Кононова Ольга Алексеевна,историк, политолог, участник Клуба левых историков и обществоведов
«… С верою в силу и истину самодержавной власти»: реакционная политика Александра III как фактор усиления радикализации общественных сил
«В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победносцев над Россией
простер совиные крыла…»
Аннотация. В статье рассматриваются проблемы, связанные с наступлением консервативных сил на общественно-политическое движение в Российской империи после прихода к власти императора Александра III. На основании обширного источникового материала доказывается непосредственное воздействие репрессивной политики правительства на радикализацию оппозиционных настроений и политических сил в российском обществе.
Ключевые слова: Александр III, консерватизм, К.П. Победоносцев, Манифест о незыблемости самодержавия, «Конституция» М.Т. Лорис-Меликова.
Практически сразу после удавшегося покушения на императора Александра II (осуществленного 1 марта 1881 года), партия Народная Воля понесла серьезные потери. Только что образованны новый охранительный орган, призванный бороться с революцией, Департамент полиции, серьезно взялся за работу. Использование осведомителей и провокаторов, казалось бы, оправдывало ожидания. (После ареста Веры Фигнер, выданной провокатором Сергеем Дегаевым в 1883 г. и Германа Лопатина в 1884 г., в организации осталась, фактически, одна неопытная молодежь). В стане революционеров царило подавленное настроение, дезорганизация. Это было время растерянности, апатии, неуверенные попытки найти выход из идейного и тактического тупика на фоне наступающей реакции. Но это было время апатии не только для революционеров. Очень скоро всем стало понятно, что монархия окончательно заморозила реформы и идти на уступки не собирается. Но ведь реформ чаяли не только радикалы.
Славянофил И.С. Аксаков писал в одном из писем в 1886 г. своему корреспонденту (из Полтавского земства):
«Как трудно живется на Руси! … Есть какой-то нравственный гнет, какое-то чувство нравственного измора, которое мешает жить, которое не дает установить гармонии духа и тела, внутреннего и внешнего существования. Фальшь и пошлость нашей общественной атмосферы и чувство безнадежности, беспроглядности давят на нас»[304].
Взошедший на престол Александр III никого не удивил. По крайней мере, при дворе было понятно и раньше, что от сына стоит ждать изменения курса. 9 января 1880 г. Председатель Комитета министров граф П.А. Валуев после разговора с императором, происходившем при наследнике, написал в своем дневнике:
«Присутствовавший цесаревич явно недоброжелателен всякому органическому изменению status quo и всякий «конституционализм» считает гибельным. Ясно также, что он весьма неверно осведомлен о настроении в империи, считая конституционные стремления исключительно столичными бреднями»[305].
И, все же, стоит отметить, что в течении непродолжительного времени (февраль 1880 г. – апрель 1881 г.) – от назначения М.Т. Лорис-Меликова, автора т. н. «Конституции», главным начальником Верховной распорядительной комиссии до завершения его политической карьеры – между цесаревичем, а впоследствии императором Александром III шел диалог. Наверное, было бы преувеличением утверждать, что Александр проявлял глубокий интерес к проекту «успокоения Отечества» с помощью программы, предложенной Лорис-Меликовым. Сохранившаяся переписка свидетельствует о том, что музыкальные вечера и охота в Гатчине постоянно отвлекали его внимание[306]. Но, тем не менее, со стороны Александра проявлялось хотя бы любопытство.
1 марта 1881 г. нанесло непоправимый удар психике недавнего беззаботного цесаревича. Дело было не только и не столько в идеологии. Каждый человек, прежде всего человек, даже если он царь. Александра называли не только «Миротворцем», у него было еще несколько прозвище – «Царь-удав», «Бегемот в эполетах», «Гатчинский узник». Этот огромный человек был очень сильно напуган. Он, буквально, забаррикадировался в Аничковом дворце, позже перебрался в Гатчину, которая, по описанию Д.А. Милютина имела «вид тюрьмы», оцепленной «несколькими рядами часовых с добавлением привезенных из Петербурга полицейских чинов, конных разъездов, секретных агентов и проч.»[307].
