И тут мы перешли от химии к инженерии. Нельзя сказать, чтоб я так уж отличался в школе по этим двум предметам. Тем не менее я изо всех сил старался понять, что говорит мне Оттман.
Мы находились в самом сердце предприятия, в окружении бассейнов и огромных труб. И вот я повернулся лицом к резервуару и заметил:
– Так, значит, если даже в резервуар поступает нечто по-настоящему плохое и опасное для здоровья, а затем вода из него проходит все эти многоступенчатые стадии очистки, ну, перед тем как попадет в дома, то загрязнение это будет выявлено и нейтрализовано, я правильно понимаю?
– Хотелось бы так думать, – ответил Оттман. – Нет, я ни в коем случае не защищаю Тейта, но должен заметить, даже если он где-то и напортачил, эта наша система практически полностью автоматизирована и работает по накатанной, без участия человека. Даже если он и не сделал несколько проверочных тестов ночью, вода, по идее, не должна была потерять своих высоких качеств.
Но мне уже стало очевидно: главная ошибка Тейта состояла в том, что он позволил себя убить. Сам он с водой ничего плохого не делал. Мог сделать тот, кто прикончил его.
– Итак, с учетом всех этих этапов очистки и мер предосторожности, если бы вы сами собирались добавить в воду некое вещество, от которого заболели бы и даже могли умереть люди, удобнее всего было бы это сделать на самом последнем этапе процесса, верно?
Оттман кивнул:
– Да. Пожалуй, вы правы.
– А что, если это вещество добавили прямо в башню?
– Вы это серьезно?
Я тоже кивнул:
– Вполне. Так что?
– Да вы видели эту штуковину? Просто представить не могу, как это возможно – загрузить в нее сверху что-либо. И даже если вы залезете на самый верх, не вижу способа загрузить что-то прямо в башню, просто не представляю. Нет, если уж кто замыслил такое злодеяние, то действовал откуда-то снизу. Чтобы уж потом зараженная вода закачивалась в башню.
– Но откуда именно?
Оттман пожал плечами:
– Так вот вы на что намекаете? Хотите сказать, кто-то намеренно отравил воду?
Откуда-то издали эхом разнесся рассерженный голос:
– Отпустите меня!
Оттман покосился в ту сторону.
– Похоже, Рэнди просто взбешен…
– О нем не беспокойтесь, – заметил я. – Итак, если бы вы хотели добавить что-то в эту систему, на каком этапе и где вы бы это сделали?
– Ну, не знаю. Может, на стадии хлорирования или фторирования.
– Отведите меня к этим бассейнам.
И мы продолжили свой путь среди различных емкостей, труб и прочих приспособлений, о предназначении которых я не имел ни малейшего представления.
– Ну, вот здесь у нас производится фторирование, – указал Оттман.
Первое, что бросилось в глаза, когда я вошел в этот сектор, – это царящая здесь безупречная чистота. Все полы, каждая труба, каждая стеклянная панель так и блистали чистотой.
Но затем, уже стоя здесь, я заметил что-то на полу. Вернее, не заметил, а сначала почувствовал. Под ногами словно песок похрустывал. Я остановился, приподнял ногу, начал разглядывать подошву.
Похоже на соль. Я лизнул указательный палец, прикоснулся им к мелким белым крупинкам, затем поднес к лицу, чтобы получше рассмотреть.
– На вашем месте я бы не стал это пробовать, – сказал Оттман.
– Не беспокойтесь, – буркнул я и поднес палец к глазам. – Что бы это могло быть, есть какие идеи?
– Представления не имею, – ответил он и посмотрел на пол. – Просто в этом месте разбросано несколько гранул. Словно кто-то тащил тут огромный мешок с поваренной солью, и в нем внизу образовалась крохотная дырочка.
– И у меня пощипывает палец, – сказал я.
– Черт, – проворчал Оттман. – Надо немедленно смыть эту дрянь. Кто знает, что это такое.
И он подтолкнул меня к двери, на которой красовалось символическое изображение мужчины. Мужской туалет.
– Ощущение такое, будто прикоснулся к изоляционному материалу из стекловолокна, – пробормотал я. – Кожа раздражена и воспалилась.
Оттман подтолкнул меня к раковине, до отказа отвернул кран.
– Руку сюда. Намыливайте, да погуще. Мойте, трите, смывайте эту гадость!
– Но что это, черт возьми? – осведомился я.
– Воды не жалейте. Лейте прямо на руку. – Голос его слегка дрожал от волнения.
– Так вы знаете, что это такое? – Я продолжал лить воду на палец, намыливал его, потом снова совал под кран. Зуд уменьшился.
– Не уверен. Возможно, даже и вовсе ошибаюсь, – ответил Оттман.
– И все же есть догадки?
– Какие симптомы? – спросил он.
– Палец словно в огне.
– Нет, я спрашиваю об основных симптомах, на которые жаловались все эти люди, поступившие в больницу.
Их было так много, что все и не упомнишь, подумал я. А потом сказал:
– Тошнота, головокружение, пониженное кровяное давление. Какие-то проблемы со зрением. Кажется, кто-то говорил «гипертония». Нет, не гипертония. Гипотония. Резкое понижение кровяного давления.
Оттман лишь удрученно качал головой.
– Да, вам много чего понадобится. – Он говорил скорее сам с собой, а не со мной.
