После купания был интересный момент, когда я растянулся на бревнах вниз животом обсыхая. Я почувствовал пару ладоней на заднице:
— Нел, не сейчас, — вяло отмахнулся, думая, а не пристать ли нам к берегу. Но вторая пара ладоней меня смутила: Нел не четырёхручная. Не успел встать, как Нел налетела на дикарок с такой яростью, что те чуть не сиганули в воду от страха. Съежившись под ее взглядом они просидели несколько часов, но урок был усвоен, внимание аборигенок переключилось на парней, к их вящей радости.
Раг уделял больше внимания Лоа, а Бар явно симпатизировал Моа. На следующий день после купания, девочки впервые заговорили достаточно громко, сказав первое слово: «Нел», чем очень обрадовали воительницу. Дальше обучение напоминало снежный ком: спустя три дня девочки старались повторить каждое слово на русско-луомском языке, запомнили наши и свои имена. Запомнили много разных слов, даже пытались строить предложения из двух или трех слов.
Был двадцать четвертый день нашего плавания и пятый день плавания уже прямо на юг, когда нашему взгляду открылась огромная и чудесная бухта. Бухта была гигантская, вглубь материка уходила на все пятнадцать километров, а противоположный берег был едва виден. У нас ушел весь световой день, чтобы пересечь бухту по прямой, я не рискнул углубиться внутрь и обследовать берег. Когда мы достигли противоположного берега на море стало крепнуть волнение: до сих пор нам везло, мы не попадали в шторм, лишь один раз был довольно свежий ветер и мы тогда поспешили укрыться в бухте и вытащили плот на берег.
Сейчас, резко потемневшее небо нам грозило сильным ветром и большими волнами. На противоположной стороне бухты я заметил небольшой карманчик, образованный скалами. Схватив все четыре весла мы гребли изо всех сил, чтобы успеть укрыться. Мы едва успели когда налетел сильный ветер и волны стали высотой больше двух метров. В карманчике с внутренней стороны бухты, было относительно спокойно, была качка, но волны сюда не доходили разбиваемые цепью скал и рифов, торчащих из воды.
Но брызги волн, разбивавшихся о скалы окатывали нас по полной программе, плот все время норовил выскользнуть из карманчика и я бросил якорь. Трос ослаб когда в запасе оставался всего метр: у самого берега такая глубина. Я не знал, есть ли такая бухта в двадцать первом веке на моей Земле, но что она способна вместить огромную флотилию, было ясно. Мы были защищены, если не считать постоянного каскада водяных брызг, которые промочили всех насквозь.
Шторм бушевал целые сутки, ветер свистел в скалах, выдавая причудливые трели: волны, разбиваясь, окатывали нас брызгами и сойти на берег не было возможности. Это карманчик был образован скалами высотой до тридцати метров со стороны суши и неплотными скалами в самом море на расстоянии десяти метров от скал на берегу.
Даже привыкшие к плаванию Раг и Бар были светлее меня от страха, что говорить о Лоа и Моа, которые буквально почти сутки провели распластавшись на бревнах, не обращая внимание на брызги. Во время шторма заметил, что второй трос ослаб, мои бревна начали ходить, между ними появились зазоры в сантиметр. Главное дождаться окончания шторма, потом затяну намертво.
Шторм закончился так внезапно, что я даже не понял, почему вдруг стало так тихо. Первыми отреагировали Лоа и Моа, которые с радостными криками «Хорошо», вскочили с бревен. Не теряя времени вставил распорку в узел второго троса и сделал оборот, бревна снова стали намертво. Мы не ели почти сутки, один раз пожевали сушеное мясо и все. Я выбрал якорь, вывел плот из «кармана» и мы погребли в море, огибая россыпь скал, которые вчера спасли нас.
На берег мы пристали через час и я чуть не сплясал от радости увидев пальмы: мы были близко к цели. Это были финиковые пальмы, довольно высокие с прямыми стволами, на которых виднелись корешки отмерших листьев. Перистые длинные листья наверху образовывали зонт, под которым виднелись гроздья ярко-красных фиников. Мне до ужаса захотелось попробовать финик: выбрав наиболее низкорослую пальму, полез вверх, обхватывая ствол ногами. Черешки опавших листов помогали при подъеме, на них можно было опираться. Достигнув верха я сорвал один финик и попробовал на вкус, он был кислый меня даже передернуло.
Весна даже не закончилась, понятно, что здесь климат жарче, но до созревания было далеко. Спустился разочарованный, о магических целебных свойствах фиников я был наслышан. Михаил был любителем фиников, и все уши прожужжал на станции рассказывая про их калорийность и целебные свойства. Пальм было много, встречались с одним стволом, как финиковые, но больше было кустовых, у которых было много стволов и росли они как хвост павлина.
По растительности на этом месте можно было понять, что здесь другая климатическая зона. Тем не менее у меня не было уверенности, что ледник не дойдет до этого места и суровых зим не будет. Раг и Бар снова просились на охоту, согласился, но дважды предупредил, чтобы были начеку и не вступали в конфликт, если увидят людей. Под пальмами валялись высохшие листья, некоторые были больше двух метров в длину, такой вот пальмовый хворост.
