Мальчик подошёл к камину и поднял с пола телефон. Возле камина громоздились сваленные в кучу обломки мебели, видимо, их использовали для растопки вместо щепок и бумаги. Куперу припомнились родительские разговоры про этот дом, споры о том, что делать с бродягами, которые устраивались там на ночлег. Время от времени в окнах мелькал слабый свет: кто-то пытался развести огонь и погреться. Но всё это было раньше. До того как появилась Елена вместе с новой мебелью и уютом.
Теперь камин был холодным и чёрным.
Всего несколько минут назад Купер видел и чуял ароматный древесный дымок, который шёл из трубы. Стоя на крыльце, он смотрел, как струйка дыма растворяется в вечернем небе. Но теперь каминная полка была на ощупь такой же холодной, как и ручка двери. Купер потрогал переднюю стенку, внутренние кирпичи, железную решётку.
Всё ледяное.
Он входил в дом, надеясь получить ответы. Теперь он даже не знал, какие вопросы надо задавать.
Купер поднял с пола телефон и повернулся, чтобы поглядеть на комнату под новым углом. Напротив него была лестница на второй этаж, видимо, к тем самым спальням, где он видел кровати с пышными цветастыми одеялами и горами подушек. Что это было? Иллюзия? Судя по зияющему провалу в потолке, ответ был ясен.
В дальнем углу что-то зашевелилось.
– Елена? – хотел позвать Купер, но из горла вырвалось сипение. Мозг пытался скомандовать телу двигаться и действовать, но ноги едва волочились по полу. В пыли остались две длинные борозды, словно змеиные следы.
Мальчик ухватился обеими руками за косяк и заглянул в бывшую кухню. Там не было никого, кроме семейства мышей. Те дружно юркнули в нору под старым буфетом с распахнутыми перекошенными дверцами. На полу валялся перевёрнутый ящик. В надтреснутой фаянсовой раковине почему-то лежала подушка. Купер посветил туда-сюда фонариком и увидел в углу маленький столик со стулом. На спинке стула висело что-то синее.
Всё в доме было покрыто пылью, но этот уголок сиял чистотой. На синей ткани поблёскивало золотистое.
Жакет с эмблемой.
– Елена? – снова окликнул Купер. В ответ он услышал яростное шуршание и мышиную возню.
Мальчик медленно подошёл к столу и впервые рассмотрел эмблему вблизи. Ему хотелось обвести пальцем толстые, выпуклые золотые нити, но от страха руки повисли вдоль тела. Возле столика стояла небольшая мусорная корзина, полная мятой бумаги. Скомканные листки тоже казались свежими. Поглядев по сторонам и убедившись, что вокруг по-прежнему никого нет, Купер один за другим выудил листки. Дно корзины покрывал толстый слой пыли – значит, бумагу сюда набросали недавно.
Купер расправил странички на столе. Пять штук, все с неровным левым краем – видимо, их вырвали из блокнота. Они были исписаны мелким, аккуратным почерком. Порядок страниц Купер не разобрал, но догадался, что перед ним письмо, и нашёл начало:
Дорогая матушка!
Очень странно писать тебе, зная, что ты вряд ли прочтёшь эти строки, но мне приятно хотя бы притвориться, будто надежда есть. Я не могу больше жить наедине со своими мыслями, не имея возможности облегчить душу.
Ты всегда учила меня любви к слову и объясняла, как важно записывать и сохранять для истории каждое событие, помнишь? Однажды ты при мне задумалась вслух: «Если о чём-то никто не помнит, можно ли считать, что это действительно случилось? Или это был всего лишь сон?» Хороший вопрос…
Купер торопливо сложил листки и сунул в задний карман штанов. Ему хотелось дочитать письмо дома, в тепле и безопасности.
Пора было уносить отсюда ноги.
Он осторожно отошёл от стола и повернулся к выходу. Но возле разбитого окна гостиной поневоле остановился. Сквозь осколки стекла виднелся его дом – точно такой же, как всегда. Но по эту сторону дороги всё изменилось до неузнаваемости. Аккуратный забор исчез. Грязный двор был завален мусором. Новенькое белое крыльцо стало серым и опасно покосилось из-за провалившихся досок.
Купер подошёл к двери – совсем не похожей на ту тёмно-синюю, в которую он стучал снаружи, – и через порог выглянул в задний двор.
Белый забор.
Зелёная трава.
Крепкое крыльцо.
Он вернулся к разбитому окну.
Грязь, лужи, мусор.
Он опять поглядел в дверной проём.
Забор, дорожки, фонари.
Купер вышел на белое крыльцо и осмотрел нарядные ярко-жёлтые стены. Запах гнили и плесени исчез, едва он переступил порог. Вернулся аромат тыквы и пряностей.
Он шагнул обратно.
Сырость.
Мальчик несколько раз выходил из дома и заходил обратно, поражаясь тому, как меняются запахи: будто кто-то их переключает. Наконец он спустился с крыльца, вдоль стены подошёл к окну гостиной – тому самому, разбитому, – и снова заглянул в него, только теперь снаружи. Ещё за несколько шагов стало видно, что стекло в окне новенькое и целое; в углу рамы даже сохранился стикер изготовителя.
Через окно Купер увидел стены цвета кофе с молоком, бежевые диваны с декоративными подушками, столик с горой журналов. Под потолком лениво вращался вентилятор, закреплённый в том самом месте, где только что зияла дыра.
А в камине жарко горел огонь.
