Арест Непряхина
Но повестка дня уже стала намного шире. Началась русско-японская война, и Россия начала терпеть довольно унизительные поражения на суше и на море. РСДРП откликнулась на события серией антивоенных прокламаций.
За распространителями листовок охотилась полиция. В первом часу ночи 25 июля 1904 года скучавший полицейский, дежуривший на Косе недалеко от Биржи, увидел на булыжной мостовой несколько листов бумаги. Он подошел, поднял их и с изумлением прочитал слово «Ко всем рабочим Астрахани!». Дальше было текст про позорную войну и призыв строить справедливое социалистическое общество. Городовой вспомнил, что буквально несколькими минутами ранее мимо него прошло три человека, в шерстяных (как тогда говорили «касторовых») костюмах, один из которых был к тому же в соломенной шляпе и с тростью. Городовой побежал за подмогой к коллегам. Общими усилиями они догнали незнакомцев у Крымской башни Кремля, где те, увидев погоню, попробовали разбежаться в разные стороны, но были схвачены.
Задержанными оказались Семен Бабаев (1884), Иван Авсанджанов (1881) и совсем молодой Михаил Непряхин (1887). Все они сказали, что знать не знают друг друга, а Бабаев заметил, что не совсем пристойно спрашивать у молодого мужчины, от кого он возвращается в столь позднее время. Непряхин так отвечать не мог, и рассказал, что просто сидел до полуночи на берегу великой русской реки и созерцал ее. Объяснения не сработали, потому что Аасанджанов уже проходил ранее по делу о распространении листовок РСДРП в Тифлисе.
Михаил Непряхин заслуживает отдельного внимания. Уроженец Балашово, этот человек дожил до 1980 года и в старости был постоянным участником торжественных мероприятий КПСС. Михаил был сыном приказчика, с отличием закончил реальное училище, и в 1902 году поехал поступать в Одесское мореходное училище. Из-за болезни сердца его не взяли, и Непряхину пришлось возвращаться в Астрахань, чтобы по примеру отца работать конторщиком. Отец зарабатывал вполне достойные 65 рублей в месяц, но одного кормильца в семье было мало. В архивах сохранились протоколы допросов родителей и всех близких родственников Непряхина. «Разговаривает очень мало, читает много, жизнь ведет правильную», – рассказал жандармам отец. «Не пьет и не курит, по характеру веселый, хотя разговаривает мало», – подтверждала мама.[365]
У жандармов на этот счет было свое мнение, тем более что застенчивость Михаил Егорович вскоре преодолел и стал одним из самых энергичных агитаторов РСДРП, обходивших предприятие за предприятием и поднимавшим людей на забастовки. «Очень самолюбив, болезненно раздражителен, энергичный и страстный пропагандист социализма», – отмечали жандармы.[366] При очередном обыске у Непряхина изъяли письмо в «Искру» с просьбой присылать газету в Астрахань, а также небольшой листок, обозначенный словом «Цели». «Автор считает необходимым изучить основательно явления общественной жизни, ставя себе примером Юлия Цезаря, Наполеона и в заключении говорит – «ведь только год, и по результатам 19–20 летним диктатором».
До 1917 года Непряхин примыкал к меньшевикам, после революции стал одним из организаторов системы продовольственного снабжения Астрахани. Хотя потом он не избежал сталинских репрессий, хорошее образование позволило ему трудиться на угольных шахтах Воркуты инженером, и после освобождения Непряхин был постоянным гостем различных конференций как старый большевик.
Вернемся в 1904 год. Итак, Михаила Непряхина поставили под гласный надзор. Бабаев и Авсанджанов провели в тюрьме два месяца и были освобождены тоже под гласный надзор в конце августа.
Пристань Мазут
Тем временем на пристани «Мазут» произошел несчастный случай. Паровым цилиндром был задавлен рабочий.
На пристани работал социал-демократический активист Николай Емельянович Шпилев (1871). В Жандармерии его особенно не любили. «Человек он довольно ограниченный, – с раздражением отмечалось в деле, – но благодаря тому, что постоянно бывает в кругу социал-демократической интеллигенции, навострился произносить речи на такие темы, которые производят впечатление на местных рабочих, поэтому влияние его в этой среде велико».[367]
Уроженец Арзамаса, Шпилев уже много лет жил в Астрахани и будучи высококвалифицированным рабочим даже имел свой дом на 1-й Ильинской улице.[368] Часть дома он с женой сдавал квартирантам. Было у него четверо детей. Николай Емельянович одним из первых проникся социалистическими взглядами, хотя при расколе партии предпочел умеренное крыло. «По убеждением я социал-демократ меньшевистской фракции», – рассказывал он как-то потом при очередной допросе жандармам.[369] 1903 год Шпилев провел в Баку и распространял социал-демократические листовки, был арестован, провел три месяца в тюрьме и затем выслан в Астрахань. Здесь неутомимый Шпилев создал кружок рабочих пристани «Мазут». И вот на пристани погиб рабочий. Шпилев предложил бросить работу и всем пойти на похороны. Сомневавшихся пригрозили побить. В пользу семьи погибшего была организована подписка, а на могиле установлен венок с надписью «Суровой жертве непосильного труда».
