з-за Джесс.
Лавируя между столиками, Купер вдыхал застарелый запах стряпни и антисептика. Свободных мест пока было много: большинство стояло в очереди. Мальчик сел за тот стол, что обычно занимала их компания, и достал из рюкзака еду, блокнот и любимый карандаш, сточенный до жалкого огрызка.
Едва Купер успел написать одно предложение, как над ухом раздался голос:
– Здесь не занято?
Возле столика стоял тот парень из автобуса, новенький. Купер торопливо прикрыл рукой блокнот и глянул на пустые стулья вокруг.
– Ладно, если занято, я пойду.
– Нет… в смысле, свободно.
Парень слегка улыбнулся.
– Можно?
– Садись.
Парень выдвинул стул и представился:
– Гас.
Купер закрыл блокнот.
– А я Купер.
До сих пор у него не было возможности рассмотреть лицо новенького – в школьном автобусе он видел только его затылок. На лбу у Гаса пламенела щедрая россыпь угрей, а во рту поблёскивали брекеты. Их, очевидно, поставили недавно, и мальчик ещё не привык: с трудом шевелил губами.
– Ну… как оно? – неловко спросил Гас.
– Да ничего… нормально, – задумчиво ответил Купер. Когда пауза чересчур затянулась, он добавил: – А ты у нас новенький, да?
– Ага.
– И как тебе?
– Ну так… как-то. – Гас пожал плечами и слегка поморщился.
Купер кивнул, потому что отлично его понял. Всё ужасно, и я не хочу об этом говорить. Лучше было сменить тему:
– А где ты раньше учился?
– В Вестминстере. – Увидев недоумённый взгляд, Гас объяснил: – Это в Оклахоме. Я, вообще-то, там живу. А в Чикаго просто приехал к бабушке. Побуду у неё, пока родители… разбираются в отношениях.
Купер прекрасно знал, что значит «разбираться в отношениях». Хоть бы у предков Гаса получилось лучше, чем у его собственных.
И тут он вспомнил, на какой остановке Гас обычно садился в автобус.
– Постой-ка, – с опаской сказал он. – А кто твоя бабушка?
– Вирджиния Гриммс, – ответил Гас.
Купер не сдержался и застонал. Соседские дети называли её «миссис Грымз». Как-то раз он имел неосторожность потрогать траву у неё на лужайке. Миссис Грымз подскочила к нему, размахивая тростью, и завопила: «По газону не ходить!» Купер сперва даже решил, что она шутит. Неужели обычные люди вот так разговаривают?
Однако миссис Грымз не шутила. На перилах крыльца у неё висела табличка «Посторонним вход воспрещён». В канун Хеллоуина она натягивала у себя поперёк дорожки жёлтую ленту с крупной чёрной надписью «ОСТОРОЖНО». Некоторые соседи специально покупали такую ленту, чтобы сделать из дома «замок с привидениями», но миссис Грымз преграждала дорогу детям, просящим конфеты. Кажется, вредной старухе не приходило в голову, что можно просто выключить в доме свет и не открывать в дверь.
Куперу сразу же стало стыдно за невольный стон, но Гас только рассмеялся: видимо, реакция собеседника его ничуть не удивила.
– Я даже не знал, что у миссис Гриммс есть дети, – сказал Купер. – А уж тем более внуки.
– Ну да, бабушка растила маму одна, дед уже давно умер. Мама твердит, что бабушка добрая, но сама-то от неё сбежала, едва стукнуло восемнадцать, так что… – он скривился ещё сильней, чем Купер. – Они до сих пор почти не разговаривают.
– Но тебя всё-таки отправили к бабке? – удивился Купер.
– Других вариантов не было… Если хочешь, заходи в гости как-нибудь.
При этой мысли Купер застыл от ужаса. Не зная, что ответить, он несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот. Гас снова засмеялся, на этот раз весело и громко.
– Да шучу я, шучу… Ой, не могу! Видел бы ты своё лицо! – И Гас скорчил рожу, которой позавидовало бы любое страшилище из павильона ужасов.
Тут уж Купер не выдержал и тоже расхохотался. Гас в приступе веселья состроил ещё несколько потешных гримас – Купер покатился от смеха. На сердце стало непривычно легко. Купер и забыл, когда в последний раз так смеялся.
Наконец мальчики успокоились, и Гас снова принялся за еду. Лёгким кивком он указал на блокнот Купера.
– Что это ты пишешь? Сочинение задали?
Купер покосился на блокнот и торопливо убрал его со стола.
– Да нет… Так, для себя, – он вдруг очень заинтересовался собственным обедом.
Гас, видимо, понял намёк.
– Ух ты! Вот бы мне бабушка такое давала! – воскликнул он, глядя на сэндвич с арахисовым маслом, гранолу[2] и шоколадный батончик. Когда поблизости не было Джесс, Купер давал себе волю и нарушал все законы здорового питания.
– Ага. Лучше взять своё, чем есть столовское.
– Я бы не отказался пожить у твоих родителей!
Купер пренебрежительно фыркнул.
– Ну… Просто надо знать, где купить. И у меня не «родители», а только мама.
– Ой, извини.
– Ничего, – мотнул головой Купер. – Тяжело, конечно, когда отец не живёт дома. Но кто-то же должен защищать нашу страну, так ведь? – ложь сорвалась с языка, прежде чем мальчик успел себя остановить.
– У тебя что, отец в армии?
– В десанте.
– Ух ты! А где он сейчас?
– В Афганистане.
– Ничего себе! А ты с ним часто видишься?
