– Да нет, – сказал Гас. – Ничего не случилось. По крайней мере, у меня новостей нет. Но, понимаешь, я в последнее время часто про них думаю. Про родителей. Про эти их вечные дела, разъезды. Даже когда начались проблемы, им было не до семьи. Хоть бы… Я понимаю, что работа – это важно. Но почему они сами не видели, что происходит? Или им просто было плевать? – На последнем слове его голос дрогнул и как будто сломался. – Иногда мне кажется, я для них не существую. Что меня не видят в упор, – он грустно улыбнулся Куперу. – Почти как Елену.
Купер молча разглядывал собственные руки. Всё было предельно ясно. Даже если родители Гаса и не разведутся, худшее уже случилось. Купер вспомнил тот вечер в кино, то чувство – что он не нужен никому на свете. А ведь тогда мать с отцом ещё даже не разошлись. И вот теперь всё то же самое творилось с Гасом.
– Я тебе очень-очень сочувствую, – сказал Купер. Ему хотелось хоть чем-то помочь другу, показать, что в мире есть хотя бы один человек, который знает, как ему тяжело, и готов разделить с ним ношу. Но как же всё это выразить? Если бы Купер знал слова, которыми можно облегчить такую боль, то давно сказал бы их сам себе.
– Да ладно, – сказал Гас. Он так яростно скрутил в руках комикс, что вымазал пальцы типографской краской. – Просто… привыкнуть трудно, понимаешь?
– Ещё как. Очень, очень хорошо понимаю, – Купер обнял Гаса одной рукой за плечи, и тот обмяк, привалившись к его боку. Гас не плакал, но Куперу от этого было едва ли не тяжелей. Что делать со слезами, он понимал: привык утешать Джесс. Но как быть с бессильным отчаянием, которое нахлынуло на его друга?
– Можно я тебе кое-что расскажу? – спросил Купер. – Про то, как мы с папой один раз встретились после развода?
Гас кивнул.
– Он тогда ещё не переехал в Сан-Диего. Но мы всё равно не виделись уже месяца полтора. И вот как-то договорились встретиться в парке, тут рядом. Отец пришёл прямо в костюме, даже не переоделся, но всё равно предложил покидать с нами фрисби. Джесс, конечно, обрадовалась. Стала носиться вокруг него по траве, как щенок, а он всё топтался на пятачке асфальта под баскетбольной вышкой. Туфли боялся испортить. Крутые такие, кожаные. Я тогда просто сидел на качелях и смотрел на всё это. Думал: ну как так можно? Лень было переодеться? Он на меня даже и внимания не обращал, только поглядывал на часы. Где-то через час сказал, что ему пора. Как будто устал от нас.
Гас всё это время тихонько кивал.
– Когда ты маленький, для тебя родители – почти что боги. Глупо, правда? А потом вырастаешь и понимаешь, что они точно такие же, как все. С теми же косяками.
– Ну да. Только знаешь, если б я очень сильно кого-то подвёл, я бы всё-таки постарался исправиться. Хотя ты прав. Раньше я ужасно хотел быть как папа. Но теперь-то уж это точно прошло.
Гас перестал терзать в руках злосчастный комикс, выдохнул и выпрямился. Некоторое время они молча смотрели, как по улице едут машины, и слушали городской шум.
– Когда я собирался ехать сюда, – сказал Гас, – мне наконец пришлось объяснить одному другу, что творится у нас в семье. Я думал, сгорю от стыда. Вроде бы и понятно, что я тут не виноват, а всё равно кажется, что виноват.
– Я знаю!
– Только он мне потом рассказал, что его мама вообще не выходит из дома. На самом деле она боится толпы, но ему кажется, что ей стыдно куда-то ходить с ним вместе. А его дядя на людях весь такой белый и пушистый, но на сына орёт как резаный по любому поводу. Сын у него вообще-то крутой – футболист, отличник, красавчик. А самооценка при этом на нуле.
К концу этого рассказа Купер невольно засмеялся.
– Ну и цирк!
– Ага.
– Слушай, ну почему мы все такие?
– Не знаю, – сказал Гас с лёгкой улыбкой. Потом опять слегка помрачнел и добавил: – Но после этого разговора я иногда стал представлять нашу семью как бы со стороны. Как её видят другие, понимаешь? И тогда я думаю: если мать с отцом всё время про меня забывают, может, это не я такой лузер? Может, они просто не очень хорошие родители?
Купер молча глядел на улицу, с удивлением чувствуя комок в горле и влажную дорожку от слезы на щеке. Может, и ему стоило бы делать то же самое? Представлять их семью со стороны. Раз и навсегда поверить, что сам он ни в чём не виноват. Уместить в голове эту новую картину мира оказалось ничуть не легче, чем, например, самому втиснуться в футболку Джесс. В животе Купера всё как будто скрутилось в узел. Он вытер лицо тыльной стороной ладони и отпустил плечо друга.
– Давай хотя бы сами будем в это верить. Я про тебя, а ты про меня, – предложил Гас.
Купер не мог ответить: боялся, что развалится на тысячу кусочков. Он лишь молча кивнул, чувствуя, как слёзы снова ползут по его щекам.
Глава 25
– Привет! – сказал Купер маме, заходя в кухню. Он вернулся домой в 5:30, как и обещал Джесс. От аппетитного запаха лука и чеснока у него заурчало в животе. – А что у нас на ужин? Пахнет клёво!
