Кто-то ночью на заборе
Пишет мерзкие слова.
Соберёмся хоть на сутки,
Озаботимся всерьёз,
Не сигары – самокрутки
Пусть достанут нас до слёз.
Будем до ночи трудиться,
Будем думать головой,
Как же можно обходиться
Без водицы ключевой.
* * *
От порога до порога,
От случайности к судьбе
По нехоженой дороге,
По нетоптаной тропе.
От сомненья до поступка,
От вершины до глубин
Мирозданье хрупко-хрупко,
Мир раздроблен и един.
* * *
Ищу не новое, а вечное,
На яркий пламень не лечу.
Сияет ночью небо млечное,
Им неуверенность лечу.
Когда же солнце поднимается,
Зарёю красится восток,
Намного проще понимается,
Как чуток каждый лепесток.
* * *
Всё, что делал и хотел,
И всегда старался,
Бегал, вкалывал, потел,
Просто упирался —
Потому что потому,
Потому что надо,
Чтобы в собственном дому
Были тебе рады.
* * *
Тошнит всё чаще от людей
Толкающих, орущих,
Живущих просто, без затей,
Хватающих и рвущих.
Заполонивших всё и вся,
Смердящих и ползущих…
Я знаю, так про них нельзя,
Но как, не знаю, лучше.
Посвящение
Любил подлизывать, подлизывать,
А где удобнее – лизать,
Чины и звания нанизывать,
И вылезать, и вылезать.
Всё, что доступно было, вылизал,
Всё, что возможно, получил.
Туда таких немало вылезло.
Без всяких видимых причин.
* * *
Нет былого куража,
Радости – тем боле.
Жизнь проходит не спеша,
Есть покой и воля.
Только жить да поживать,
В зеркало глядеться
И ложиться почивать
Дотемна, как дети.
Детство
Восторженное солнце
За рощею вставало,
С утра через оконце
Сигналы подавало.
Раскосыми лучами
Играло и резвилось,
Сверкало над плечами,
Куда-то торопилось.
А я не просыпался,
Как лучики хотели.
Я в плен ко сну попался
И нежился в постели.
Осада
Вытесняют, вытесняют,
Не хватает места всем.
Ничего не объясняют,
Как забытый Наркомзем.
Нам же надобно держаться
И за свой клочок земли
Снова биться и сражаться,
Не прося, чтоб помогли.
Если думать, что помогут,
Можно заживо пропасть.
Ничего они не могут —
В рот не надо палец класть.
Возвращение
Помнят мышцы риск и резкость,
Финиш, белую черту.
Помню даже эту местность,
Флягу полную ко рту.
Рев восторженной торсиды
Перед финишным рывком…
Помню всё, с дочуркой сидя
Под трибунным козырьком.
Вновь соперники коварны!
Вновь болельщики ревут!
Но теперь другие парни
Ленту финишную рвут.
* * *
Ему была открыта дверь,
А он не захотел.
Москва, Ростов, Калуга, Тверь —
Где дом его теперь?
Каким он молится богам,
Чей хлеб, похлебку ест,
Кто с ним в дороге по бокам
И просто рядом есть?
Гремит раскатом дальний гром
Под высверком косым.
Стоит неслышно под окном
И не заходит сын.
* * *
Ничего не успеваю.
Чаще наспех, на бегу.
Чаще просто уповаю
И себя не берегу.
Чаще бегаю по кругу,
Чем желаю и хочу.
Не признаюсь даже другу,
За что совестью плачу.
Руки жму и обнимаю,
Езжу с дамами в авто.
Все как будто понимаю,
Только делаю не то.
Тоже правда…
1
Тоже правда, но другая,
Та же тема и мотив.
Прав он, споры обрубая,
Рассужденья прекратив.
Ему надо делать дело,
А не истины искать.
Так полжизни пролетело,
Жаль другую упускать.
2
Тоже правда, но другая,
Тоже выход, но другой.
До свиданья, дорогая,
До свиданья, дорогой.
Будем знаться по-другому,
А не будем – не беда.
Ты другому дорогому
Станешь верной навсегда.
Времена придут иные
И помогут перейти
Нам с тобой на запасные
Безопасные пути.
Сергей
Я друга хоронил.
Он сам покончил счёты.
Он часто говорил:
«Печалишься чего ты?!»
Без выкрутасов жил.
Отчётливо и прямо.
Подумал и решил.
Надёжно и упрямо.
* * *
Всегда возможность есть
Хотя бы попытаться
В угодники не лезть
И вовремя питаться.
Немножко поберечь
Себя и самых близких,
Почаще слушать речь
Элементарных истин.
* * *
Дремлет утром сад заброшенный.
Холодно ему и влажно.
Серой пылью запорошенный…
Впрочем, это не так важно.
Важно только настроение.
Без него и сад, как зяблик.
Осень. Грустные строения.
Стуки падающих яблок.
* * *
Всё, что просто, это после.
Надо долгий путь пройти,
Не стоять, как серый ослик,
Не начав ещё пути.
Будут раны, и упадки,
И отчаянье, и страх,
Будет мерзостно и гадко
И почти что полный крах.
А когда за дальней рощей
Вдруг услышишь соловья,
Вот тогда и будет проще.
На себе проверил я.
* * *
Между ангелом и бесом,
Добродетелью и злом,
Под тугим противовесом,
На изгиб и на излом
Проверяет ловкий малый
Всех настойчиво и зло.
Это многих обломало.
Уцелевшим – повезло.
* * *
Озаботясь нясностью мира
И пустотами в душах людей,
Позабудешь любого кумира
И возвышенность всяких идей.
Приоткроется вскоре картина —
Не дай Бог никому увидать.
Лучше б жизнь, как и прежде, катила,
Только что теперь толку гадать.
* * *
Из глубин всплывает детство.
Не так часто. Иногда.
Можно даже поглядеться,
Словно в зеркало, туда.
В речку Лету окунуться,
Унестись её водой.
Зимним вечером уткнуться
В тёплый бабушкин подол.
Приголубит, приласкает
Она внука своего.
Она добрая такая,
Что не страшно ничего.
* * *
Счастья тонкий ободочек,
Слишком хрупкая стена,
Уязвима с разных точек,
Беззащитная сама.
Лишь условная граница
От несчастья, от беды.
Счастье хрупко, счастье длится
От звезды и до звезды.
* * *
А я люблю тебя, люблю
Бесстыдно и отважно.
Как дровосек, рублю, рублю,
Спине тепло и влажно.
Обильным потом обольюсь,
Про отдых позабуду.
Ещё сильней потом влюблюсь,
Ещё сильнее буду.
* * *
Скоро выведет кривая
На опушку, на большак.
Ах ты, доля горевая,
С плеч опущенный пиджак!
Так держи повыше плечи,
Шаг опять не короти,
Если надо, то и плетью
Помогай себе в пути.
А дойдёшь – спасибо скажешь,
Что себя не пожалел,
Когда зги не видел даже,
От усталости шалел.
Разъяснение
– Почему без дамы вы,
сыновья Адамовы?
– Дама дома варит щи, —
говорят товарищи.
* * *
«К старости я сызнова живу» —
Так говорят, когда любовь и дети
Ценней всего на целом белом свете.
Других богатств пока не назову.
Я тоже как бы заново живу.