На следующий день власти арестовали трех наиболее активных болхунцев, и жителям пришлось еще раз собираться, на этот раз уже чтобы вызволить односельчан. Собрание получилось массовым и власти отступили[124].
Серия столкновений прошла между ловцами и рыбоохраной в приморских селах.
Но самые главные события произошли на крайнем севере губернии, где власти сами создали себе проблемы. Местные городски и села объезжал вице-губернатор Масальский, являвший собой образец начальственного самодура. Прежний губернатор покинул регион, нового еще не назначили, и Масальский вовсю пользовался положением.
23 августа он прибыл в Николаевскую слободу. Здесь как и везде он в совершенно оскорбительном тоне общался с нижестоящими по службе, но неожиданно получил отпор. Местный старшина Василий Беляев (1867) заявил, что общаться с собой в таком тоне не позволит. Масальский приказал арестовать смелого старшину и отбыл дальше.
Беляев был не просто старшиной, а весьма популярным человеком в округе. Поднявшись на торговле мукой, он начал поддерживать местные газеты и даже открыл книжный магазин. Поэтому его хорошо знали и относились с уважением.
Ночью старшину Беляева под конвоем отправили в городок Царев, а в восемь утра во всех восьми церквях слободы раздался набат. На площадях раздался крик: «Украли старшину!». Быстро образовавшаяся толпа пошла разбираться с начальством. Бледный земский начальник стоял посреди народа, неистово крестился и сбивчиво рассказывал, что во всем виноват врио губернатора. За неимением губернатора, земского начальника все равно посадили в холодный подвал. Остальные представители власти бежали из города, спешно ускакав на лошадях или сплавившись вниз по реке. Становой пристав запоздал и нашел лишь старую лодку без весел. Ему пришлось грести доской.
Контора была разгромлена. Книги недоимок уничтожены. На площади собралась огромная толпа. Из подвала вытащили земского пристава, который сняв шапку и кланяясь во все стороны, просил снисхождения. Его отпустили. Была создана народная дружина. Вечером поступила телеграмма от врио губернатора: «Передайте жителям слободы, что еду сам с казаками и пулеметами. Пусть выдают зачинщиков. В противном случае выселю всех из слободы».
Николаевцы не испугались и на втором массовом сходе отбили телеграмму в министерство внутренних дел в Санкт-Петербург. А вот Масальский не приехал. Вместо него 31 августа Николаевскую слободу посетил новый астраханский губернатор Соколовский[125].
На этом все стихло. Дальше были аресты, следствие, освобождение Беляева, а спустя 10 с небольшим лет николаевцы в ходе нового бунта линчевали полицейское начальство.
Астраханских черносотенцев возглавил сорокалетний владелец музыкального магазина Нестор Тиханович-Савицкий. Он проводил собрания все у того же Ночлежного дома и писал письма Николаю II. Особое внимание Тиханович-Савицкий уделял евреям, явно полагая их более талантливыми и развитыми, чем русских. «Государь! – писал Тиханович-Савицкий. – Мы умоляем тебя не расширять права евреев. Подумай, Государь! Шесть миллионов евреев, то есть шесть миллионов умных, энергичных, пронырливых и настойчивых людей, враждебных всякой государственности. Русскому народу при его слабом, неустойчивом характере, при нехватке энергии в отставании своих интересов не по силам будет бороться с предприимчивыми евреями»[126].
В выборах в Госдуму Тиханович-Савицкий призвал не участвовать, полагая, что «туда попадут все равно одни жиды»[127].
Свои манифесты Тиханович-Савицкий публиковал в астраханской либеральной прессе. Каждое воззвание сопровождалось издевательским комментарием редакции, но Тихановича это не смущало. Он ссылался на то, что на свою газету у него денег нет. Штылько размещал в «Астраханском вестнике» эти публикации, время от времени сопровождая их ироничными комментариями. Тревоги о том, что беспокойные письма Тихановича-Савицкого разожгут в астраханцах антисемитские настроения Штылько не испытывал и в этом был прав.
Впрочем, нельзя сказать, что Союз русского народа в Астрахани ограничивался одним эпистолярным жанром. «Союзники» проводили собрания все у того же Ночлежного дома, местами весьма многолюдные. Но им не хватало оппонентов. Все политические мероприятия к этому времени были запрещены властями. В один из декабрьских вечеров полиция оцепила Литературно-драматический кружок, прервав представление и переписав всех присутствовавших. На этом кружок фактически прекратил свою деятельность[128]. Даже кадетам не разрешали проводить собрания. Октябристы ввиду своей малочисленности ограничивались клубными встречами. Поэтому когда «партия мирного обновления», стоявшая правее кадетов и ставшая затем основой фракции «прогрессистов» в Госдуме решилась на публичное собрание, Тиханович-Савицкий мобилизовал на эту встречу весь свой актив и сорвал ее. Актива у него было 150 человек[129].