– Шакшука! – ответила мама с широким театральным жестом.
После разговора с Гасом приятно было увидеть человека в хорошем настроении.
– Шак… что?
– Шакшука. Это израильское блюдо.
– Ну вот, – с ухмылкой сказал Купер, – а я-то обрадовался. Думал, яиц поедим!
Мама отмахнулась от него кухонным полотенцем.
– Шутник! Как ты думаешь, что там сверху? Запечённые яйца!
– О не-е-е-ет, – картинно застонал Купер.
– Тоже мне, ресторанный критик! Если хочешь чего-то другого, готовь сам.
– Не вариант!
– Да уж, я знаю, – засмеялась мама. – А что у тебя с уроками?
– Уже все сделал. – Купер налил себе воды и прислонился к шкафчику с мойкой. Он давно не видел маму такой весёлой. – Ладно, я серьёзно. Тебе помочь?
Мама отшатнулась в притворном ужасе.
– Мальчик, ты кто? И что ты сделал с моим сыном?
Купер высунул язык. Мама его передразнила и снова засмеялась.
– Спасибо, но всё уже почти готово. Осталось только додержать в духовке.
– А где Джесс? – спросил мальчик.
– Сидит наверху. Много задали, наверное.
Купер помнил, что сестра уже почти доделала уроки, когда он уходил. Он быстро допил воду и пошёл к себе в комнату.
– Vigilantes Unum! – прошипела Джесс, увидев брата. Она сидела на полу в той же позе, что час назад, и яростно тыкала пальцем в экран планшета, время от времени черкая что-то в блокноте.
– И где же я мог это слышать? – шутливо спросил Купер, задумчиво почёсывая подбородок. Но тут его взгляд упал на мрачное лицо Джесс.
– Купер, закрой дверь. По-моему, мы всё неправильно поняли. Вообще всё!
Он послушно выполнил просьбу.
– Что «всё»?
– Про Елену! Про её задания. Я стала думать про этот девиз. Как Елена может кого-то наказывать, если она гибнет сама? Наверное, vigilantes переводится не так, как мы думали. И я полезла во всякие словари. В латинские. Ну это же латынь.
– Ясно… – Купер заглянул в блокнот, но не смог разобрать каракули сестры. – И что же ты нашла?
– В общем, у этого слова несколько значений. И одно из них – «бдительный».
– «Бдительный»? – переспросил Купер.
– Или «бдящий». Тот, кто бдит. Ну, то есть наблюдает и присматривает. Или охраняет. А ещё я кое-что нашла про воронов. У одних народов считается, что они приносят беду. Но у других народов они, наоборот, предупреждают о беде. Их даже специально держат в лондонском Тауэре – как сторожей.
Купер пытался понять, что же так напугало сестру. Новые факты вроде бы не противоречили тому, о чём они догадывались раньше. Но от Джесс почему-то волнами исходила тревога.
– Ну ладно. Это даже лучше подходит к нашей теории, так ведь? Значит, мы на верном пути.
Джесс яростно замотала головой, как будто злилась на себя за то, что не может объяснить. Наконец она повернула экран планшета к Куперу и сказала:
– Парк Чоу.
– Что?
– Не что, а кто! Парк Чоу, – повторила Джесс. – Помнишь? Из «Сампуна»?
– А что с ним?
– Смотри! – Джесс ткнула пальцем в экран. – Вот тут, в статье, про него было, – она прочла вслух: – «Житель Сеула по имени Парк Чоу рассказал журналистам телеканала «КБС», что находился на первом этаже торгового центра в момент начала катастрофы. “Я почувствовал толчок, как при землетрясении, и тут с верхних этажей побежали люди”». Так вот, я нашла кусочек видео из его интервью с переводом. Этот Парк Чоу в девяносто пятом году был не старше тебя.
Джесс открыла другую статью.
– А вот про фабрику «Трайангл». Тут написано, что «юная швея Беатрис Моретти покинула здание фабрики незадолго до пожара».
– И что? – спросил Купер.
– Она тоже была ещё совсем девчонка. И она, и этот корейский мальчик ушли перед самым началом катастрофы.
– Не понял.
– Они оба могли стать жертвами. Но почему-то за секунды до смерти решили отойти подальше. Как будто их предупредили.
Купер начал понимать, к чему клонит сестра.
– То есть как будто кто-то за ними присмотрел. Хотя все остальные погибли.
– Вот именно. Кто-то присмотрел за ними, и только за ними. А ещё мне попалась одна статья про крушение поездов в Чарфилде. Раньше мы её не читали.
Джесс протянула брату планшет.
В поисках нужного места Купер принялся водить пальцем по строчкам, бормоча отдельные слова. Сестра заглядывала ему через плечо. Добравшись до последнего абзаца, мальчик прочёл вслух:
В этот день, исполненный, казалось бы, беспросветной скорби, произошло маленькое чудо, о котором стало известно уже под конец поисковых работ. Мистер и миссис Эдвард Хьюз рано утром прибыли на станцию Чарфилд, чтобы узнать о судьбе своего сына Джеффри. Мальчик возвращался ночным экспрессом из Бристоля, где гостил у родственников. Когда стало очевидно, что Джеффри нет среди уцелевших пассажиров, безутешную миссис Хьюз пришлось на руках отнести в экипаж. Но несколько часов спустя супруги Хьюз получили телеграмму, где сообщалось, что их сын опоздал на поезд и до сих пор находится в Бристоле, целый и невредимый.