Мои охотники вернулись быстро, неся птицу, которая была похожа на цесарку, но была меньше и имела светло-серую окраску. Мы разожгли огонь и женщины быстро ощипав разделали птицу. Мудрить с готовкой было некогда, просто сварили в котелке. Лоа и Моя сильно изменились за десять дней, что провели в нашем обществе: они смело брали еду, старались учить язык, и даже научились все время полоскать руки в море. Вот и сейчас перед едой, раньше других побежали к морю и оттуда раздались крики.
Когда мы все рванулись к морю, думая, что на них напали, мне открылась удивительная картина: две большие ящерицы, может вараны или игуаны, забрались на наш плот, который от их движений отошел на пару метров в море, дальше его не пускал якорь. Ящерицы метались по плоту, переворачивая все вверх дном, но спрыгнуть в воду боялись. Пришлось подтягивать плот снова к берегу, как только его край пристал к песку, обе ящерицы под два метров в длину, стремительно выскочили на берег и исчезли среди пальм.
Это происшествие лишило нас одного горшка, который был раздавлен под лапами рептилий и напомнило, что вокруг нас много опасных животных. Мы вернулись к своему костру и теперь ели по очереди. Раг и Лоа остались на плоту, чтобы поесть позже, но Бар отнес им два куска птицы, решив таким образом эту проблему. Я немного прошелся вглубь материка: на расстоянии около пятисот метров начинались холмы поросшие высокими крупными деревьями. Мне почему-то в голову пришел символ Ливана — кедр, но разобрать, что за деревья не получилось. В принципе это было хорошее место для поселения, но я рассчитывал уплыть южнее еще на несколько сотен километров, которые могли оказаться принципиальными при наступлении ледника.
Когда мы уже вернулись на плот и только начали отплывать, на берег со стороны гор выскочил табун лошадей, самых настоящих, которые отличались от современных лошадей, которых я видел по фильмам. Лошади были низкорослыми и коротконогими, по крайней мере у меня сложилось такое впечатление. Впереди несся жеребец черной масти с развевающейся гривой, за ним около двух десятков лошадей его табуна. Жеребец выскочил на берег у самой воды, встал на дыбы и заржал, словно хотел дать нам понять кто хозяин этих мест. Лоа и Моа вскочили с мест и протягивая руку по направлению к лошадям кричали «гор», хлопая в ладоши.
Это меня поразило, эти животные их не испугали, хотя мои луома были в ужасе от увиденного. Получается, что девочки раньше видели животных и даже были им рады. Мои расспросы ни к чему не привели, они просто повторяли слово «гор» с сияющими лицами, словно увидели домашнего котенка. Может женщина нам просто соврала, возможно просто не сказала всей правды и как вообще одна семья дикарей, оказалась так далеко от племени и жила в полном одиночестве? Женщина была мертва, а ее дочери не знали языка, чтобы это объяснить.
Когда мы отплыли на сотню метров, табун исчез так же быстро, как и появился. Мы продолжили свой путь теперь уже в южном направлении, направляясь в сторону синайского полуострова. В ту сторону было течение и мы почти не гребли просто периодически поправляя курс, когда начинало относить в открытое море. Теперь я приставал к берегу чаще, чтобы обследовать места и пополнить запас воды. В каменном веке территория современного Израиля, Сирии, Ливана представляла собой цветущую область, где пальмы перемежались кустарниками и лиственными породами деревьев, среди которых преобладали могучие кедры.
Еще двое суток мы плыли в южном направлении, один раз увидели покинутое селение и пристали, чтобы его обследовать. Селение состояло из пятнадцати хижин, суковатые палки и ветки образовывали костяк хижины, пальмовые листья укрывали хижину, давая полную защиту от дождя и солнца. Я полностью обследовал селение, нашел отхожее место: племя, жившее здесь раньше, имело признаки относительно развитого общества. Хижины были построены в два ряда по одной линии и нужду оно справляло в небольшом овраге на краю селения.
Я нашел в хижинах несколько каменных зубил и сломанный дротик, похожий на те два, что мы забрали у убитого нами в семье отшельников. Следы от костров были перед каждой хижиной, что свидетельствовало о том, что племя имеет свои стойкие семейные связи и каждый питается тем, что добыл для себя и своей семьи. Но самая поразительная находка ждала меня в хижине по центру селения, которая была значительно больше других. В дальнем углу хижины лежала шкура, которая мне показалась очень похожа на шкуру козы, по ее шерсти. Когда я взял шкуру и поднял с ней на землю упал маленький предмет размером со спичку. Я нащупал предмет в полутьме хижины и вышел на свет: на моей ладони лежал каменный наконечник слишком маленький для копья. Длиной около трех сантиметров и шириной в один сантиметр листовидный наконечник для стрелы, со следами обработки краев, нанесенных ударами камня. Это открытие потрясло меня: здесь были знакомы с метательным оружием. Наконечник для стрелы ясно говорил об этом, края его были довольно острые. Мы в принципе достигли своей цели, найдя места обитания более высокоразвитых племен. Оставалось подчинить их и создать свою империю.