Валуев сделал запись в дневнике о коронационных торжествах с горькой усмешкой, сквозящей в словах: «Слияние царя и народа! Обожаемый самодержец! А между тем он едет короноваться, тщательно скрывая день и час своего выезда, и едет не иначе, как ощетинив свой путь часовыми!»[308].
В силу того, что абсолютная монархия по сути своей не имеет никаких сдержек и противовесов, способных, устанавливать некоторый баланс в управлении государством, огромная страна была дана на откуп фобическому расстройству одного человека. Все это привело к сворачиванию реформ, выходу на политическую сцену наиболее реакционных сил, последующей радикализации общественных сил.
Видный российский реакционер, обер-прокурор Синода Константин Победоносцев (1827–1907).
Уже в апреле 1881 г. уходит в отставку Лорис-Меликов вместе со своим проектом т. н. «Конституции». Хотя, это был очень осторожный проект (поэтому и слово мы берем в кавычки). Он предлагал создание подготовительных комиссий, состоящих из членов правительственных ведомств и людей, сведущих в различных отраслях знаний, задача которых готовить законопроекты. А также формирование общей комиссии под председательством избранного императором лица, в которую, предположительно, должны были войти лица, принимающие участие в подготовительных комиссиях (назначенные, опять же, высочайшим повелением), выборные от губерний (34 губ.) и некоторых «значительнейших городов» и из назначенных особым порядком членов тех местностей, в которых положение о земствах не действует (западные губернии, некоторые национальные регионы, Астрахань, Ставрополь и др.; земства вводились постепенно). Представители губерний избираются земскими собраниями, городов – городскими думами, особый порядок должен был быть определен для тех регионов, где не действовало положение о земских учреждениях. Для действия общей комиссии назначался определенный срок работы. Работа комиссии имеет СОВЕЩАТЕЛЬНОЕ значение. Рассмотренные комиссией законопроекты поступают в Государственный совет.
Вскоре после гибели Александра II, на заседании Кабинета министров 8 марта 1881 г. по предложению Лорис-Меликова на обсуждение была вынесена тема перспективы формирования вышеупомянутых комиссий с участием представителей от земств и городов. И сразу стало понятно, что перспективы нет. Зачитывая записку об успехах, достигнутых, благодаря поиску компромиссов с обществом («примирительная политика»), Лорис-Меликов был остановлен репликой нового царя: «Кажется, мы заблуждались»[309]. Даже такое шаткое перемирие с собственным народом не входило в картину мира Александра III. При этом он весьма дорожил мнением германского императора: «… Вильгельм, до которого дошел слух о том, будто бы батюшка хочет дать России конституцию, умолял его в собственноручном письме – не делать этого; на случай же, если бы дело зашло так далеко, что нельзя отступить и обойтись вовсе без народного представительства, император германский советовал устроить его как можно скромнее, дав представительству поменьше влияния и сохранив власть за правительством»[310].
В истории важна последовательность и хронология. Говоря о трагической гибели Александра II-го, мы должны понимать, что первично было запаздывание реформ, которые Александр начал. Но они исторически опаздывали, они были половинчаты, они встречали различные препоны со стороны внутривластного консервативного лагеря. Сам Александр был человеком нерешительным и не цельным. Появление радикальных сил было не случайно. Оно не объясняется конспирологией, «злым умыслом», «злыми силами». Данный тезис подтверждает письмо, написанное Исполнительным комитетом Народной воли молодому императору, в котором говорилось, что партия гарантирует, что свернет свою деятельность, при условии созыва народного представительства, амнистии, введения гарантированных свобод – печати, слова, сходок, избирательных программ[311].
Отчего же наследник не пошел по этому, подчеркиваю, очень постепенному, «с оглядками назад» пути? Вопрос, скорее, риторический. Было ли это умно – отказаться, даже от таких осторожных изменений государственной системы управления? Было ли это полезно для государства в тот момент, который оно переживало – полный отказ от реформ и крайняя реакция, не допускающая компромисса?