– Много чего?
– И судя по всему, это займет немало времени. Слишком уж быстро все произошло, последствия могут быть самые плачевные, – пробормотал он.
– О чем это, черт побери, вы толкуете? – нетерпеливо воскликнул я, все еще держа палец под краном. А потом вдруг до меня дошло. – Но если вода в городе заражена, какого черта я держу этот несчастный палец под краном?
Он взглянул на меня и тут же выключил воду. И я увидел в его глазах страх.
– Надо срочно выбираться из этого здания, – сказал он. – Как можно быстрее!
– Оттман, может, объясните, что все-таки происходит?
– Есть способ освободить Рэнди от наручников?
– Разве что с помощью острого ножа или кусачек, – ответил я. Наручники из пластика. И ключа к ним нет.
– Пошли!
Мы вышли из туалета. Оттман схватил меня за руку и потянул в сторону – подальше от рассыпанных по полу гранул, похожих на соль.
– Оно и в воздухе может быть, – сказал он. – И его может быть здесь куда как больше, чем мы только что видели на полу.
Я решил не спрашивать его, о чем он толкует. Сначала надо выбраться из здания. Он уже полез в карман пиджака и достал перочинный нож. Приблизился к Финли, и в руке его сверкнуло лезвие.
Глаза у Финли расширились при виде ножа. Должно быть, он никак не мог решить, намерен ли Оттман освободить его или убить. И какое облегчение, должно быть, испытал, когда Оттман, навалившись на него плечом, стал подбираться к наручникам на запястьях.
– Гарантирую тебе большие неприятности, друг мой, – бросил мне Финли.
– Как только он освободит тебя, – отозвался я, – выметайся из этого здания и побыстрее.
– Что? – Показалось, он вот-вот задохнется. – Боже ты мой, здесь бомба, да?
– Нет, – ответил Оттман и перерезал наручники. – На выход, живо!
И вот все трое мы бросились к двери. Оттман немного задержался на выходе у щитка, включил тревожную кнопку пожарной сигнализации. Пронзительно взвыла сирена.
– Здесь могут быть еще люди, – пояснил он.
Мы выбежали на стоянку. Не скажу за других, но у меня сердце колотилось как бешеное.
– Оттман, – задыхаясь, пробормотал я, – объясните!
Он сделал два глубоких вдоха.
– Могу и ошибаться, но думаю, та гадость на полу была азидом натрия.
– И что это означает? – спросил я.
– Катастрофу, вот что!
Кэл Уивер полез в холодильник сестры, искал там, чего бы попить, и тут у него затрезвонил мобильник. Звонили из полиции Промис-Фоллз – кто-то из них увидел записку, прикрепленную к двери в дом Люси Брайан. Там Кэл указал, что ключ находится у него, и вот теперь полиция изъявляла желание войти в этот дом.
– Мне надо ехать, – сказал Кэл Селесте.
– А Кристэл с собой возьмешь? – поинтересовалась она.
Кэл отрицательно покачал головой. Совершенно ни к чему, чтобы Кристэл видела, как тело матери выносят из дома.
И он пошел в гостиную поговорить с девочкой.
– А у твоей сестры есть бумага, на которой я могла бы рисовать? – спросила она, подняв на него глаза.
– Думаю, да. Почему бы тебе самой ее не спросить?
Кристэл начала сползать с дивана, но Кэл остановил ее, положив руку на колено.
– Погоди минутку. Хотел с тобой поговорить.
– О чем?
– Я должен впустить полицию в твой дом. Они мне только что звонили. Увидели записку, которую я прикрепил к двери.
– О…
– А ты останешься здесь, хорошо?
– Ты надолго уезжаешь?
Он пожал плечами:
– Точно не скажу. Мне еще надо заскочить в гостиницу и забрать свои вещи, которых тут не хватает. Чтобы я мог остаться здесь, с тобой.
Она смотрела на него, и лицо ее не отражало никаких эмоций. Он пытался понять, о чем она сейчас думает, – никак не получалось.
– Ладно, – произнесла Кристэл и продолжила сползать с дивана, потом пошла на кухню просить бумагу.
Он доехал до дома Люси Брайтон за десять минут. На обочине стоял автомобиль полиции Промис-Фоллз, на переднем сиденье – два копа. Кэл тоже съехал на обочину, вышел и двинулся к ним.
– Это вы Уивер? – спросил тот, кто сидел за рулем.
Кэл рассказал им все, что знал. О звонке от Кристэл, о том, где он нашел тело. Потом продиктовал им номер телефона Джеральда Брайана и добавил, что особых надежд на появление здесь отца девочки не питает.
– А ребенок до сих пор с вами? – осведомился тот же коп.
Он кивнул.
Ничего больше от него пока что не требовалось, и Кэл уселся к себе в машину с намерением выехать на автомагистраль, ведущую к югу, где на выезде из города находилась его гостиница. Он рассчитывал, что соберет и упакует все вещи минут за двадцать, ну а затем к середине дня вернется к сестре. Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда он повернул ключ зажигания.
– Уивер, – ответил он.
– Мистер Уивер? С вами говорит Дэвид Харвуд.
Звонивший произнес свое имя с вопросительной интонацией, словно рассчитывал на то, что Кэл тут же спросит: «Вот как? Да неужели?» Но вместо этого Кэл просто поинтересовался: