По имеющимся в ИНО ГУГБ НКВД официальным справочникам /путеводители по Копенгагену, телефонные книги/ гостиницы «БРИСТОЛЬ» не существовало ни в 1932, ни 1936 году.
В Копенгагене, однако, существует маленькое кафе «БРИСТОЛЬ», над которым помещается гостиница «Гранд отель Кьебенхавн». Так как «Гранд отель» имеет не очень заметную вывеску, а кафе «Бристоль» имеет вывеску большими золотыми буквами на чёрном фоне, то многие поверхностные наблюдатели принимают гостиницу «Гранд отель» за «Бристоль».
Кафе «Бристоль» и гостиница «Гранд отель» расположены в непосредственной близости главного вокзала Копенгагена и существовали как в 1932, так и в 1936 годах (выделено мной. – С.-Э.Х.)
Вчера нами получена из Копенгагена телеграмма, подтверждающая правильность вышеизложенной справки.
НАЧАЛЬНИК 3-ГО ОТДЕЛЕНИЯ ИНО ГУГБ
2 Августа 1936 г. Майор госуд. безоп. /Сили/[388]
Это, пожалуй, самая интересная часть. НКВД решает проверить утверждение Гольцмана об «отеле „Бристоль“». Зачем поступать таким образом, если они принудили его к ложным показаниям? Перед нами ещё одно доказательство того, что следователи пытались узнать правду и хотели перепроверить заявления Гольцмана.
7.4. Третий допрос – 1 августа 1936 года.
Получение сообщения 1 августа 1936 года стало причиной проведения в тот же день ещё одного допроса Гольцмана.
Вопрос: Вы на допросе 5 и 29 июля с.г. показали, что ваша встреча с Л.СЕДОВЫМ в Копенгагене имевшая место в 1932 году происходила в гостинице «Бристоль». Вы точно помните название гостиницы в которой вы в Копенгагене встречались с Л.СЕДОВЫМ?
Ответ: Насколько мне память не изменяет, название гостиницы, где я в 1932 году встретился с Л.СЕДОВЫМ в Копенгагене, – «Бристоль».
Вопрос: Опишите обстановку в которой произошла ваша встреча с Л.СЕДОВЫМ?
Ответ: Как я уже показал ранее, выехал я из Берлина со Штетинского вокзала вечерним поездом, идущим прямым сообщением до Копенгагена. Поезд приходит в Копенгаген в 8–9 утра.
Как у нас было заранее еще в Берлине обусловлено с СЕДОВЫМ, я направился прямо с вокзала в гостиницу «Бристоль».
Эта гостиница расположена недалеко от вокзала, примерно в 5 минутах ходу. Моя встреча с СЕДОВЫМ произошла в вестибюле гостиницы, откуда мы зашли в кафе расположенном в первом этаже этой же гостиницы.
Сейчас я точно вспоминаю, что у входа в кафэ[389] была чёрная вывеска, на которой большими золотыми буквами была надпись «Бристоль».
Вопрос: Может быть это название кафэ, а не гостиницы?
Ответ: Может быть, но я хорошо помню вывеску «Бристоль» над кафэ, причём это кафэ расположено рядом с вестибюлем гостиницы. Припоминаю также, что с другой стороны кафэ в помещении первого этажа гостиницы расположен газетный киоск.
Вопрос: Как скоро вы поехали к ТРОЦКОМУ?
Ответ: Мы с СЕДОВЫМ пробыли в кафэ около часу, позавтракали, затем вызвали такси и поехали к ТРОЦКОМУ. Адреса дома, где я встречался с ТРОЦКИМ – я не помню. [390]
Как видно, Гольцман вспоминает здесь про большую вывеску с надписью «Бристоль», выполненную золотыми буквами на чёрном фоне – именно то, о чём удалось разузнать следователям НКВД! Причём, весь допрос происходит без его ознакомления с добытыми материалами! Кроме того, следователи пытались выяснить, сколько времени занимал путь от отеля до местопребывания Троцкого. Что ещё раз доказывает: они хотели узнать, где именно проходила встреча. Гольцман же твердил одно и то же – что адреса не помнит.
Важность этих допросов огромна. Они оставались на секретном хранении в течение 75 лет и не предназначались для публичного ознакомления с ними. Поэтому нет ни малейших оснований сомневаться в их подлинности. Допросы проводились без наводящих вопросов и оставляют хорошее впечатление. Очевидно, что следователи стремились выведать у Гольцмана как можно больше зацепок для проверки – отель/кафе, адрес, где он встречался с Троцким и т. д.
Расследование в НКВД, не оставляет и камня на камне от версии Александра Орлова. Как тот утверждал, при фабрикации истории следователи перепутали гостиницы в Осло и в Копенгагене, ошибочно считая, что отель «Бристоль» находится в столице Дании. Более того, чтобы спасти ситуацию после публикации статьи в «Социал-демократен», Ягода будто бы отправил опытного офицера в Копенгаген, но тот вернулся с пустыми руками.
Попытка проведения альтернативная демонстрация «троцкистской» оппозиции в Москве 7 ноября 1927 г. Современный рисунок
Теперь мы можем установить: Орлов намеренно лгал. Ягода никого не посылал в Копенгаген ради «спасения ситуации», ибо месяцем ранее НКВД предпринял целенаправленные усилия для выяснения истинного положения дел, а также правды о «Гранд отеле» и «кондитори „Бристоль“». Кроме того, если офицер был бы настолько опытен, как настаивает Орлов, тогда практически исключено, что «Гранд отель» и кафе «Бристоль» никак не могли пройти мимо внимания, поскольку это первое место, куда бы устремляется взгляд при осмотре местности вблизи и поодаль от железнодорожного вокзала.
