Что касается Дельфины де Жирарден, у той ходившие о Бальзаке слухи вызвали приступ кокетства. Победа над Чужестранкой подняла в ее глазах престиж Бальзака. Когда он пришел к ней в гости и по чисто писательской заинтересованности завел с ней долгую беседу о трудном начале ее супружеской жизни, она вообразила, что он питает к ней нежные чувства. Она попыталась разыграть сцену из его рассказа "Силуэт женщины". Бальзаку нужны были лишь материалы для романа "Беатриса", а Дельфина де Жирарден решила, что он ухаживает за ней. Ева может быть совершенно спокойна: как ни соблазнительны донжуанские замашки, но госпожа де Жирарден стала просто отвратительна. Однако ж он сопровождал ее в театр, и она тоже заговорила с ним о его женитьбе на Ганской.
"Вот что я ответил ей; "Это было бы для меня так прекрасно, что я могу лишь надеяться, но не верить в это. Четырнадцать лет я люблю только одну эту особу благородной, чистой любовью. Я прежде всего ее друг, и до такой степени, что готов проехать полторы тысячи лье ради того, чтобы выполнить какой-нибудь ее каприз, и желал бы, чтобы у нее побольше было капризов. Я знаю, что, если мы не поженимся, она ни за кого не выйдет замуж. Быть ее другом - этого достаточно для меня, я гордился бы этим всю жизнь. Но если б она мне сказала (а я узнал бы это только от нее самой): "Я выхожу замуж за такого-то князя", я бы через десять дней умер... И тщеславие тут ни при чем, ведь четырнадцать лет она - вся моя жизнь. Вот и все. Уже давно ни состояние, ни имя, ни прочие вульгарные приманки, пленяющие мужчин, не играют тут никакой роли. Я питаю рыцарское, высокое чувство любви и надеюсь, мне отвечают взаимностью. Тому порукой глубокое благочестие этой дамы. Если б она лгала мне в ответ на мою дружбу, я потерял бы веру в Бога. Вот истинная правда о том романе, который сочиняют в свете; мне известно, что болтают обо мне, ровно ничего не зная".
По-видимому, мои слова ошеломили ее, она смотрела на меня странным взглядом.
"Я кажусь очень веселым, остроумным, даже легкомысленным, если хотите, но все это ширма, скрывающая душу, неведомую свету, ибо ее знает только она. Я пишу для нее, я ищу славы ради нее. Она для меня все - и публика, и будущее!"
"Вы объясняете мне, как была создана "Человеческая комедия". Подобный монумент можно воздвигнуть только так..."
Несомненно, писатель старательно выправил подлинный текст разговора для показа его своей возлюбленной. Однако ж Дельфина и газета "Ла Пресс" строили против него козни в Академии, и ему приходилось держать себя осторожно с супругой Жирардена. А кроме того, он боялся нескромной болтовни, которая могла бы разжечь претензии его кредиторов. Теофилю Готье, восхищенному великолепным убранством особняка Божона, он с лицемерным, ханжеским видом сказал: "Я теперь еще беднее, чем прежде; все это мне не принадлежит. Я обставил дом для одного друга, который-должен приехать. Я только сторож и привратник этого особняка".
С тех пор как Ева задумала возвратиться на Украину, начался спад его творческой энергии - Бальзак больше не может написать ни строчки; он сидит целый день за столом, как наказанный школьник, не в силах извлечь из своей головы ни единой мысли, хоть и пьет черный кофе чашку за чашкой. Вместо того чтобы писать романы, он читает чужие романы, и среди них ему попадается настоящий шедевр - "Чертова лужа" Жорж Санд. "Я все надеюсь, пишет он Ганской, - что вот с минуты на минуту выскочит пробка, остановившая поток мыслей в мозгу..." Погода (декабрь 1846 года) стоит ужасная - дождь, снег. На сердце тяжело. Ничего на ум не идет, Бальзак все мечтает о "своем гнезде"; и ему кажется, что во всем Париже не найдется гостиной, которая своим убранством могла бы сравняться с гостиной в "доме Бильбоке" - "стены в ней обшиты великолепнейшими резными панелями", покупка которых избавила его от расходов на штофные обои. "У нас с тобой, двух безумцев, будет очень скромный домик. Зато обстановка в нем будет восхитительная..."
"Тебе, должно быть, смешно, что великий твор-р-рец гр-р-рандиозной "Человеческой комедии" до такой степени пристрастился к меблировке своего дома и прочим подобным делам, что непрестанно о них думает и говорит да вновь и вновь принимается за одни и те же подсчеты, как лафонтеновский башмачник, прикидывавший, куда он истратит свою сотню экю. Но что поделаешь, волчишка! Ведь это для нас с тобой..."
"Для нас с тобой..." Однако для этого надо, чтобы Ева вернулась в Париж. Жить в особняке Божона ей пока неприлично, но Бальзак снимет для нее меблированную квартиру с садом в районе Елисейских Полей. Она может, если захочет, не раскрывать своего инкогнито, только пусть приезжает! Разлука с ней - для него смерть. Но Ганская все продолжает жаловаться на безумные расходы. Когда Бальзак получает из Дрездена "грозное письмо касательно бережливости", он задается вопросом, кто эти злые и глупые люди, чьим советам об осторожности следует его Ева.
