[20]. Александр Павлович Мартынов – начальник Московской «охранки» с 1914 г., сразу после получения известия о начале революционных событий в Петрограде, вытребовал у градоначальства 10 тысяч рублей, из которых часть роздал своим агентам, а часть присвоил. Его поступок явился символическим финальным аккордом деятельности Московского охранного отделения.
Царская власть старалась удержаться над пропастью, хватаясь за провокаторов, но тем самым, значительно преуспела в приближении своей гибели. «Задача охранки была трудна, ибо она стремилась не только к подавлению революционного движения и изъятию из обращения неблагонадежных лиц, но, …, и к постоянным заботам о том, чтобы движение, избави Бог, не заглохло, к поддержанию того напряженного состояния перед грозой, которое так способствует ловлению рыбы в мутной воде, получению всякого рода чинов и отличий»[21]. Власти осознавали, что справиться с революционным потоком они не в состоянии, но попытались контролировать его движение с помощью провокаторских методов. Что из этого вышло – показала история.
Спицын Евгений Юрьевич,российский историк, автор издания «Полный курс истории России для учителей, преподавателей и студентов» в V томахДума о гетмане Богдане
Аннотация. В материале представлен обширный историко-биографический очерк, посвященный жизни и военно-аполитической деятельности Богдана Хмельницкого – выдающегося военного и государственного деятеля, организатора восстания против господства шляхты на Украине, переросшего в национально-освободительную войну украинского народа против Речи Посполитой, основателя Войска Запорожского и первого гетмана Украины, освобожденной от гнёта панской Польши.
Ключевые слова: Богдан хмельницкий, Россия, Украина, Речь Посполитая, Польша, гетманщина, Переяславская рада, национально-освободительное движение.
О происхождении Богдана (Зиновия) Михайловича Хмельницкого до сих пор существуют разные версии. Однако большинство учёных, в частности, российский историк Геннадий Санин и его украинские коллеги Валерий Смолий и Валерий Степанков, утверждает, что он родился 27 декабря 1595 года либо в богатом отцовском хуторе Суботов, который располагался на территории Корсунского, а затем Чигиринского старостата, либо в самом Чигирине. Его отец Михаил Лавринович Хмельницкий был выходцем из так называемой боярской, или ранговой, шляхты и долгие годы провёл на службе у польного коронного гетмана Станислава Жолкевского, а затем и у его зятя, корсуньского и чигиринского старосты Яна Даниловича. Вероятнее всего, и мать Богдана, которую звали Агафья, происходила из малороссийского шляхетского рода. Хотя ряд историков, например, Олег Бойко, считал, что она была реестровой казачкой.
В 1608 году, после окончания киевской братской (православной) школы, когда Богдану стукнуло 12 лет, отец послал его на учёбу в один из лучших иезуитских коллегиумов – братскую школу во Львове, где все тогдашние «студенты» изучали традиционный набор учебных дисциплин: старославянский, греческий и латинский языки, грамматику, риторику, поэтику, элементы философии, диалектику, а также арифметику, геометрию, начала астрономии, богословие и музыку. В 1615 году, после завершения традиционного для той поры семилетнего обучения, Богдан Хмельницкий, который помимо прочих наук в совершенстве овладел французским, польским и немецким языками, мог поехать в Варшаву и начать здесь блестящую карьеру при дворе самого короля Сигизмунда III. Однако его отец отозвал сына в Чигирин, где он начал ратную службу в Чигиринском полку рядовым реестровым казаком, находящимся на ратной службе у «польской коруны».
Уже в 1620 году, когда вспыхнула очередная турецко-польская война, молодой Богдан вместе со своим отцом участвовал в походе великого коронного гетмана и великого канцлера Станислава Жолкевского в Молдавию, где его отец вместе со своим многолетним благодетелем погиб в знаменитой Цецорской битве, а сам Богдан попал в плен к неприятелю.
Как полагают многие историки, два или три года тяжёлого рабства на турецкой галере (а может, и в свите одного из турецких адмиралов) не прошли для Богдана даром, поскольку в неволе он сумел выучить турецкий, а возможно, и татарский языки. И в 1622/1623 году он вернулся в родные края, будучи выкуплен из турецкого плена либо каким-то безымянным голландским купцом, либо самим Сигизмундом III, либо его земляками – казаками Чигиринского полка, которые, памятуя ратные дела его погибшего отца, помогли матери Богдана собрать необходимую сумму для выкупа сына из турецкой неволи.
Богдан Хмельницкий в представлении польского художника Яна Матейко. 1875 г.
По возвращении в Суботов Богдана Хмельницкого вновь зачислили в королевский реестр, и с сер. 1620-х годов он начинает активно участвовать в морских походах запорожцев на турецкие города, в том числе и в предместье Стамбула (Константинополя), откуда казаки вернулись в 1629 году с богатой добычей и юными турчанками. Хотя затем, после довольно продолжительного пребывания в Запорожской Сечи, в 1630 году он возвратился в Чигирин и вскоре женился на дочери своего друга, переяславского полковника Якима Сомко, Анне (Ганне) Сомковне. В 1632 году у него родился первенец – старший сын Тимофей, а вскоре он был избран сотником Чигиринского полка.