7.5. Сопоставление показаний Гольцмана с датскими первичными источниками.
Как мы видели, на последнем допросе Гольцман упомянул чёрную вывеску с надписью на ней золотыми буквами. Показания, сделанные без какого-либо принуждения, полностью совпадают с тем, что можно увидеть на фото 1929 года. Что подтверждаются записями и в адресной книге, и в телефонном справочнике.
Кроме того, Гольцман описал свой маршрут в Копенгаген: поездом со Штеттинского вокзала в Берлине он выехал в 7–8 часов вечера, и, следуя через Росток-Варнемюнде, прибыл к 8–9 утра в Копенгаген. В соответствующем первичном источнике – расписании поездов по маршруту Копенгаген-Берлин указано: с берлинского вокзала Штеттин ночной поезд отправляется в 19:00 и прибывает в Копенгаген в 06:05. Тем самым, подтверждается заявление Гольцмана, что он отправился в путь из Берлина в 19:00–20:00 часов. Однако между расписанием и названным Гольцманом временем прибытия в Копенгаген есть расхождение. Возможно, ночной поезд из Берлина в Копенгаген, по какой-то причине, опоздал на 1–2 часа. Такое случается, хотя и не часто. Другой вариант – Гольцман сделал пересадку. Ночной поезд останавливался на станции Маснедо утром в 03:56, где в 04:09 можно было пересесть на поезд со временем прибытия в Копенгаген в 08:51.
Естественно, возникает вопрос: зачем среди ночи Гольцман сделал пересадку? Самое правдоподобное объяснение – он поступил так из осторожности. Ехал он нелегально, и в ночном поезде с, вероятно, большим числом немецких (и, нельзя исключать, советских) пассажиров, поэтому он мог столкнуться с кем-то, кто мог его узнать. Поездом из Маснедо в основном пользовалось местное население, и риск нежелательной встречи был гораздо меньше. Кроме того, можно предположить, что Троцкий и Седов точно определили время встречи (около 10 часов утра, как сказано в показаниях Гольцмана). Тогда Гольцману не имело смысла приезжать слишком рано, иначе бы пришлось жидать 4 часа, а он не хотел оставаться в Копенгагене дольше, чем необходимо – что также соответствует показаниям Гольцмана на допросе 5 июля 1936 года (что он не хотел оставлять никаких следов своего приезда в Копенгаген).
Как явствует из показаний Гольцмана, просьба Седова поскорее завершить беседу с Троцким была связана с тем, что последнего уже «ждут» какие-то люди. Кто они, Гольцман не знал. Всё дело в том, что помимо публичного собрания 27 ноября 1932 года Троцкий участвовал ещё в нескольких встречах, наносил своего рода визиты вежливости. Разумно предположить: когда говорилось, что Троцкого «ждут», речь шла об одной из встреч такого рода.
После беседы с Троцким Гольцман взял такси до гостиницы (не ясно, был ли это «Гранд отель») и вечером того же дня отправился на поезде до Берлина.[391] Он не сообщил, когда Седов покинул Копенгаген. Утверждение Гольцмана, что он сел на вечерний поезд по маршруту Копенгаген-Берлин, подтверждается расписанием. Ночной поезд отбывал из Копенгагена в 00:05. Что касается поезда до Маснедо, он отправлялся в 22:10, прибывая в конечный пункт в 01:30. Там в 02:06[392] Гольцман мог пересесть на ночной поезд до Берлина. Несколько утомительная процедура в обоих случаях, однако она имеет смысл, учитывая стремление Гольцмана минимизировать риск быть узнанным. Если верить его словам, в Копенгаген он прибыл около 09:00, а вечером того же дня покинул город. Как-никак, в своих показаниях он заявил, что не желал оставлять никаких следов пребывания в Копенгагене.
7.6. Показания на процессе 21 августа 1936 года.
Показания Гольцмана на суде 21 августа 1936 года интересны не только по ряду причин. Ещё раз приводим здесь обмен репликами между ним и Вышинским:
Гольцман: В ноябре я опять позвонил Седову, и мы снова встретились. Седов сказал мне: «Так как вы собираетесь ехать в СССР, то было бы хорошо, чтобы вы со мной поехали в Копенгаген, где находится мой отец».
Вышинский: То есть?
Гольцман: То есть Троцкий.
Вышинский: Вы поехали?
Гольцман: Я согласился. Но заявил ему, что ехать вместе нам нельзя по конспиративным соображениям. Я условился с Седовым, что через два-три дня я поеду в Копенгаген, остановлюсь в гостинице «Бристоль», и мы там встретимся. Прямо с вокзала я пошёл в гостиницу и в фойе встретился с Седовым.
Около десяти часов утра мы приехали к Троцкому[393].
Интересно, что Гольцман повторяет рассказ о своём визите в гостиницу «Бристоль», хотя на допросе 1 августа 1936 года он признавал: «Бристоль», возможно, не гостиница, а кафе. Вышинский не поправил его и дал Гольцману возможность говорить всё, что тот захочет – хотя из следственных материалов НКВД Вышинскому было известно: никакой гостиницы «Бристоль» нет, её истинное название – «Гранд отель», а «Бристоль» – это кафе, располагавшееся в непосредственной близости от отеля.