– Вообще не вижусь, – уж это, по крайней мере, была правда. – Они с мамой развелись, и мы теперь редко общаемся.
Купер понимал: надо бы поскорее сознаться. Сказать, например, «извини, дурацкая шутка» и объяснить, что на самом деле отец – кардиолог и в армии не служил ни единой минуты. Но он ведь и соврал потому, что у военных всегда есть уважительная причина не жить с семьёй. Любой дурак знает: десантнику некогда слать родным поздравительные открытки и подарки, он спасает мир. Десантник может запросто уехать насовсем, и никто плохого слова не скажет.
– А я тоже с папой почти не общаюсь, – сказал Гас. – У меня предки много ездят по работе. Дома почти не пересекаются. Всё время талдычат: «Мы тебя только сильней любим, потому что редко видим». Но что-то незаметно, чтоб они от этого сильнее любили друг друга…
Купер молчал. Его ложь как будто разрослась и окаменела – уже не отменить, не взять обратно. А ведь Гас поделился с ним самым личным и сокровенным! В желудке словно закопошился мерзкий клубок червей, аппетит пропал.
– Хочешь меняться? – ухмыльнулся Гас, положив пакетик вялых морковных палочек рядом с шоколадкой Купера.
– Нет, спасибо. Но батончик бери, если хочешь.
Гас просиял, будто получил драгоценный подарок.
– Правда можно?
– Да не вопрос, – Купер подтолкнул батончик на другой конец стола.
– А я ведь такой же, как ты, – сказал Гас, разрывая обёртку.
– Сын военного? – у Купера встал комок в горле. Что же делать, если Гас начнёт со знанием дела расспрашивать про армейскую жизнь?
– Нет, я просто тоже люблю писать. Всё время черкаю в блокноте.
Купер тихонько выдохнул.
– Ух ты! Правда? И что, прямо истории сочиняешь?
– Иногда. Но обычно просто записываю всё, что в голову взбредёт. Знаешь, всякие мысли, картинки… А ты?
– Да, я тоже. Вообще…
– Купер! – донёсся из начала очереди голос Зака. – Мы идём к тебе!
Купер оглянулся и увидел, что друг машет ему уже от самой кассы.
– Ура, еду дали! Даже раньше выпускного!
За спиной у Зака засмеялись Натолл и его приятели-футболисты.
Купер повернулся обратно и принялся считать свободные стулья: хватит ли на всю их компанию? Одного не хватало – на нём сидел Гас.
Видимо, Гас догадался, в чём дело. Улыбка сбежала с его лица. Весёлое оживление, которым искрился их разговор, куда-то исчезло.
– Всё нормально, – сказал он прежде, чем Купер успел открыть рот. – Я уже доел.
Он сложил остатки еды в мятый коричневый пакет, который служил уже так долго, что стал похож на тряпочку, и со скрипом отодвинул стул от стола.
– Ты не… То есть… – запнулся Купер.
– Увидимся. – Гас зашагал к выходу.
– Ага. Увидимся.
Купер сник. Вот дурак! Ведь мог бы забрать стул от другого стола, или подвинуться, или хотя бы не вести себя так, будто согласился сидеть с Гасом только потому, что больше никого не было.
Зак и остальные ребята из их компании подошли к столику, болтая и смеясь. С собой они принесли запах котлет, соуса и тушёной моркови.
– Наконец-то! – сказал Зак. – Прости, что бросили тебя одного.
Купер поглядел вслед Гасу: может, обернётся, выходя из столовой? Но он не обернулся.
По правде говоря, в эти полчаса Купер впервые за долгое время не чувствовал себя одиноким.
Глава 6
На следующий день столовая работала как обычно, и слабая надежда снова поболтать с Гасом за пустым столиком быстро растаяла. Купер пару раз видел Гаса в коридоре, ловил его взгляд и махал рукой, но Гас лишь молча кивал и шагал дальше.
По дороге домой Гас опять сидел один в «ничейных» рядах между малышнёй и старшими. Из-за тряски голова у него моталась туда-сюда. Когда автобус остановился перед тёмным домом миссис Гриммс, Гас последним сошёл по ступенькам. Он немного постоял на тротуаре, глядя на бабушкин дом: видимо, собирался с духом, прежде чем обойти разросшиеся кусты и подняться по ступенькам крыльца.
Через несколько минут Джесс, Купер и Зак сошли на своей остановке. Джесс почти не разговаривала с братом в последние дни и сейчас тоже побежала домой, не сказав ни слова.
– Хочешь, пошли к нам, – предложил Зак. – Порубимся в приставку или кино посмотрим.
– Не-а, – сказал Купер, провожая взглядом отъехавший автобус. – У меня какой-то завал с уроками.
– Точно? Папа нам пожарит свой знаменитый попкорн.
Этого только не хватало.
– Может, завтра зайду, – сказал Купер.
– Ну ладно, – кивнул Зак.
Вечер среды прошёл как обычно: уроки, яичница, обещание измерить сестре сахар перед сном. Наконец мама вскочила на велосипед и укатила в город – вести свои гончарные курсы. Привычный распорядок одновременно утомлял и успокаивал Купера.
Он опять ушёл к себе в комнату с маминым ноутбуком, твёрдо намереваясь посмотреть какой-нибудь фильм. Однако пальцы будто сами собой легли на клавиатуру. Эмблема с птицей и клинками поневоле всплыла в памяти. Неужели правда такая же, как у новой соседки? Вообще-то все школьные эмблемы похожи. Ну, допустим, она и впрямь та же самая. Это ещё не значит, что Джесс сумеет разузнать имя мальчика, погибшего почти сто лет назад.