По данным польского хрониста Веспияна Коховского, именно в этом качестве Богдан Хмельницкий в 1630 году принял активное участие в знаменитом восстании запорожского гетмана Тараса Трясило. Однако современные историки, в частности, Геннадий Санин, отрицают этот факт. Более того, в истории новых восстаний запорожских казаков против польской короны, в том числе Ивана Сулимы в 1635 году, имя Богдана Хмельницкого больше не встречается. Хотя достоверно установлено, что именно он в 1637 году, будучи уже войсковым (генеральным) писарем Запорожского войска, подписал капитуляцию низовских (не реестровых) казаков, потерпевших поражение в ходе нового восстания под руководством гетмана Павла Павлюка.
Вместе с тем, по утверждению «Летописи самовидца», авторство которой приписывают Роману Ракушке-Романовскому, когда на польский престол вступил Владислав IV (1632–1648) и началась Смоленская война между Речью Посполитой и Россией, Богдан Хмельницкий участвовал в осаде поляками Смоленска в 1633–1634 годах. Причём, как установил харьковский профессор Пётр Буцинский, автор магистерской диссертации «О Богдане Хмельницком», в 1635 году тот получил из рук польского короля золотую саблю за личную храбрость и его спасение от неприятельского плена во время одной из стычек с полками воеводы Михаила Шеина. Правда, гораздо позднее, в разгар очередной русско-польской войны 1654–1667 годов, запорожский гетман якобы корил себя за эту королевскую награду, заявляя московским послам, что «сия сабля есть позор Богдана».
Понятно, что после столь высокой награды Богдан Хмельницкий получил особое расположение польского короля и трижды – в 1636, 1637 и 1638 годах – входил в состав казачьих депутаций для представления Вальному (общему) сейму и Владиславу IV многочисленных жалоб и челобитий на насилия и разорения, чинимые городовым реестровым казакам со стороны польских магнатов и католической шляхты. Между тем, по информации ряда современных авторов, в том числе Геннадия Санина, Валерия Смолия, Валерия Степанкова и Натальи Яковенко, после знаменитой ординации 1638–1639 годов, которая существенно урезала права и привилегии реестровых казаков, Богдан Хмельницкий лишился должности войскового писаря и вновь стал сотником Чигиринского полка.
Тем временем в 1645 году Владислав IV, который уже давно враждовал с Вальным сеймом, решил спровоцировать новую войну с Османской империей, с тем чтобы под предлогом этого военного конфликта существенно пополнить Кварцяную (королевскую регулярную) армию, поскольку польские магнаты к этому времени полностью контролировали сбор Посполитого рушения (шляхетского ополчения). С этой целью он решил опереться на казачью старшину и доверил свой план трём авторитетным персоналиям – черкасскому полковнику Ивану Барабашу, переяславскому полковнику Ильяшу Караиму (Армянчику) и чигиринскому сотнику Богдану Хмельницкому. При этом польский король даровал реестровым казакам свой Универсал, или Привилей, на восстановление их поруганных прав и привилегий, отнятых у казаков в 1625 году. Хотя до очередной войны с турками дело не дошло, поскольку «вербовка» казачьих войск королевской стороной вызвала страшное волнение среди польских магнатов и шляхты, и Владислав IV вынужден был отказаться от своих прежних планов поквитаться с Вальным сеймом. Тем не менее королевский Привилей остался у казаков и, по разным данным, хранился втайне либо у Ильяша Караима, либо у Ивана Барабаша. Когда же польский король потерпел очередную неудачу в борьбе с магнатской оппозицией, то, по информации историков (Николая Костомарова, Геннадия Санина), Богдан Хмельницкий хитростью выманил королевский Привилей и задумал использовать эту грамоту для своих далеко идущих планов.
Надо сказать, что разные историки по-разному трактуют эти планы, но большинство из них, например, Геннадий Санин, Валерий Смолий и Валерий Степанков, утверждает, что первоначально в планы самого Хмельницкого, как и большей части казацкой старшины и верхушки православного духовенства, входило создание самостийной Казацкой державы, независимой от Турции, Речи Посполитой и России.
Между тем ряд современных авторов, в частности, Геннадий Санин, полагает, что частое посещение Варшавы в составе казацких делегаций позволило Хмельницкому установить довольно доверительные отношения с французским посланником при польском дворе графом де Брежи, с которым вскоре был подписан секретный договор о посылке 2500 казаков во Францию, которые в рамках знаменитой Тридцатилетней войны (1618–1648) приняли активное участие в осаде Дюнкерка французским принцем Луи Конде. Причём, что интересно, по данным польских и французских хроник (например, Пьера Шевалье) и по мнению многих украинских и российских историков, Богдан Хмельницкий не просто получил личную аудиенцию у принца Конде во время пребывания в Фонтенбло, но и личное послание от вождя английских «революционеров» генерал-лейтенанта парламентской армии Оливера Кромвеля, который тогда возглавил вооружённую борьбу против английского короля Карла I. Хотя следует признать, что эта довольно ходячая версия опровергалась в работах известного советского украинского историка Владимира Голобуцкого и современного польского историка Збигнева Вуйцика, которые авторитетно утверждали: на самом деле в осаде и взятии Дюнкерка принимал участие отряд польских наёмнико