Итак, уходит Лорис-Меликов. Лидер «партии реформ» вел. кн. Константин Николаевич уходит с поста председателя Государственного совета еще раньше, Д.А. Милютин, А.А. Абаза – те, кто представляли эту т. н. «партию», являлись группой поддержки реформ – все отходят от государственных дел. 29 апреля 1881 года выходит Манифест о незыблемости самодержавия, насмешливо прозванный в народе «ананасным» – в нем были слова «… а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления». Текст манифеста был подготовлен знаменитым обер-прокурором Священного синода К.П. Победоносцевым, который ярко проявил себе еще на заседании 8 марта. Бледнея и закатывая глаза перед царем, запугивал его, еще более расшатывал и без того травмированную психику: «… все мы, от первого до последнего, должны каяться в том, что так легко смотрели на совершавшееся вокруг нас; все мы виновны в том, что несмотря на постоянно повторявшиеся покушения на жизнь общего нашего благодетеля мы, в бездеятельности и апатии нашей, не сумели охранить праведника! На нас всех лежит клеймо несмываемого позора, павшего на русскую землю. Все мы должны каяться!»[312]. Народ же, по мнению обер-прокурора, в любом случае, не может обойтись без сильной власти над ним, в силу своей темноты.
Итак, Манифест подводил черту под «эпохой великих реформ». Кроме всего прочего в нем говорилось: «Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений». Эти слова очень важны, они и стали лейтмотивом всей политики нового императора – охрана от «всяких поползновений». Любых, а не только радикальных.
Охрана от «поползновений» нашла свое выражение, прежде всего, в «Положении о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», которое было утверждено 14 августа 1881 года. Понятно, что и до него власть обладала неограниченным арсеналом средств. Но, все же, ранее была «вилка» между законами постоянными и исключительными (ситуативными), то теперь эта преграда устранялась. Теперь, в любой момент ту или иную местность можно в любой момент привести «в состояние усиленной охраны». Положение наделяло широкими персональными полномочиями генерал-губернаторов и серьезно урезало значение судебных уставов. Губернаторы и полиция трактовали понятие «угрозы государственному порядку» так, как им позволяло умственное развитие и совесть. Даже министр юстиции Н.В. Муравьев, проводя инспекцию всей системы безопасности в 1895 г., выразил обеспокоенность по поводу прикрытия этим понятием злоупотребление ресурсами и ненадлежащих методов работы[313].
«Доносят по злобе, по неудавшейся любви, доносят спьяна и т. д.». Агент Народной воли Н.В. Клеточников, прослуживший почти два года в царском сыске говорил на суде: «Меня просто поразило число ложных доносов. Я возьму громадный процент, если скажу, что из ста доносов один оказывается верным. А между тем, почти все эти доносы влекли за собой арест, а потом и ссылку»[314].
И еще один важный документ в картине совсем не миротворческой в отношении собственного же народа политики Александра III. В рескрипте к 100‑летию Жалованной грамоты дворянству, изданном в 1885 г., Александр подчеркнул «первенствующее место» дворянства в государстве и назвал его «главной опорой» самодержавия. Опора составляла – 1,5 % населения.
Социолог, экономист, публицист, видный идеолог народничества В.В. Берви-Флеровский делает устрашающее «предсказание» в своей книге «Три политические системы: Николай I, Александр II, Александр III»:
«Не в горах Балканского полуострова, не в узких улицах восточного города придется народу добиваться своих прав: его будут расстреливать массами на Невском проспекте, на обширных площадях и широких улицах Петербурга. От оной этой мысли о том, что будет в эти минуты, можно с ума сойти. И все-таки здравый рассудок продолжает повторять вам холодно и безжалостно, что невозможно обойти этой горькой чаши; действительная конституция может быть добыта только рабочими руками трудящегося народа и за счет крови этого народа. Сколько неудачных попыток, сколько безжалостных избиений ожидает его, сколько тысяч и сотен тысяч невинных жертв должен он будет принести на алтарь Отечества и молоху императорского властолюбия прежде, чем он достигнет своей цели. Как медлен, как тяжек будет путь развития безграмотного народа среди тех препятствий, которые перед ним создают на пути к приобретению политических знаний!»[315].
Архивы свидетельствуют.