Оказавшись в номере, они потихоньку провели туда Эда, и Иоланда занялась его сломанным носом. Прежде всего она заставила его проглотить несколько таблеток тайленола, пока Гарнет ходил за льдом, чтобы сделать холодный компресс. Но они, впрочем, несколько опоздали, поскольку нос уже успел изрядно распухнуть.
– Я его убью, – повторял Эд. – Клянусь.
– Заткнись! – оборвала его Иоланда.
– Мы все должны успокоиться и подумать, как выйти из этого положения, – начал рассуждать Гарнет. – Самый простой способ – это деньги.
– Деньги? – удивилась Иоланда.
– Да, – поддержал Гарнета Эд. – Мне бы надо еще подкинуть. Я ведь пострадал.
Гарнет вздохнул.
– Я говорю о Саманте и Карле.
– Еще чего. Ни одного цента этой потаскушке.
Присев на комод, Гарнет взглянул на жену.
– Ситуация изменилась.
– Только Карлу, да и то, когда он будет жить у нас. Мы ни в чем не будем ему отказывать.
– А теперь послушай меня, – перебил ее супруг. – Сегодня мы здорово прокололись. И загладить это будет не так просто. Придется спасать свою задницу.
– Это он виноват, – заявила Иоланда, махнув головой в сторону Эда.
– Да, – согласился Гарнет. – Он провалил все дело. И теперь нас всех разыскивает полиция. Я позвоню нашим адвокатам и попрошу их сделать Саманте предложение, от которого она не сможет отказаться. Пусть скажет в полиции: это было недоразумение. Она действительно согласилась отпустить Карла к нам в Бостон и разрешила Эду забрать его из школы, а этот Харвуд все неправильно понял и устроил скандал.
– А как вы заставите ее это сделать? – поинтересовался Эд.
Прежде чем Гарнет успел ответить, вмешалась Иоланда:
– А полиция может передать дело в суд без согласия Саманты?
Гарнет покачал головой:
– Какой им смысл? Они же будут знать, что в суде дело все равно развалится. Мы должны сделать так, чтобы Саманта против нас не свидетельствовала. И Карл тоже.
– И сколько это будет стоить?
– Не меньше сотни, – немного подумав, ответил Гарнет.
Иоланда вскрикнула, словно ее ударили ножом в сердце.
– Сто тысяч?
Эд был возмущен не меньше.
– А мне отстегнули всего пятьсот.
– Да и то переплатили, – отрезал Гарнет.
– О ста тысячах не может быть и речи, – заявила Иоланда. – Ты меня просто удивляешь, Гарнет.
Ее муж вздохнул:
– Иоланда, мы оба угодим за решетку. Единственное утешение, что порознь.
– Тогда зачем мы все это делали? – вскричала она.
Муж ударил Иоланду по лицу. Она упала на кровать и схватилась за щеку.
– Потому что ты уперлась как осел. Вот зачем. Я пошел у тебя на поводу. Старался тебе угодить. Но это слишком дорого нам обошлось. Мы вляпались по твоей милости. Так что заткнись и слушай меня. Мы должны от нее откупиться. Возможно, ста тысяч будет мало. А учитывая то, что один раз мы уже ее обманули, она потребует деньги вперед.
Иоланда приподнялась на локте. Она все еще держалась за щеку, с трудом сдерживая слезы.
– Карл нас обязательно полюбит. И не захочет возвращаться к своей мамаше. А его отец, когда освободится, будет просто счастлив увидеть сына.
Гарнет покачал головой:
– Карл не может любить тебя больше, чем собственную мать. Разве такое возможно, Иоланда?
– Есть одна идея, – подал голос Эд.
– Какая? – заинтересовался Гарнет.
– Как заполучить Карла, сэкономить сотню тысяч и заставить Саманту заткнуться.
– Короче?
– Если Саманта сгинет к чертовой матери, вам не придется переживать, что она на вас заявит и будет вечно торчать как кость в горле. Да и тратиться не придется.
– И думать не смей, – остановил его Гарнет.
– Нет, подожди. Давай послушаем, что он скажет, – возразила Иоланда.
Глава 44
– Черт, меня зовет коп, – прошептал Данкомб в трубку. – Питер совсем потерял голову. Мириам, я тебе перезвоню.
Убрав телефон, Данкомб кивнул детективу и вошел в дом. Профессор все так же лежал на кушетке, сотрясаясь от рыданий.
– Присмотрите за ним, – распорядился Дакуорт. – Он должен сделать несколько звонков, связаться с родственниками, а утром прийти на опознание останков жены.
– Само собой, – пообещал Данкомб.
– Он ведь приходил к вам?
– Когда?
– Когда пропала его жена.
– Конечно. Ведь мы с ним друзья.
– И вы опять решили действовать самостоятельно, как и в случае с Мэсоном Хелтом, вместо того чтобы сразу же сообщить нам. Вы должны были подсказать профессору о необходимости заявить в полицию.
– А разве это что-либо изменило? – ощетинился Данкомб. – На нее не упал бы экран? Что случилось, то случилось. А вы всего лишь мелкая рыбешка в мутном пруду, Дакуорт.
Тот посмотрел на Данкомба в упор.
– Так что же случилось в Бостоне?
– Не понял?
– Почему полицейский вдруг уходит с хорошей работы? И прощается с отличной пенсией? Переезжает в такую дыру, как Промис-Фоллс? Потому что он не переносит жару? А может быть, его начальство что-то заподозрило и надо было срочно делать ноги? Я-то здесь родился и вырос. А вот вы нырнули в мутный пруд, потому что в чистой воде оставаться было опасно.