"Ах, волчишка! Если б ты не была в своем письме такой прелестной, такой любящей матерью, я мог бы пожаловаться, что ты проявляешь оскорбительное недоверие ко мне. А ведь мне сорок восемь лет, у меня уже пробивается седина. Я хочу иметь состояние, я ищу способов к этому. Я не желаю, чтобы повторилась история с Жарди и никакая другая ошибка, а ты воображаешь, будто я очертя голову пущусь в прежние глупости! Ты превращаешь меня в старого ребенка, в поэта, полного иллюзий!.. Будь спокойна, дорогой мой волчонок, больше найдется людей, которые считают меня скупым, чем таких, которые видят во мне расточителя..."
Ему не удалось убедить ее. "После Божона будет Монконтур, все начнется сызнова. Я полюбила неисправимого расточителя!" Он отвечает: "А я полюбил милейшую особу, которая очень легко верит всему дурному и быстра на расправу! Но я уверен, что будущее отомстит за меня, когда ты увидишь, что я сделался скопидомом..." Впрочем, если она возвратится на Украину, он последует за ней. Что его может удержать во Франции? Уж, конечно, не слава и не меблировка дома. Он за месяц все ликвидирует и уедет с огромной радостью, с глубоким равнодушием ко всему, что не имеет отношения к ней. "Я даже не закончу "Крестьян", Боже мой, да я не напишу больше ни единой строчки. Я стану мечтателем и счастливейшим человеком в мире, буду собакой или мужиком моего волчонка, всегда буду близ тебя, не расставаясь с тобой..." Чего она ждет? Чтобы он состарился? А все-таки жаль, что она не увидит особняк Божона.
"Все принимает достойный вид: закончили мостить двор, проложили тротуар, заасфальтировали дорожки в саду; ставят теперь на фасаде лепные украшения... Мы и снаружи не будем такими уж безобразными, как я полагал. Скоро начнем сажать, сеять, подстригать газон; устроим на стенах трельяжи для зелени - пусть в раю моей Евы все будет в полном порядке; пусть она не говорит, что Оноре упустил то или другое. Художник подкрашивает купол; Эдуэн освежает стершуюся роспись. Через три недели особняк будет неузнаваем.
А если б ты знала, сколько я накупил белья! Просто ужас! Четыре дюжины простыней для прислуги, сто тряпок, двенадцать дюжин салфеток и т.д. и т.д."
И пусть ее не мучает мысль, как оплатить все эти чудеса. В Санкт-Петербурге она говорила ему с лукавым и гордым видом: "Будь спокоен, ты женишься не на какой-нибудь бесприданнице". Прекрасно, он теперь может ей ответить. "Будь спокойна, ты выйдешь замуж не за какого-нибудь голодранца". В 1850 году он заплатит все свои долги, и "волчишкино сокровище" будет в целости; купленный особнячок поднимется в цене до трехсот тысяч франков; у Бальзака будет шестнадцать тысяч франков дохода, из которых шесть тысяч ему предоставит Французская Академия. Частенько бывало, что Ева покачивала головой и смеялась над его финансовыми мечтаниями, но на этот раз все высчитано с ма-те-ма-тиче-ской точностью. "Сьекль" скоро переиздаст самые его знаменитые романы; в свою очередь и "Конститюсьонель" собирается еще раз напечатать его произведения, имевшие успех: "Человеческая комедия" расходится очень хорошо, это настоящий триумф. Есть только одно препятствие: в разлуке с любимой он больше не может работать, у него даже выпадают из памяти слова. Неуверенность приносит ему бесчисленные муки. "Хотелось бы мне знать: я ли буду жить в России или ты согласишься жить в Париже?"
И вдруг неожиданный поворот в планах госпожи Ганской: она обещает приехать на два месяца в Париж, а уж потом вернется на Украину, чтобы посвятить свою дочь и зятя в обязанности крупных помещиков. Бальзак сразу выздоровел. Два месяца обожаемая женщина будет возле него! "Два месяца, целая жизнь!.. Ах, только это и существует сейчас для меня! А потом пусть я погибну. Все мне безразлично, только бы на два месяца воплотилась в жизнь моя мечта! Я буду работать, я на твоих глазах допишу "Крестьян"!" Целебное средство тотчас подействовало. Бальзак пишет по двадцать тридцать страниц в день. "Последнее воплощение Вотрена" закончено. К 25 января закончен "Кузен Понс" - роман, который, по мнению Верона, "тр-р-ребовательного Верона", оказался даже выше такого шедевра, как "Кузина Бетта". "Ах, волчишка, это все совершилось твоими милостями, твоими чудесами".
"Ну, ясно тебе, как много счастья ты подарила мне? Не бойся, ты не разоришься, не узнаешь никаких мучений, если последуешь моим советам, то есть поселишься в снятой мною меблированной квартире на Елисейских Полях, будешь выходить из дому и прогуливаться со мною, лишь когда стемнеет, будешь вести жизнь, подобную той, которую вела Эстер в дни ее счастья, когда она жила на улице Тетбу, но, конечно, я с нею тебя не сравниваю, какие же могут быть сравнения, когда подобная любовь возгорается в чистом сердце! Это рай земной, рай еще пустынный, но созданный искусно..."
К началу февраля 1847 года путь свободен. Бальзак едет во Франкфурт встречать Ганскую. Он снял на улице Нев-де-Берри квартиру на срок с 15 февраля по 15 апреля. Квартира находится в нижнем этаже великолепного особняка: прихожая, гостиная, столовая, три спальни, комната для прислуги, все покои расположены анфиладой, окна выходят в сад. Ганская будет иметь в своем распоряжении "превосходный наемный выезд".