальном патриотизме (но, конечно, не монархическом) большинства революционеров того времени.
Свидетельствуют архивы
Барабанова Мария Андреевна,кандидат исторических наук, ассистент кафедры истории России XIX века – начала XX векаНеизвестные воспоминания Василия Панкратова о Шлиссельбурге
В. С. Панкратов – российский народоволец, политический заключенный, позднее – эсер, участник Декабрьского вооружённого восстания 1905 года в Москве. С сентября 1917 по январь 1918 г. – комиссар Временного правительства по охране членов бывшей царской семьи в Тобольске. Фотография 1920 г.
Василий Семенович Панкратов – один из первых мемуаристов, составивших и опубликовавших свои воспоминания о заключении в Шлиссельбурге. По своему происхождению московский мещанин, он учился в ремесленном училище токарному и столярному мастерству, а затем работал в разных мастерских, на железной дороге и заводах. В 1880 г., оказавшись в Петербурге, Панкратов примыкает к «Народной воле», организует рабочие кружки и ведет пропаганду на заводах и железных дорогах Москвы, Ростова-на-Дону, Харькова и Елисаветграда. Народовольца привлекают и к работе в типографиях в Харькове и Киев