И, не дожидаясь ответа, детектив хлопнул дверью.
– Козел, – бросил ему вслед Данкомб.
Блэкмор продолжал всхлипывать.
– Кончай скулить, возьми себя в руки, – распорядился его друг.
Профессор поднял голову.
– Взять себя в руки?
– Ладно, ладно, я тебя понимаю. Такой удар. Но хочешь не хочешь, а придется заняться формальностями. Давай, действуй, а я просмотрю оставшиеся диски. Надо ее найти, а также других девчонок, которых мы приводили.
– Мне все равно.
– Нет, не все равно. Ты ведь не захочешь объяснять в полиции, как так случилось, что девчонку, с которой мы развлекались, убили всего через несколько недель?
– Я ее не убивал.
Данкомб вплотную приблизился к Блэкмору.
– Думаешь, это имеет значение?
– Ее даже не накачали наркотиками, как других. Например, Лорейн. На записи видно, что Оливия отдавала себе отчет в своих действиях. Она сама этого хотела.
– Меня просто поражает, как человек твоего уровня, преподающий в колледже, может быть таким дураком. Эта девчонка могла рассказать, что мы там вытворяли, и подложить нам такую свинью… Потерей работы могли не отделаться. Мы должны были напичкать ее наркотиками. Тогда бы она ничего не помнила. Ведь нам сильно повезло, когда ее убили. Теперь можно не париться, что она развяжет язык.
Блэкмор с ужасом посмотрел на Данкомба.
– Я всегда подозревал, что это ты убил ее. А все свалили на какого-то маньяка. Ты на все способен.
– Что ты вообще можешь знать?
– Я знаю, мы зря ввязались в это дело… просто сваляли дурака. Этот хренов обмен партнерами всем уже поперек горла встал. И нам с Джорджиной, и Адаму с Мириам. Но только не вам с Лиз. Вам хотелось чего-то погорячее. И тут появились девочки из колледжа. Ты приглашал их на ужин с известным писателем, подсыпал в вино наркотик, и начиналась потеха. Нам, конечно, следовало тебя остановить… Но, признаюсь, поначалу и мне это нравилось. Я чувствовал себя всемогущим, способным на все. Для нас не существовало правил. Мы смотрели на людей как на источник удовольствия. Это все вы с Лиз. Развратили нас, сделали из нас уродов.
– Я тебя умоляю.
– Наверное, поэтому экран и упал на Адама с Джорджиной. Божественное возмездие. Они получили по заслугам. Мы будем следующими.
– Питер, ты совсем сбрендил.
– Наоборот, в голове у меня наконец прояснилось. И теперь я четко вижу, что вы с Лиз с нами сотворили – превратили в скотов. Вот чего могут добиться два извращенца, действующие сообща.
Данкомб сгреб Блэкмора за плечи.
– Питер, кончай болтать об этом. Придержи язык. Иначе, клянусь, я всажу тебе пулю в башку не хуже, чем Мэсону Хелту.
Блэкмор часто заморгал. Потом с трудом сглотнул.
– Мне надо выпить.
– Иди промочи горло. А я пока перезвоню Мириам. Это она виновата. Адаму стало с ней скучно. Иначе бы он не переключился на Джорджину. Давай, выпей, будет легче.
Блэкмор поплелся на кухню, а Данкомб снова вытащил телефон.
– Сколько тебя можно ждать, – недовольно произнесла Мириам.
– Коп только что ушел, а потом мне пришлось успокаивать Питера.
– Я хотела тебе сказать, но не успела.
– Что сказать?
– Диск не пропал.
– Что?!
– Тот, на котором Фишер, и другие, где были гости. Адам от них избавился.
Данкомб почувствовал, как его заливает волна радости.
– Правда?
– Ему очень не хотелось, но он понимал, что это рискованно. Все они были уничтожены несколько месяцев назад.
– Господи, Мириам, наконец-то хорошие новости.
– А то, что я осталась жива, это плохая новость?
– Мы просто с ума сходили, разыскивая этот диск…
– Ладно, я тебя поняла.
– Мне очень жаль Адама. Это просто ужасно.
– Хватит, – оборвала его Мириам. – Мне некогда.
И повесила трубку.
Данкомб опустил телефон в карман, сжал кулаки и, посмотрев в потолок, произнес:
– Есть!
Когда он пришел на кухню, чтобы сообщить эту радостную новость Питеру, того уже и след простыл.
Мириам, сидевшая на краю кровати в тайной комнате, бросила телефон на атласную простыню. Потом легла, завернувшись, как в кокон, в холодное белье. Свернувшись клубочком, она наконец разрешила себе поплакать.
Но слезы так и не появились. Казалось, Мириам должна была испытывать какие-то чувства: гнев, горе, ярость или печаль. Но она не ощущала ничего, кроме облегчения.
Довольно странно для такой эмоциональной натуры.
И все же это было так – облегчение и… чувство свободы. Она освободилась от Адама со всеми его фокусами. От его бывшей жены, которая вечно совала нос в их дела. Звонила, посылала ему сообщения. Эта штучка никак не хотела его отпускать.
Теперь она свободна и от Люси с ее чокнутой девчонкой. Мириам знала, что дочка Адама всегда осуждала ее. А уж эта Кристал, помешанная на комиксах. Но Адам любил свою внучку, тут уж ничего не поделаешь. Разрешал Люси привозить ее всякий раз, когда нужно было за ней присмотреть, но всегда тщательно запирал тайную комнату. Девчонка и без того с приветом, а если бы попала туда, то могла бы совсем свихнуться.