В феврале 1907 года состоялись выборы во Вторую Думу.
Эсеры смогли провести в состав парламента лидера профсоюза приказчиков Владимира Евреинова (1873).
Он родился в семье генерала-майора Вячеслава Евреинова. С юности Владимир был вхож в народовольческие кружки, обучался в Казанском университете на врача и переехал потом в Саратов. В 1906 году вернувшийся на родину Владимир Евреинов возглавил самый массовый среди профессиональных ассоциаций союз приказчиков. Сам он работал секретарем астраханского отдела нефтяного Товарищества братьев Нобель с замечательным годовым заработком 4,6 тысяч рублей.
В Думе Евреинов вошёл в состав группы Эсеров и был избран в её временный комитет. Он участвовал в прениях по аграрному вопросу и вопросу об избрании продовольственной комиссии.
Другим депутатом, уже от кадетов, стал упоминаемый выше Леонид Шмарин (1872). Шмарин работал в управлении калмыцким народом, потом ушел со службы, стал присяжным поверенным и возглавлял астраханскую организацию партии кадетов. С 1900 года его избирали депутатом городской Думы, а в 1903 году он ее даже возглавил. Теперь Шмарин Как представитель торговой губернии вошел в комиссию по нормальному отдыху служащих в торговых и ремесленных заведениях.
По северным уездам в Думу был избран Василий Беляев – тот самый старшина Николаевской слободы, из-за ареста которого в Николаевске прошли массовые протесты. Беляев тоже примкнул к оппозиции, войдя во фракцию Трудовиков.
Правительственные войска расстреливают участников революционного движения. Репродукция из иностранного журнала
Однако все трое недолго были депутатами. Уже летом 1907 года вторая Дума была разогнана указом царя.
Наступил период реакции.
Цензура, впрочем, еще не окончательно схлопнула свои железные объятия на публичном поле. Еще в мае активно продавались книги Мартова («Пролетарская борьба в России»), Л.Дейча («16 лет в Сибири»), Э.Вандервельде («Положение рабочего класса в Бельгии, Германии и Италии») и даже Н.Троцкого («Наша революция», «История Совета рабочих депутатов» и др.). Стоили они относительно доступно, от 30 копеек до рубля, и «Астраханский вестник» на первой полосе предлагал выписать эту очевидно революционную литературу из столицы[130].
Инерционно продолжались выступления рабочих, но после арестов и запретов прежний масштаб был недостижим.
13 февраля забастовали 50 рабочих колесных мастерских. Хозяева мастерских, пойдя на сокращение рабочего дня, взамен решили отменить предоставление обедов и квартир. Акция была немногочисленной и вряд ли возымела результат[131].
Еще проводили собрания профсоюзы: плотники, маляры, сапожники. Но народа приходило немного и даже на встречи с 10–15 активистами являлся полицейский офицер. Свободно обсуждать в этих условиях что-то было сложно. Впрочем, Роман Аствацатуров каким-то образом умудрился провести на конференции механиков решение направить телеграмму поддержки думским социал-демократам, но это было исключением из правил.
В основном же профсоюзные активисты вели себя сковано. Даже наиболее сильный союз приказчиков, еще собиравший аудитории по триста человек, договорился не затрагивать политические вопросы, опасаясь закрытия[132]. Власти способствовали таким настроениям. Три газеты, в которых сообщалось о собрании союза, были последовательно конфискованы[133].
В марте Шпилев создал экзотическую организацию под названием «Союз безработных», которая в силу отсутствия рычагов влияния, конечно, не имела никаких возможностей что-то сделать. В пространной речи он объяснил разницу между петицией и резолюцией. В союз записалось 120 человек. Через два дня Шпилев и остальные лидеры были арестованы[134]. Прошли обыски и в профсоюзах. При этом в конторе профсоюзов произошла сюрреалистическая сцена. «Где хранится оружие??» – сторож указал пальцем на стоявшую на кухне кочергу и сказал: «Кроме этого – ничего»[135]. Поводом к арестам послужила подготовка союза судовых служащих к забастовке.
Летом профсоюзы смогли настоять на создании комиссии гордумы по нормировке труда. Возглавлял рабочих Андриан Жустов. Еще 15 ноября 1906 года был принят закон о 12-часовом рабочем дне, включавшим в себя два часа обеденного перерыва. Но на местах, и в том числе в Астрахани, закон фактически не работал. Обеденный перерыв давался без отрыва от работы и представлял собой короткий перекус, а сам рабочий день в большинстве случаев был намного дольше.