Вскоре Шпилев был уволен и устроился в ремонтную мастерскую Машкова на Болде. Здесь создал целую социал-демократическую ячейку из пяти человек. Одним из ее членов стал упомянутый ранее Николай Мосин. В январе 1905 года эта ячейка была тоже ликвидирована. В итоге Мосин устроился на пристани «Мазут», где с удивлением обнаружил группу социал-демократических рабочих, созданную при поддержке еще одного яркого социалиста – Трилиссера. Социалистические структуры развились в сеть, охватывавшую уже десятки предприятий.
Новый год – с портретом Маркса
Новый год эсдеки встретили массовыми собраниями. Павел Беликов уговорил своих родителей предоставить для встречи флигель дома на Конной площади, куда в общей сложности собралось свыше 70 человек. Помещение было разукрашено революционными лозунгами, красными флагами и портретом Маркса. Организовал сходку Алексей Костин. В три часа ночи все разошлись, захватив с собой атрибутику. Это было правильное решение, поскольку в четыре часа ночи в дом пришла полиция. Однако, предъявить что-либо семье Беликова она не смогла.
Еще одно крупное собрание прошло в доме Хатаева. Выступали Сергей Вржосек и Виктор Сережников, в решительных выражениях охарактеризовавшие положение в стране и цели борьбы. Было и несколько сходок поменьше.
Вскоре Павел Беликов был арестован и выслан потом под особый надзор в маленький городок Царев. В Цареве ему не понравилось. Он скрылся от полиции и перешел на нелегальную партийную работу в Казани, где также создал подпольную типографию. Здесь он вновь был арестован и сослан в Орел. В Астрахань он ненадолго вернулся в декабре 1906 года, чтобы вступить в профсоюз механиков и быть задержанным по мелкому делу участия в собрании союза безработных. К этому времени у Беликова было уже трое детей, приходилось содержать семью и от активной работы он вскоре отошел. После победы большевистской революции он не то вышел из партии, не то был из нее исключен, преподавал механику в педагогическом училище и был расстрелян в 1940 году за «антисоветскую агитацию».[370]
Революционное студенчество
Крупную группу социал-демократов представляли учащиеся. Все они зарабатывали уроками, то есть были достаточно сформировавшимися личностями. Каждый имел библиотеку социальной и политической литературы.
Целая ячейка РСДРП возникла в гимназии. Среди ее членов следует упомянуть Владимира Сарабьянова, Мину Аристова, братьев Христофоровых, Александра Поспелова. Они обменивались между собой весьма серьезной литературой, включая «Искру» и работы Энгельса.
Владимира Сарабьянова в материалах Жандармского управления характеризовали так: "Сарабьянов увлекающийся юноша, поступивший в Университет и ринувшийся в водоворот политической агитации. Сын потомственного гражданина, Владимир рано потерял отца и воспитывался матерью, Ириной Евграфовной. В 1904 году он блестяще окончил Астраханскую гимназию, после чего поступил в Казанский университет.
Фото 35. Российские гимназисты начала XX века. Фотография
Благодаря дару слова Сарабьянов имеет успех. Из него может выйти полезный мирный парламентский деятель".[371] Парламентским деятелем Сарабьянов не стал, хотя летом 1917 года был избран депутатом Думы г. Астрахани по социалистическому списку. В списке он занимал достойное 9-е место, потому что к этому времени возглавлял астраханские профсоюзы. После победы большевиков и левых эсеров Сарабьянов устроился на работу в городской Совет народного хозяйства, а чуть позже переехал в Москву и вступил в РКП(б). Здесь он погрузился в науку, работал в «Правде», стал профессором, преподавал в ведущих институтах и в 1952 году был похоронен на Новодевичьем кладбище. Его внук является известным московским искусствоведом.
Филадельф Иванович Кругликов (1884) закончил астраханскую гимназию, затем учился на инженера в Германии (Дармштадт) и проводил сравнительный анализ положения рабочего класса в России и странах Европы. Он перечитывал книги «Рабочие союзы Англии», «Государство: прошлое и настоящее», «История рабочего движения в Англии», «Социал-демократические профсоюзы в Германии», «Государство: прошлое и настоящее». Именно Кругликов стал хранителем красного флага местного отделения РСДРП и во время октябрьских событий 1905 года с гордостью нес его по центральным улицам Астрахани. Как человек с техническими знаниями, он вызвался отвечать за вооружение рабочей дружины. Необычное для Астрахани имя «Филадельф» молодой человек получил в честь деда по материнский линии. Поскольку мама его носила имя «Олимпиада», то есть речь о семейной традиции. Традиция препятствовала конспирации, и Кругликов попросил товарищей называть его «Василием».