Купер вытянул руку и дотронулся до стекла, чтобы проверить, правда ли оно целое. Он провёл пальцами туда-сюда и вскрикнул от боли. Из длинного прямого пореза на среднем пальце часто закапала кровь.
Мальчик ринулся прочь.
Он нёсся со всей скоростью, на какую только был способен, – вниз по скрипучим ступенькам, потом по скользким листьям, потом в распахнутую калитку, через улицу и домой.
Захлопнув за собой дверь, он бессильно привалился к ней спиной и стал хватать воздух разинутым ртом. Мысли так теснились, что, казалось, вот-вот лопнет череп.
– Купер, если ты ещё раз хлоп… – мама вышла в прихожую со злым, напряжённым лицом и тут увидела сына. – О господи! Купер, что такое? Что случилось? – она подскочила к нему и схватила за руку. – Джесс! Быстро неси полотенце!
Кровь лилась прямо на пол.
– Да ты весь белый! Как давно идёт кровь?
– Не знаю…
Мама потащила его к кухонной раковине, едва не столкнувшись с Джесс, которая прибежала с полотенцем. При виде брата глаза у девочки полезли на лоб.
– О боже! Это она с тобой сделала?
Мать открыла кран и сунула руку Купера под струю воды. Мальчик зашипел от боли. Прикрыв рану полотенцем, мать подвела его к стулу.
– Что с тобой случилось?
– Я просто… Я порезался в доме у Елены. Случайно.
– У Елены? Что ещё за Елена? – спросила мама, прижимая полотенце к порезу.
– Ну, соседская девочка, – объяснил Купер, морщась.
– Какая девочка?
– Та, что живёт напротив нас.
– Там есть ребёнок? – мама отвела глаза от раны Купера и поглядела в кухонное окно на соседский дом.
Мальчик кивнул и вскрикнул, когда мать ещё сильнее нажала на порез.
– Сколько раз я писала в мэрию про этот дом! Там же просто опасно, – мама раздражённо втянула в себя воздух.
Теперь вздрогнула Джесс.
– Мама, ты о чём? Почему там опасно?
– Ужас какой. Дети не должны жить в таких условиях, – мама легонько покачала головой.
Время как будто застыло. Купер и Джесс переглянулись.
– В к-каких условиях? – с запинкой выговорила девочка.
Но Купер уже всё понял. Уютных диванов, разноцветных подушек и мягких пледов, которые видела Джесс, на самом деле не было. Они не существовали.
– Плохо, что там ночуют взрослые, – продолжала мать. – А теперь ещё и дети! Им нужно нормальное место, где тепло, где дают еду и могут помочь. А этот дом надо снести, пока ещё кто-нибудь не пострадал, – она подняла руку Купера, словно предъявляя доказательство своей правоты.
В голове у мальчика мелькнуло воспоминание – тот день, когда они вернулись домой после летних каникул. Он восхитился обновлённым соседским домом, а мама странно поглядела в ответ и сказала: «Ну хватит, Купер». Он решил, что обидел её завистью к чужому благополучию. Но теперь всё стало предельно ясно: мать услышала в тех его словах злую иронию.
– О господи, – шепнул он.
– Завтра позвоню в администрацию, – продолжала мама, по-прежнему сжимая его руку. – Нельзя же до бесконечности закрывать глаза на проблему. Пусть хотя бы забьют там окна досками и подыщут девочке место получше.
Джесс посерела, а у Купера возникло тошнотворное чувство, что земля уходит из-под ног.
– Сынок, я думала, ты понимаешь, что незачем там болтаться. Даже если хочешь кому-то помочь, – она размотала полотенце и принялась разглядывать рану. – Кто бы знал, что растить детей – такое кровавое дело? Жалко, что тебе не нужно мерить сахар!
Купер и Джесс потрясённо молчали.
– Ну что вы за люди! – мама покачала головой. – Это была шутка!
Джесс кое-как выдавила из себя смешок. Купер боялся, что закричит, если откроет рот.
– Ну ладно, тут можно обойтись пластырем. Джесс, возьми там, в ящике.
Девочка послушно развернулась и пошла к шкафу. Двигалась она странно, будто деревянная. Вернувшись к брату, она поглядела на него умоляющими глазами. Но Куперу нечего было сказать. Его самого утешало только сознание, что Джесс понимает ничуть не больше.
По крайней мере, он проваливался в эту бездну не один.
Глава 14
Купер неподвижно сидел на краю кровати и смотрел, как кровь сочится из-под пластыря и капает ему на пижаму. Часы на прикроватной тумбочке показывали 9:30, но мальчик понятия не имел, сколько уже сидит вот так у себя в комнате.
Неопознанные жертвы катастроф с одинаковой эмблемой на одежде. Дом, который преображается на глазах. Девочка, которая всё это связывает. Он был сильно напуган, когда мчался назад через улицу, не понимая, как роскошный дом Елены может меняться до неузнаваемости в одну секунду. Но после разговора с мамой (когда обнаружилось, что она ни разу не видела этот дом чистым и красивым) мальчик был уже не просто напуган, а парализован ужасом.
Кто такая Елена, если, конечно, это её настоящее имя? Почему она вечно сидит во дворе на качелях и таращится на них с сестрой? Не будь Купер так подавлен, он бы даже посмеялся над тем, как они с Джесс переживали за Елену и думали, что надо предупредить её насчёт эмблемы. Эта тревога растаяла быстрей, чем голографический вентилятор под потолком нехорошего дома. Теперь мальчик гадал, не нужно ли предупредить весь мир насчёт Елены.